| He often looked to Yossarian like one of those people hanging around modern museums with both eyes together on one side of a face. It was an illusion, of course, generated by Clevinger's predilection for staring fixedly at one side of a question and never seeing the other side at all. | Он часто смотрел на Йоссариана, как один из тех любителей современного искусства, которые слоняются по музейным залам, пялят глаза на картины и видят в линиях и пятнах только то, что им хочется видеть, - таких людей интересует не сам предмет, а свое иллюзорное представление о нем. Таков был и Клевинджер с его неискоренимой склонностью въедаться в любой вопрос с какой-то одной стороны, не обращая никакого внимания на другие стороны. |
| Politically, he was a humanitarian who did know right from left and was trapped uncomfortably between the two. | В области политики это был гуманист, который знал как правые, так и левые политические теории, но безнадежно запутался и в тех, и в тех. |
| He was constantly defending his Communist friends to his right-wing enemies and his right-wing friends to his Communist enemies, and he was thoroughly detested by both groups, who never defended him to anyone because they thought he was a dope. | Он постоянно защищал своих друзей-коммунистов от их врагов из лагеря правых, а своих друзей из лагеря правых - от их врагов-коммунистов, и его терпеть не могли и те, и другие, и они-то уж никогда не защищали его самого ни от каких нападок, потому что считали его болваном. |
| He was a very serious, very earnest and very conscientious dope. | Он и действительно был очень серьезным, обстоятельным и совестливым болваном. |
| It was impossible to go to a movie with him without getting involved afterwards in a discussion on empathy, Aristotle, universals, messages and the obligations of the cinema as an art form in a materialistic society. | Нельзя было сходить с ним в кино без того, чтобы он не втянул вас потом в дискуссию об абстрактном мышлении, Аристотеле, вселенной, духовных контактах и долге кинематографии как формы искусства по отношению к обществу. |
| Girls he took to the theater had to wait until the first intermission to find out from him whether or not they were seeing a good or a bad play, and then found out at once. | Девушки, которых он приглашал в театр, должны были дожидаться первого антракта, чтобы узнать от него, хорошую или плохую пьесу они смотрят, и тогда уже им все становилось ясно. |
| He was a militant idealist who crusaded against racial bigotry by growing faint in its presence. | Это был воинствующий идеалист, объявивший крестовый поход против расового фанатизма, но стоило ему столкнуться с расистами лицом к лицу - и он чуть не падал в обморок. |
| He knew everything about literature except how to enjoy it. | О литературе он знал все, за исключением того, как получать от нее удовольствие. |
| Yossarian tried to help him. | Йоссариан старался помочь ему. |
| 'Don't be a dope,' he had counseled Clevinger when they were both at cadet school in Santa Ana, California. | - Не будь таким болваном... - советовал он Клевинджеру, когда оба они учились в военном училище в Санта-Ана, в штате Калифорния. |
| 'I'm going to tell him,' Clevinger insisted, as the two of them sat high in the reviewing stands looking down on the auxiliary paradeground at Lieutenant Scheisskopf raging back and forth like a beardless Lear. | - А я ему обязательно скажу... - настаивал Клевинджер. Они сидели на дощатой трибуне, глядя вниз на запасной плац, по которому взад-вперед носился разъяренный лейтенант Шейскопф, похожий на короля Лира, только без бороды. |
| 'Why me?' Lieutenant Scheisskopf wailed. | - Почему никто мне не скажет? - орал лейтенант Шейскопф. |
| 'Keep still, idiot,' Yossarian advised Clevinger avuncularly. | - Помалкивай, идиот, - отечески посоветовал Йоссариан Клевинджеру. |
| 'You don't know what you're talking about,' Clevinger objected. | - Ты сам не понимаешь, что ты говоришь, -возразил Клевинджер. |
| 'I know enough to keep still, idiot.' | - Я понимаю, что надо помалкивать, идиот. |
| Lieutenant Scheisskopf tore his hair and gnashed his teeth. | Лейтенант Шейскопф рвал на себе волосы и скрежетал зубами. |
| His rubbery cheeks shook with gusts of anguish. | Его резиновые щеки содрогались от возмущения. |
| His problem was a squadron of aviation cadets with low morale who marched atrociously in the parade competition that took place every Sunday afternoon. | Лейтенанта мучило, что кадеты вверенной ему учебной эскадрильи отличались крайне низким боевым духом и маршировали самым гнусным образом на парадах, которые устраивались каждое воскресенье после обеда. |
| Their morale was low because they did not want to march in parades every Sunday afternoon and because Lieutenant Scheisskopf had appointed cadet officers from their ranks instead of permitting them to elect their own. | Боевой дух кадетов был низок оттого, что они не желали маршировать на парадах каждое воскресенье после обеда, и еще оттого, что лейтенант Шейскопф сам назначал командиров из числа кадетов, вместо того чтобы позволить им самим выбирать, кого им хочется. |
| 'I want someone to tell me,' Lieutenant Scheisskopf beseeched them all prayerfully. | - Я хочу, чтобы кто-нибудь мне сказал, -умоляющим тоном обращался к кадетам лейтенант Шейскопф. |
| 'If any of it is my fault, I want to be told.' | - Если в чем-то моя вина, скажите мне. |
| 'He wants someone to tell him,' Clevinger said. | - Вот видишь, он сам хочет, чтобы кто-нибудь ему сказал, - заметил Клевинджер. |
| 'He wants everyone to keep still, idiot,' Yossarian answered. | - Он хочет, чтобы все помалкивали, идиот, -ответил Йоссариан. |
| 'Didn't you hear him?' Clevinger argued. | - Разве ты не слышал? - горячился Клевинджер. |
| ' I heard him,' Yossarian replied. | - Слышал, - отвечал Йоссариан. |
| 'I heard him say very loudly and very distinctly that he wants every one of us to keep our mouths shut if we know what's good for us.' | - Я слышал, как он очень громко и внятно сказал, чтобы мы все заткнулись подобру-поздорову. |
| 'I won't punish you,' Lieutenant Scheisskopf swore. | - Я не буду вас наказывать, - клялся лейтенант Шейскопф. |
| 'He says he won't punish me,' said Clevinger. | - Вот увидишь, он меня не накажет, - сказал Клевинджер. |
| ' He'll castrate you,' said Yossarian. | - Он тебя кастрирует, - заверил его Йоссариан. |
| 'I swear I won't punish you,' said Lieutenant Scheisskopf. | - Я клянусь, что не накажу вас! - продолжал лейтенант Шейскопф. |
| 'I'll be grateful to the man who tells me the truth.' | - Я буду чрезвычайно благодарен человеку, который скажет мне правду. |
| 'He'll hate you,' said Yossarian. | - Он будет тебя ненавидеть, - сказал Йоссариан. |
| ' To his dying day he'll hate you.' | - До гробовой доски будет тебя ненавидеть. |
| Lieutenant Scheisskopf was an R.O.T.C. graduate who was rather glad that war had broken out, since it gave him an opportunity to wear an officer's uniform every day and say 'Men' in a clipped, military voice to the bunches of kids who fell into his clutches every eight weeks on their way to the butcher's block. | Лейтенант Шейскопф был выпускником училища по подготовке офицеров резерва. Он чрезвычайно обрадовался началу войны, поскольку война давала ему возможность щеголять в офицерской форме и отрывисто, по-военному обращаться со словом "Бойцы!" к ораве молодых парней, которые на два месяца попадали ему в когти. |
| He was an ambitious and humorless Lieutenant Scheisskopf, who confronted his responsibilities soberly and smiled only when some rival officer at the Santa Ana Army Air Force Base came down with a lingering disease. | Честолюбивый, начисто лишенный чувства юмора, лейтенант Шейскопф относился к своим обязанностям с исключительной серьезностью и улыбался, только если какой-нибудь из соперничавших с ним офицеров учебной базы ВВС в Санта-Ана тяжело заболевал. |
| He had poor eyesight and chronic sinus trouble, which made war especially exciting for him, since he was in no danger of going overseas. | У него было плохое зрение и к тому же хронический гайморит, что делало для него войну особенно привлекательной, поскольку ему не угрожала опасность отправиться на заокеанский театр военных действий. |
| The best thing about him was his wife and the best thing about his wife was a girl friend named Dori Duz who did whenever she could and had a Wac uniform that Lieutenant Scheisskopfs wife put on every weekend and took off every weekend for every cadet in her husband's squadron who wanted to creep into her. |