Так называемый американский лагерь был поделен на секции площадью от двух до пяти акров. Одна секция, расположенная на берегу реки, вполне могла быть городком в самом центре штата Мэн, другая – маленьким поселком, типичным для американского Юга, еще одна секция могла быть оживленной улицей крупного города. Все было натурально: уличное движение, полиция, прохожие, магазины, аптеки, бензоколонки и здания – многие из них в два этажа; были учтены мелочи: дверные и оконные ручки, шпингалеты, фонари на улицах. Особое внимание уделялось языку: требовалось не просто свободное владение английским, но знание лингвистических тонкостей диалектов, характерных для разных мест. Переходя из одной секции в другую, Джейсон мог оценить правдоподобие долгого "и", характерного для Новой Англии, гнусавого выговора Техаса с присловьем «вы все», мягкого носового говора уроженцев Среднего Запада и громкой, режущей слух речи жителей крупных городов Восточного побережья с неизбежным «понимаете, что я хочу сказать?» (последнее присобачивалось и к вопросу и к ответу)-.. Это казалось невероятным... И тем не менее это была реальность, пугающая своей подлинностью.
Во время перелета из «Внукова» его просвещал выпускник «Новгорода», срочно вызванный Крупкиным. Маленький лысый человек средних лет был не только словоохотлив, но даже как бы гипнотизировал своей речью. Если кто-либо когда-нибудь сказал бы Джейсону Борну, что его будет инструктировать советский агент, английский которого источает аромат настоящего Юга, аромат магнолий, он бы просто в это не поверил.
– Боже правый, как же я соскучился по барбекю, особенно на ребрышках. Знаете, кто готовил их лучше всех? Один черный, который казался мне настоящим другом до тех пор, пока не заложил меня. Можете себе представить: я-то думал, что он – из радикалов, а оказалось, что этот парень из Дартмута работает на ФБР. Юрист – вот так... Черт, нас поменяли в представительстве «Аэрофлота» в Нью-Йорке, но мы все еще переписываемся.
– Детские игры, – пробормотал Борн.
– Игры?.. О да, он был великолепным партнером.
– Партнером?
– Точно. Нас было несколько человек, и мы даже создали малую лигу в Ист-Пойнте. Это недалеко от Атланты.
– Невероятно!.. Вернемся к «Новгороду», если не возражаете?
– Конечно. Вероятно, Дмитрий говорил вам, что я почти на пенсии... Однако я провожу здесь пять дней в месяц в роли «играющего тренера», как у вас выражаются.
– Я не понял, что он имел в виду...
– Я объясню. – Спутник Борна, речь которого навевала воспоминания о временах Конфедерации, начал свой рассказ.
В каждой секции «Новгорода» три класса служащих: преподаватели, курсанты и персонал, состоящий из сотрудников КГБ, охраны, ремонтников, уборщиков и т. п. Процесс обучения в «Новгороде» прост. Для каждой секции разработан распорядок дня; преподаватели – как постоянные, так и почасовики-пенсионеры – руководят индивидуальными и групповыми занятиями. Курсанты выполняют свои программы, пользуясь диалектом местности, где они якобы находятся. Говорить по-русски запрещается: за этим строго следят преподаватели. Они могут неожиданно обругать или отдать приказ на родном языке, а курсанты должны делать вид, что не понимают...
– Когда вы говорите о занятиях, – спросил Борн, – что вы имеете в виду?
– Функционирование в определенных ситуациях, дружище. Таких, какие только можно вообразить. Например, как заказать завтрак или обед, купить одежду, заправить машину, выбрать определенную марку бензина... со свинцом или без свинца, с тем или иным октановым числом... у нас нет представления об этом. Ну, разумеется, есть и более мелодраматические темы, возникающие спонтанно и используемые для проверки реакции курсантов... Скажем, происходит авария, надо выяснять отношения с представителем «американской» полиции и заполнять формы страховки. Если человек не разбирается в этом, он может выдать себя.
Мелочи, те самые пустячки, – вот что особенно важно. Например, эта чертова дверь в арсенале «Кубинка».
– Что еще? – спросил Борн.
– Множество разнообразных вещей и ситуаций, предусмотреть которые невозможно. Скажем, на вас напали грабители... Ваши действия? Дело в том, что курсанты проходят курс самбо, но бывают ситуации, когда невыгодно козырять своим умением. Это может вызвать подозрение. Главное – быть начеку... Что касается меня, я предпочитаю работать над ситуациями, требующими неординарных решений. Если это вписывается в рамки подготовки внедрения в определенную среду.
– Что это означает?
– Быть всегда в состоянии боевой готовности, но не показывать вида. Например, есть такой прием: я завязываю разговор с несколькими курсантами, предположим, в баре. Причем разыгрываю из себя недовольного рабочего или подрядчика, связанного с военным ведомством. За рюмкой я как бы выбалтываю секретные сведения...
– Просто любопытно, – перебил Борн, – как же должны реагировать ваши курсанты?
– Они должны быть внимательными и зафиксировать все до мельчайших подробностей, делая вид, что это их не интересует. В ткань беседы они могут вставлять замечания типа (тут южный выговор выпускника «Новгорода» приобрел столь явные оттенки речи жителя южных предгорий, что аромат магнолий исчез, уступив место запаху прокисшего солода): «Кому интересна эта брехня?» или «Ни черта не понимаю, о чем ты болтаешь, дурачина, одно скажу, что ты уже всем в печенки влез!» – ну и так далее.
– А потом что?
– А потом они должны в точности описать то, что узнали.
– А как насчет передачи информации? Вы пользуетесь определенными приемами для этого?
Занимавшийся инструктажем Джейсона русский немного помолчал и сказал, медленно выдавив из себя:
– Напрасно вы коснулись этой темы. Я вынужден буду доложить об этом...
– Но я мог не спрашивать, это простое любопытство. Забудьте об этом...
– К сожалению, я обязан доложить.
– Стоп! Вы доверяете Крупкину?
– Конечно доверяю. Он блестящий профессионал и гордость КГБ. Ты и половины о нем не знаешь, подумал Борн, но вслух произнес с ноткой почтения в голосе:
– Доложите Крупкину. Он вам объяснит, что к чему. Я не работаю на правительство, наоборот, правительство в долгу у меня.
– Прекрасно... Если уж мы заговорили о вас, может быть, продолжим. По приказу Крупкина я подготовился к вашему визиту в «Новгород». Цель визита – не мое дело...
– Понятно. И что это за подготовка?
– Вы познакомитесь с молодым преподавателем по имени Бенджамин. Как произойдет знакомство, я объясню чуть позже. Сначала я кое-что расскажу вам о Бенджамине, чтобы вам было понятно его поведение. Его родители были офицерами КГБ и работали в консульстве Лос-Анджелеса почти двадцать лет. Бенджамин учился в американской школе, потом в Калифорнийском университете, но не закончил его, потому что четыре года тому назад его отца отозвали в Москву...
– Его отца?!
– Да. Дело в том, что мать Бенджамина была задержана агентами ФБР на военно-морской базе в Сан-Диего. Ей еще три года торчать в тюрьме. Амнистия ей не светит, и ее не на кого обменять...
– Эй, подождите-ка. Выходит, это не было провокацией ФБР...
– Я не даю оценок, я излагаю факты.
– Понятно. Итак, я вхожу в контакт с Бенджамином...
– Верно. Только он знает, кто вы такой... Он будет называть вас «Арчи». Он обеспечит вам свободное передвижение по лагерю.
– Без всяких формальностей?
– Бенджамин все объяснит сам. Он будет присматривать за вами и поддерживать связь с полковником Крупкиным; можно сказать, что он знает больше, чем я. И это вполне устраивает отставного бедолагу из Джорджии, то бишь меня... Итак, удачной охоты, хорек, если ты собираешься охотиться в «Новгороде». Только поосторожнее с индейскими тотемами.
Согласно указателям, Борн двигался к Рокледжу (штат Флорида), что в пятнадцати милях к юго-западу от мыса Канаверал, известного во всем мире как база НАСА. Ему предстояла встреча с Бенджамином в закусочной местного магазина торговой сети «Вулворт». Борн опознает его по красной клетчатой рубашке и бейсбольной кепке с надписью «Бэдвайзер». Борн уложился в срок – на часах было 3.35 после полудня.
Джейсон сразу увидел его. Это был белокурый человек лет двадцати пяти, расположившийся за стойкой в дальнем конце магазина; слева от него лежала бейсболка. За стойкой еще было несколько «посетителей», заказавших прохладительное. Джейсон приблизился к свободному стулу, взглянул на лежавшую на нем кепку и спросил:
– Простите, здесь занято?
– Я жду кое-кого, – ответил молодой человек, внимательно разглядывая Борна.
– Тогда я поищу другое место...
– Я жду знакомую, она появится минут через пять...
– Черт, я хотел выпить кока-колы... и сразу уйти...
– Присаживайтесь, – сказал Бенджамин, убирая кепку со стула. К ним подошел бармен, и Джейсон заказал стакан кока-колы. Преподаватель школы КГБ, потягивая через соломинку молочный коктейль, тихо проговорил: – Значит, вы – Арчи... Прямо как в комиксах...
– А вы, значит, Бенджамин. Приятно познакомиться.
– Посмотрим, насколько это знакомство окажется приятным.
– Что вас настораживает?
– Я хочу внести ясность с самого начала, – сказал русский. – Мне не нравится, что вас пустили сюда. Несмотря на то, что я вырос на Западном побережье США, мне не очень нравятся американцы...
– Послушай, Бен, – не дал ему договорить Борн. – Я не в восторге от того, что твоя мать все еще за решеткой, но не я ее туда упек.
– У нас выпускают евреев и диссидентов, а у вас сажают пожилую женщину, которая была просто курьером! – с горечью проговорил русский.
– Я не силен в статистике и все-таки не стал бы присуждать Москве приз за милосердие... Если ты поможешь мне, поможешь по-настоящему, я постараюсь облегчить судьбу дорогого тебе человека.
– Одни слова... что, черт подери, вы можете сделать?
– Могу повторить то же самое, что сказал час назад твоему плешивому другу: я ничего не должен своему правительству, а вот оно мне задолжало чертовски много. Мне нужна твоя помощь, Бенджамин.