| The chaplain felt safe when he was at the officers' club with Yossarian and Dunbar, and even with just Nately and McWatt. | Капеллан чувствовал себя в своей тарелке, когда приходил в офицерский клуб в обществе Йоссариана и Данбэра или хотя бы Нейтли и Макуотта. |
| When he sat with them he had no need to sit with anyone else; his problem of where to sit was solved, and he was protected against the undesired company of all those fellow officers who invariably welcomed him with excessive cordiality when he approached and waited uncomfortably for him to go away. | Он сидел с ними, и этого ему было вполне достаточно, ибо, во-первых, тем самым разрешалась проблема, где и с кем сидеть, а во-вторых, он избавлялся от нежелательной компании молодых офицеров, которые, стоило ему приблизиться, неизменно приветствовали его с подчеркнутой сердечностью, а сами, нетерпеливо ерзая, ожидали, когда он от них отойдет. |
| He made so many people uneasy. | От одного его присутствия многим становилось не по себе. |
| Everyone was always very friendly toward him, and no one was ever very nice; everyone spoke to him, and no one ever said anything. | Все относились к нему дружески, а душевно -никто. Все перекидывались с ним парой пустых фраз, и никто не говорил ни о чем существенном. |
| Yossarian and Dunbar were much more relaxed, and the chaplain was hardly uncomfortable with them at all. | Непринужденней всех вели себя с ним Йоссариан и Данбэр, и капеллан чувствовал себя в их обществе почти свободно. |
| They even defended him the night Colonel Cathcart tried to throw him out of the officers' club again, Yossarian rising truculently to intervene and Nately shouting out, | В тот вечер, когда полковник Кэткарт пытался вышвырнуть его из офицерского клуба, друзья отстояли его. Дрожа от ярости, Йоссариан поднялся и хотел вмешаться, но Нейтли удержал его криком: |
| 'Yossarian!' to restrain him. | "Йоссариан!" |
| Colonel Cathcart turned white as a sheet at the sound of Yossarian's name, and, to everyone's amazement, retreated in horrified disorder until he bumped into General Dreedle, who elbowed him away with annoyance and ordered him right back to order the chaplain to start coming into the officers' club every night again. | Едва заслышав это имя, полковник Кэткарт побледнел как полотно и, к всеобщему изумлению, обратился в беспорядочное бегство, но вдруг столкнулся с генералом Дридлом. Тот сердито отпихнул полковника локтем и тут же заставил его приказать капеллану, чтобы тот посещал офицерский клуб каждый вечер. |
| The chaplain had almost as much trouble keeping track of his status at the officers' club as he had remembering at which of the ten mess halls in the group he was scheduled to eat his next meal. | Официальный статус капеллана в офицерском клубе был весьма мудрен, соблюдать его было столь же хлопотно, как и припоминать, в которой из десяти столовых авиаполка он должен сегодня обедать по расписанию. |
| He would just as soon have remained kicked out of the officers' club, had it not been for the pleasure he was now finding there with his new companions. | Собственно, он мог бы махнуть рукой на офицерский клуб, если бы не удовольствие, которое он получал от общения в клубе со своими новыми друзьями. |
| If the chaplain did not go to the officers' club at night, there was no place else he could go. | Если капеллан вечером не шел в офицерский клуб, то ему просто некуда было деться. |
| He would pass the time at Yossarian's and Dunbar's table with a shy, reticent smile, seldom speaking unless addressed, a glass of thick sweet wine almost untasted before him as he toyed unfamiliarly with the tiny corncob pipe that he affected selfconsciously and occasionally stuffed with tobacco and smoked. | А в клубе он мог провести время за столиком с Йоссарианом и Данбэром. Обычно он говорил только в том случае, если к нему обращались, почти не прикасался к своему бокалу густого, сладкого вина и, скованно, застенчиво улыбаясь, неловко вертел в руках трубочку, которую время от времени набивал табаком, и изредка затягивался - только для виду. |
| He enjoyed listening to Nately, whose maudlin, bittersweet lamentations mirrored much of his own romantic desolation and never failed to evoke in him resurgent tides of longing for his wife and children. | Он с удовольствием слушал Нейтли, чьи сентиментальные, сладостно-грустные жалобы в значительной степени перекликались с мыслями капеллана о собственном одиночестве и вызывали в нем прилив тоски по жене и детям. |
| The chaplain would encourage Nately with nods of comprehension or assent, amused by his candor and immaturity. | Капеллан охотно соглашался с Нейтли и, подбадривая его сочувственными кивками, удивлялся его искренности и неопытности. |
| Nately did not glory too immodestly that his girl was a prostitute, and the chaplain's awareness stemmed mainly from Captain Black, who never slouched past their table without a broad wink at the chaplain and some tasteless, wounding gibe about her to Nately. | Нейтли особенно не трезвонил о том, что его подружка - проститутка, и сведения на этот счет капеллан получал главным образом от капитана Блэка. Проходя вразвалку мимо их столика, капитан Блэк не упускал случая грубовато подмигнуть капеллану и уколоть Нейтли какой-нибудь хамской, оскорбительной шуточкой по поводу его подружки. |
| The chaplain did not approve of Captain Black and found it difficult not to wish him evil. | Капеллан не одобрял капитана Блэка и считал, что трудно не пожелать зла такому человеку. |
| No one, not even Nately, seemed really to appreciate that he, Chaplain Robert Oliver Shipman, was not just a chaplain but a human being, that he could have a charming, passionate, pretty wife whom he loved almost insanely and three small blue-eyed children with strange, forgotten faces who would grow up someday to regard him as a freak and who might never forgive him for all the social embarrassment his vocation would cause them. | Но никто, даже Нейтли, кажется, по-настоящему не отдавал себе отчета в том, что он, Альберт Тейлор Тэппман, не только капеллан, но и живой человек, что у него могла быть очаровательная, нежная, красивая жена, которую он любил безумно, и трое голубоглазых детишек, черты которых потускнели в его памяти. Повзрослев, они будут смотреть на своего отца как на чудака и, быть может, никогда не простят ему, что из-за его сана им приходится испытывать некоторую неловкость в обществе. |
| Why couldn't anybody understand that he was not really a freak but a normal, lonely adult trying to lead a normal, lonely adult life? | Почему никто не хочет понять, что на самом деле он вовсе не чудак, а нормальный, взрослый, но одинокий человек, пытающийся вести нормальную жизнь одинокого взрослого человека? |
| If they pricked him, didn't he bleed? | Разве из него не заструится кровь, если его уколоть ножом? |
| And if he was tickled, didn't he laugh? | Разве он не засмеется, если его пощекотать? |
| It seemed never to have occurred to them that he, just as they, had eyes, hands, organs, dimensions, senses and affections, that he was wounded by the same kind of weapons they were, warmed and cooled by the same breezes and fed by the same kind of food, although, he was forced to concede, in a different mess hall for each successive meal. |