Ульрику тоже стало весело. Здесь было хорошо и спокойно: гудели пчёлы, блеяли овцы и раздавался мерный звук косы. Он даже поверил, что все эти опасности ему приснились, и не было никаких троллей.
Вот уже семь дней Ульрик жил в деревне Перепечкино. Он поселился у Филда в небольшой комнате с видом на реку. На завтрак съедал пирожки с яйцом, которые готовила тётушка Грас, жена Филда. Выпивал кружку парного молока с мёдом и затем бежал в поле пасти овец.
Ему нравилось лежать на траве и наблюдать за бабочками и стрекозами. Он даже научился играть на берестяной дудочке, под музыку которой овцы послушно возвращались домой.
Однажды, возвращаясь с пастбища, Ульрик заметил на улицах деревни странное оживление. Гномы не работали в огородах, как обычно. Вместо этого они украшали дома цветами и сиреневыми лентами. А у мельницы раздавались дробные постукивания молотков. Там возводилась деревянная сцена. Рядом из речных камней был сложен широкий очаг, в котором лежали заготовленные берёзовые поленья. И откуда-то издалека доносились едва слышные звуки балалаек.
Обычно молчаливые и сосредоточенные, гномы смеялись, напевали весёлые песенки и перебрасывались шутками.
– Что происходит? – спросил Ульрик, отворив калитку.
Филд и тётушка Грас сидели за плетёным столиком в палисаднике и пили морковный сок. Их дом тоже был украшен сиреневыми ленточками и казался очень нарядным. Будто вот-вот он сорвётся с места и пустится в радостный пляс.
– Завтра День вяленой петрушки, – ответил Филд, вытирая оранжевые усы. – Мы празднуем его каждый год.
– И как вы его отмечаете?
– Плетём из петрушки венки, водим хороводы у костра, на сцене выступает оркестр балалаек. А потом все угощаются сыром, который мы выдерживаем в дубовых бочках.
– Уже не терпится его попробовать. – Ульрик сглотнул слюну.
– Завтра, – улыбнулся Филд, и у его глаз рассыпались морщинки. – Мы и сами едим его только раз в год.
В небе раздался уже знакомый пронзительный крик. И за облаком скрылась птица.
– Сова! – испугался Ульрик. По его телу пробежал озноб. Эта птица не предвещала ничего хорошего. Она словно была предвестником появления троллей.
– Нет, это коршун, – успокоил его Филд. – Он охотится за курицами и их яйцами. Но наши чучела отлично его отпугивают. Покружит немного и улетит. А теперь пора на боковую. Ух и устал же я сегодня.
Ночью Ульрик лежал в кровати и в открытое окно смотрел на огромную луну. Она напоминала головку сыра. На небе мерцали звёзды, словно разбрызганные капли молока. Слабый ветерок щекотал занавески. Они колыхались и будто уворачивались от него.
Тишину нарушила овца. Это было даже не блеяние, а отчаянный крик. Затем десятки других овец истошно завизжали. За ними закудахтали куры, загудели разбуженные пчёлы.
Сельские гномы вмиг проснулись. В ночных колпаках и домашних тапочках они схватили фонари и бросились на улицу. Там творилось что-то невообразимое! Летали перья, под ногами валялись клоки овечьей шерсти, сено и разломанные доски от забора. А по улицам сновали огромные тролли и тащили под мышками овец.
– Хватайте их! – закричал Филд и вооружился граблями.
На троллей бесстрашно неслись гномы. Они размахивали лопатами, поленьями, вёдрами, скалками и кочанами капусты. Даже сторожевые у сыроварни оставили свой пост. Подняв над головой вилы, они бросились на злобных троллей с улюлюканьем.
Ульрик тоже не остался в стороне. Он схватил с грядки самый длинный кабачок и принялся орудовать им, как дубинкой.
Тролли взвыли и побросали овец. Прихрамывая, они поспешили наутёк. А один угодил на лопасть мельницы.
Он крутился на ней и размахивал руками, пока наконец не свалился в воду.
Когда исчез последний тролль, Филд почесал затылок и произнёс:
– Ну, дела-а!
Стога сена раскиданы, заборы поломаны, овцы сгрудились в кучу и дрожали от страха, а курицы взлетели на кусты сирени и беспокойно кудахтали. Гномы стояли понурые и смотрели на разбросанные камни очага, вокруг которого утром они собирались водить хоровод.
Ульрик отлично умел заметать следы после своих проделок в саду тётушки Пэт. Он взял в руки грабли и весело сказал:
– Не будем унывать. Сейчас быстро управимся. Не дадим пропасть Дню вяленой петрушки!
Гномы встрепенулись и, ободряемые Ульриком, взялись за работу. Они метали стога, чинили заборы, складывали новый очаг у сцены, отводили овец в стойла и снимали с веток сирени встревоженных куриц. А сторожевые с вилами вернулись к своему посту на сыроварню.
К полудню всё было готово, и начался праздник. Когда Ульрик вместе со всеми водил хоровод у костра, плёл венки из петрушки и слушал ансамбль балалаек, он понимал, что обрёл настоящую семью. Наконец пришло время долгожданного пира.
Длинный ряд столов, покрытый праздничными скатертями в красную клеточку, был уставлен кексами с яблочным джемом, ароматным чаем с шиповником, морковным соком, запечёнными помидорами с чесноком, фаршированными яйцами, пирогами с капустой, свежим хлебом с хрустящей корочкой и сотами со сладким мёдом.
От вида этих угощений у Ульрика забурчало в животе. И как только он потянулся к пирогу с капустой, послышался удар гонга. Тут же все гномы зааплодировали. К столу гордо шёл Филд с надетым поверх жёлтого колпака венком из свежей петрушки.
Он торжественно катил перед собой тележку с огромной круглой головой сыра. На помощь ему подоспела тётушка Грас. Она ловко орудовала острым кухонным ножом, отрезая каждому гному по кусочку самого лучшего в королевстве сыра.
Ульрику казалось, что ничего вкуснее в жизни ему не доводилось пробовать. Он повернулся к соседу за столом, чтобы сказать об этом, и увидел, что тот скривился и схватился за живот. А следом за ним и остальные гномы скрючились и попадали на землю.
И даже Филд с выступившей испариной на лбу сполз со стула и с трудом еле слышно проговорил:
– В сыр что-то подсыпали…
Глава 10. Светящийся шарик Ирти
Гномы стонали, корчились от боли, держались за животы и сучили ногами. Почувствовав что-то неладное, жалобно заблеяли овцы.
Ульрик снова в отчаянии метался среди гномов, не зная, как им помочь. И только мельница беззаботно крутила лопасти. Да по-прежнему стояла сыроварня, из которой доносился сладкий аромат молока.
– Дуб! – вспомнил Ульрик и бросился к ангару, где делали сыр.
Он мысленно благодарил дядюшку Тилля и радовался, что не все его слова пролетели мимо ушей. Пусть даже таких больших и мохнатых.
Вскоре Ульрик оказался у того молодого дуба, где когда-то скакала белка. Он насобирал целый колпак желудей и помчался на мельницу. Запустил жернова, и уже через несколько минут у него была ступа с желудёвой мукой.
Обессилевшие от боли гномы послушно открывали рты, когда Ульрик давал им на крохотной ложечке муку из желудей. Удивительно, но уже через несколько минут она начала действовать.
Всё ещё держась за живот, но с облегчением, Филд произнёс:
– Как ты узнал, чем нас лечить?
– Это всё мой дядюшка Тилль. Он говорил, что жёлуди отлично снимают боль в животе.
– Коварные тролли! – вскипел Филд, всё больше приходя в себя. – Они отравили сыр. Подбросили в него багульник.
– Багульник? – удивился Ульрик.
– Да, мы, сельские гномы, его не переносим. Он для нас очень опасный. Если бы не ты, подумать боюсь, что бы с нами стало. В благодарность за наше спасение мы построим тебе самый лучший дом. А тётушка Грас будет каждый день печь для тебя пирожки с капустой и делать морковный сок.
– Но я тоже пробовал сыр… – будто не слыша его, произнёс Ульрик.
– Да-да, – отмахнулся Филд. – Я рад, что ты отлично себя чувствуешь.
– Но это значит, что на меня багульник не действует. И я… не сельский гном.
– Не беда, главное, тебе у нас хорошо.
– Это правда, – согласился Ульрик. – Но мне нужно узнать, кто же я.
Гномы с грустью прощались с Ульриком. За то время, что он у них жил, они успели его полюбить. На прощание Филд передал ему носки:
– Возьми. Они очень тёплые, из овечьей шерсти. Обязательно в дороге пригодятся.
Ульрик сунул подарок в сумку и шмыгнул носом. Он почувствовал, что вот-вот расплачется из-за горького расставания. Поэтому наскоро поблагодарил Филда и поспешил прочь.
Он брёл вдоль зелёных лугов и вдыхал аромат полевых цветов. А дикие гвоздики напоминали ему сад тётушки Пэт. Ульрику казалось, что с тех пор, как ушёл из дома, промчался миллион лет, а он так и не приблизился к разгадке своего рождения.
Постепенно на лугах кое-где появлялись кусты и молоденькие деревья. А вскоре вдали показалась стена иссиня-тёмного густого леса.
Подойдя вплотную к деревьям, Ульрик даже присвистнул. Ели и сосны сплелись так плотно друг с другом, что едва можно было через них протиснуться. А зелёные кроны закрывали собой всё небо.
Ульрик достал карту и озадаченно уставился на неё. Здесь не было ни одной крошечной тропинки, которая бы привела к жилищам лесных гномов. Только сплошной дремучий лес.
Углубившись ещё немного в лес, Ульрик огляделся по сторонам и понял, что заблудился.
– Ау-у! – в отчаянии крикнул он.
Но вместо эха услышал тоненький писк.
И только Ульрик собрался крикнуть снова, как писк вновь повторился:
– Пи-пи-пи! Пи-пи-пи!
А следом за ним кто-то надрывно и коротко крикнул. Ульрик обернулся и увидел, как небольшая серая птичка с малиновой грудкой мечется над кустом папоротника и изо всех сил бьёт крыльями.
Ульрик осторожно приблизился к ней и раздвинул листья. На земле лежали два крохотных птенца. А рядом с ними разломанное гнездо. Птица с малиновой грудкой ещё больше разволновалась и попыталась клюнуть гнома в макушку.
– Не бойся, – успокоил он её. – Я хочу помочь.
Он почесал мохнатое ухо и с головой нырнул в сумку. Затем вытащил из неё шерстяной носок и свернул его. Получилось небольшое уютное гнёздышко. Да к тому же ещё и тёплое.