| The Pacific Ocean was a body of water surrounded on all sides by elephantiasis and other dread diseases to which, if he ever displeased Colonel Cathcart by grounding Yossarian, he might suddenly find himself transferred. | А Тихий океан... Дейника ужасно боялся, что если он освободит Йоссариана от полетов, то тем самым навлечет на себя гнев полковника Кэткарта и тот переведет его на Тихий океан. |
| And flight time was the time he had to spend in airplane flight each month in order to get his flight pay. | Полетное же время - это время, которое он должен был налетать в месяц, чтобы получать надбавку к жалованью. |
| Doc Daneeka hated to fly. | Дейника ненавидел полеты. |
| He felt imprisoned in an airplane. In an airplane there was absolutely no place in the world to go except to another part of the airplane. | В самолете он чувствовал себя, как в клетке: в нем лишнего шагу не шагнешь. |
| Doc Daneeka had been told that people who enjoyed climbing into an airplane were really giving vent to a subconscious desire to climb back into the womb. | Доктор слыхал, что люди, которые с удовольствием влезают в кабину самолета, подчиняются подсознательному желанию влезть обратно в утробу матери. |
| He had been told this by Yossarian, who made it possible for Dan Daneeka to collect his flight pay each month without ever climbing back into the womb. | Это сказал ему Йоссариан, который устраивал так, что доктор получал свою надбавку за полетное время, не влезая обратно в утробу матери. |
| Yossarian would persuade McWatt to enter Doc Daneeka's name on his flight log for training missions or trips to Rome. | Йоссариан каждый раз уговаривал Макуотта внести фамилию доктора в полетный лист перед тренировочным заданием или перед путешествием в Рим. |
| 'You know how it is,' Doc Daneeka had wheedled, with a sly, conspiratorial wink. 'Why take chances when I don't have to?' | - Вы же понимаете, - лебезил Дейника, заговорщицки подмигивая, - к чему мне понапрасну испытывать судьбу, если я не обязан этого делать? |
| ' Sure,' Yossarian agreed. | - Безусловно, - соглашался Йоссариан. |
| 'What difference does it make to anyone if I'm in the plane or not?' | - Какая разница - был я в самолете или я не был в самолете? |
| 'No difference.' | - Никакой разницы. |
| ' Sure, that's what I mean,' Doc Daneeka said. | - Именно это я и имею в виду, - говорил Дейника. |
| 'A little grease is what makes this world go round. | - Не подмажешь - не поедешь, на этом все в мире держится. |
| One hand washes the other. | Рука руку моет. |
| Know what I mean? | Понял, о чем я? |
| You scratch my back, I'll scratch yours.' | Почеши мне спинку, и я почешу тебе... |
| Yossarian knew what he meant. | Йоссариан понял. |
| 'That's not what I meant,' Doc Daneeka said, as Yossarian began scratching his back. | - Да нет, я имел в виду не это, - сказал Дейника, когда Йоссариан начал чесать ему спину. |
| ' I'm talking about co-operation. | - Я говорю о сотрудничестве. |
| Favors. | Взаимная любезность. |
| You do a favor for me, I'll do one for you. | Ты мне оказываешь любезность, я - тебе. |
| Get it?' | Понял? |
| 'Do one for me,' Yossarian requested. | - Вот и окажи мне любезность, - попросил Йоссариан. |
| 'Not a chance,' Doc Daneeka answered. | - Исключено, - ответил Дейника. |
| There was something fearful and minute about Doc Daneeka as he sat despondently outside his tent in the sunlight as often as he could, dressed in khaki summer trousers and a short-sleeved summer shirt that was bleached almost to an antiseptic gray by the daily laundering to which he had it subjected. | Что-то пугающее было в облике доктора, когда он сидел, погруженный в меланхолию, около своей палатки. А он при каждом удобном случае посиживал там на солнышке в летних брюках цвета хаки и в рубашке с короткими рукавами, которая от стирки - стирал же он ее в целях дезинфекции ежедневно - вылиняла и стала серой. |
| He was like a man who had grown frozen with horror once and had never come completely unthawed. | Доктор был похож на человека, который однажды, похолодев от ужаса, превратился в ледышку, да так с тех пор и не оттаял полностью. |
| He sat all tucked up into himself, his slender shoulders huddled halfway around his head, his suntanned hands with their luminous silver fingernails massaging the backs of his bare, folded arms gently as though he were cold. | Он сидел, уйдя в себя, втянув голову в худые плечи, и потирал загорелыми пальцами голые скрещенные руки, словно ему и впрямь было холодно. |
| Actually, he was a very warm, compassionate man who never stopped feeling sorry for himself. | На самом деле тепла у доктора было хоть отбавляй, во всяком случае, сам к себе он относился с большой теплотой. |
| 'Why me?' was his constant lament, and the question was a good one. | - Ну почему именно я? - не уставал он жалостливо вопрошать, и, надо сказать, вопрос этот был интересный. |
| Yossarian knew it was a good one because Yossarian was a collector of good questions and had used them to disrupt the educational sessions Clevinger had once conducted two nights a week in Captain Black's intelligence tent with the corporal in eyeglasses who everybody knew was probably a subversive. | Йоссариан считал этот вопрос интересным, потому что коллекционировал интересные вопросы, чтобы с их помощью срывать занятия, которые раньше два раза в неделю проводил Клевинджер в палатке капитана Блэка из разведотдела. Клевинджеру помогал очкастый капрал, которого все считали подрывным элементом. |
| Captain Black knew he was a subversive because he wore eyeglasses and used words like panacea and utopia, and because he disapproved of Adolf Hitler, who had done such a great job of combating un-American activities in Germany. | Капитан Блэк ни минуты не сомневался, что капрал - подрывной элемент: не случайно он носил очки и употреблял такие словечки, как "панацея" и "утопия". К тому же капрал не любил Адольфа Гитлера, а ведь Гитлер проделал такую замечательную работу по борьбе с антиамериканской деятельностью в Германии! |
| Yossarian attended the educational sessions because he wanted to find out why so many people were working so hard to kill him. | Йоссариан посещал занятия, надеясь хоть там докопаться до истины и установить, почему такое множество людей тратит столько сил, чтобы убить его. |
| A handful of other men were also interested, and the questions were many and good when Clevmger and the subversive corporal finished and made the mistake of asking if there were any. | Помимо Йоссариана, к занятиям проявляли интерес еще несколько человек, и, когда Клевинджер и капрал имели неосторожность спросить, есть ли вопросы, вопросы так и посыпались - один интереснее другого. |
| 'Who is Spain?' | - Испания - это кто? |
| ' Why is Hitler?' | - Для чего Гитлер? |
| 'When is right?' | - А правильно - это когда? |
| 'Where was that stooped and mealy-colored old man I used to call Poppa when the merry-go-round broke down?' | - Где был тот сутулый старик с белой как мел физиономией, которого я, бывало, называл Папашка, когда рухнула карусель? |
| ' How was trump at Munich?' | - Какие козыри объявили в Мюнхене? |
| ' Ho-ho beriberi.' and | - Хо-хо, бери-бери! |
| 'Balls!' all rang out in rapid succession, and then there was Yossarian with the question that had no answer: | - Мошонка! Все это прозвучало одно за другим, и тогда Йоссариан задал свой вопрос, на который не может быть ответа: |