| 'I said to him, sir, that you couldn't find me guilty of the offense with which I am charged and still be faithful to the cause of...' | - Я сказал ему, сэр, что вы не сочтете меня виновным в нарушениях, которые мне приписывают, и восторжествует... |
| ' Of what? | - Что восторжествует? |
| You're mumbling.' | Не бормочите себе под нос! |
| ' Stop mumbling.' | - Прекратите бормотать! |
| 'Yes, sir.' | - Слушаюсь, сэр. |
| 'And mumble "sir" when you do.' | - А уж если вы бормочете, так не забудьте пробормотать слово "сэр". |
| ' Metcalf, you bastard!' | - Меткаф, опять вы, мерзавец... |
| 'Yes, sir,' mumbled Clevinger. 'Of justice, sir. | - ...восторжествует справедливость, сэр, -пробормотал Клевинджер. |
| That you couldn't find-' | - Я сказал, что вы не сочтете меня виновным и вост... |
| 'Justice?' The colonel was astounded. | - Справедливость? - удивленно спросил полковник. |
| ' What is justice?' | - Что такое справедливость? |
| ' Justice, sir-' | - Справедливость, сэр, - это... |
| 'That's not what justice is,' the colonel jeered, and began pounding the table again with his big fat hand. | - Истинная справедливость - это прежде всего несправедливость, - усмехнулся полковник и стукнул жирным кулаком по столу. |
| 'That's what Karl Marx is. I'll tell you what justice is. | - Я тебе сейчас растолкую, что такое справедливость. |
| Justice is a knee in the gut from the floor on the chin at night sneaky with a knife brought up down on the magazine of a battleship sandbagged underhanded in the dark without a word of warning. Garroting. | Справедливость - это удар коленом в живот. Это -когда пыряют снизу ножом в горло, под подбородок, исподтишка. Справедливость - это когда в темноте без предупреждения бьют по голове мешком с песком или прыгают на горло и душат. Вот что такое справедливость! |
| That's what justice is when we've all got to be tough enough and rough enough to fight Billy Petrolle. | Если мы хотим стать сильными и крепкими, чтобы победить макаронников! |
| From the hip. | Стрелять с бедра! |
| Get it?' | Понял? |
| 'No, sir.' | - Нет, сэр. |
| ' Don't sir me!' | - Ты мне не сэркай. |
| 'Yes, sir.' | - Слушаюсь, сэр. |
| 'And say "sir" when you don't,' ordered Major Metcalf. | - И когда вы не сэркаете, вы обязаны прибавлять "сэр", - отчеканил майор Меткаф. |
| Clevinger was guilty, of course, or he would not have been accused, and since the only way to prove it was to find him guilty, it was their patriotic duty to do so. | Клевинджер, конечно, был виновен: иначе как же можно было бы его в чем-то обвинять! И поскольку единственный способ доказать его виновность заключался в том, чтобы признать его виновным, так и было сделано. |
| He was sentenced to walk fifty-seven punishment tours. | Клевинджера приговорили к пятидесяти семи штрафным маршировкам. |
| Popinjay was locked up to be taught a lesson, and Major Metcalf was shipped to the Solomon Islands to bury bodies. | Попинджея посадили под замок - чтобы впредь было неповадно... А майора Меткафа отправили на Соломоновы острова закапывать трупы. |
| A punishment tour for Clevinger was fifty minutes of a weekend hour spent pacing back and forth before the provost marshal's building with a ton of an unloaded rifle on his shoulder. | По субботам Клевинджер был обязан пятьдесят минут шагать взад и вперед перед домом начальника военной полиции с незаряженной винтовкой, оттягивающей плечо. |
| It was all very confusing to Clevinger. | Все это совершенно сбило с толку Клевинджера. |
| There were many strange things taking place, but the strangest of all, to Clevinger, was the hatred, the brutal, uncloaked, inexorable hatred of the members of the Action Board, glazing their unforgiving expressions with a hard, vindictive surface, glowing in their narrowed eyes malignantly like inextinguishable coals. | На свете происходило много странных вещей, но самым странным для Клевинджера была ненависть - звериная, неприкрытая, не знающая пощады ненависть членов дисциплинарной комиссии; она, как тлеющий уголь, светилась в их злобных прищуренных глазах. |
| Clevinger was stunned to discover it. | Клевинджер был потрясен, обнаружив это. |
| They would have lynched him if they could. | Будь их воля, они бы его линчевали. |
| They were three grown men and he was a boy, and they hated him and wished him dead. | Три взрослых человека ненавидели его, совсем еще мальчишку, и желали ему смерти. |
| They had hated him before he came, hated him while he was there, hated him after he left, carried their hatred for him away malignantly like some pampered treasure after they separated from each other and went to their solitude. | Они ненавидели его еще до того, как он вошел, ненавидели, когда он стоял перед ними, ненавидели его, когда он ушел, и, даже разойдясь по домам, унесли в душе свою ненависть к нему, лелея ее как сокровище. |
| Yossarian had done his best to warn him the night before. | Йоссариан всячески предостерегал его еще накануне вечером. |
| 'You haven't got a chance, kid,' he told him glumly. | - У тебя нет никаких шансов, малыш, - хмуро говорил он Клевинджеру. |
| ' They hate Jews.' | - Они ненавидят евреев. |
| 'But I'm not Jewish,' answered Clevinger. | - Но я-то не еврей, - отвечал Клевинджер. |
| 'It will make no difference,' Yossarian promised, and Yossarian was right. 'They're after everybody.' Clevinger recoiled from their hatred as though from a blinding light. | - Это не имеет значения. Они всех ненавидят. Вот увидишь, - сулил Йоссариан, и он был прав. |
| These three men who hated him spoke his language and wore his uniform, but he saw their loveless faces set immutably into cramped, mean lines of hostility and understood instantly that nowhere in the world, not in all the fascist tanks or planes or submarines, not in the bunkers behind the machine guns or mortars or behind the blowing flame throwers, not even among all the expert gunners of the crack Hermann Goering Antiaircraft Division or among the grisly connivers in all the beer halls in Munich and everywhere else, were there men who hated him more. | Трое ненавидевших Клевинджера людей говорили на его родном языке и носили форму его родины, но их лица дышали такой непреклонной враждебностью к нему, что он вдруг понял: нигде в мире - ни в фашистских танках, ни в самолетах, ни в подводных лодках, ни в блиндажах среди нацистских пулеметчиков, артиллеристов или огнеметчиков, даже среди самых опытных зенитчиков противовоздушной дивизии Германа Г еринга и самых мерзких подонков из мюнхенских пивных, - и вообще нигде нет на земле таких людей, которые ненавидели бы его сильнее, чем эти трое. |
| Major Major Major Major Major Major Major Major had had a difficult time from the start. | 9. Майор Майор Майор Майору Майору Майору пришлось туго с самого начала. |
| Like Minniver Cheevy, he had been born too late-exactly thirty-six hours too late for the physical well-being of his mother, a gentle, ailing woman who, after a full day and a half’s agony in the rigors of childbirth, was depleted of all resolve to pursue further the argument over the new child's name. |