— Остроумно.
— Да, в отличие от их работы… Согласно архивам счетов «Реко-Метрополитэн»…
— Кого-кого?
— Компании, установившей автоответчик на Сто тридцать восьмой улице в Манхэттене.
— Извини. Продолжай.
— По их данным, автоответчик был сдан в аренду маленькой плодоимпортной компании, расположенной на Одиннадцатой авеню в нескольких кварталах от пирса. Час назад мы получили телефонные записи по этой фирме за последние два месяца, и угадай, что мы нашли?
— Не томи, — взмолился Алекс.
— Девять звонков на вполне рядовой номер в Бруклин Хейтс и три звонка с промежутком в час на совершенно невероятный номер на Уолл-стрит.
— Кто-то сильно волновался…
— Так мы и подумали — мы, в данном случае, наше подразделение. Мы спросили сицилийцев, что они знают о Бруклин Хейтс.
— ДеФазио?
— Скажем так, он живет там, но телефон зарегистрирован на имя компании «Атлас Койн Вендинг Машинз» в Лонг-Айленд Сити.
— Это подходит. Криво, но подходит. А что сам ДеФазио?
— Это глава среднего уровня, хотя и весьма амбициозный, в семье Джианкавалло. Он очень близкий, очень скрытный, очень порочный… и очень голубой.
– Боже правый! ..
— Неприкасаемые просили нас держать язык за зубами. Они сами намереваются это использовать.
— Ерунда, — тихо проговорил Конклин. — Одна из первых истин, которую мы усвоили в этом деле, это то, что надо врать всем и каждому, особенно тем, кто имеет глупость нам доверять… А что со вторым номером?
— Чуть ли не самая мощная юридическая фирма на Уолл-стрит.
— «Медуза», — твердо заключил Алекс.
— Я тоже так думаю. У них два этажа в здании и в штате семьдесят шесть юристов. Который — или которые из них — «Медуза»?
— Да мне наплевать! Надо следить за ДеФазио и любыми указаниями, которые он посылает в Париж. В Европу для Шакала. Это они охотятся за Джейсоном, и это все, что меня сейчас интересует. Надо работать над ДеФазио. Эта ниточка может нас к кому-нибудь привести!
Питер Холланд откинулся на спинку стула, серьезный и напряженный.
— Все шло к этому, не так ли, Алекс? — спросил он тихо. — У каждого из нас есть свои приоритеты… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти жизни Джейсона Борна и его жены, но не стану нарушать клятву защищать прежде всего эту страну. Я не могу так поступить, и ты это знаешь. Мой приоритет — «Медуза», как ты сам сказал, картель, имеющая своей целью создать правительство внутри нашего правительства. За ними я и должен охотиться. В первую очередь, немедленно и не заботясь о потерях. Проще говоря, друг мой — а я надеюсь, что ты мой друг, — Борны, кем бы они ни были, могут быть пущены в расход. Мне очень жаль, Алекс.
— Ты меня за этим на самом деле вызвал этим утром, не так ли? — спросил Конклин, опираясь на трость и неловко поднимаясь с дивана.
— Да.
— Что ж, у тебя свой план игры против «Медузы» — и мы не можем быть частью его.
— Да, не можете. Это фундаментальный конфликт интересов.
— Я понимаю. Мы бы не задумываясь все тебе испортили, если бы это помогло Джейсону и Мари. Вообще-то, по моему личному и профессиональному мнению, если все долбаное правительство Соединенных Штатов не может избавиться от «Медузы», не пожертвовав мужчиной и женщиной, и без того лишившихся многого, то я не уверен, что оно вообще чего-то стоит!
— Я тоже не уверен, — сказал Холланд, встав со стула, — но я обязан действовать так.
— У меня остались какие-нибудь привилегии?
— Все, что я смогу для тебя сделать, если это не компрометирует нашу охоту за «Медузой».
— Как насчет двух мест на военном самолете, в обход всех агентств, до Парижа?
– Двух мест?
— Для меня и Панова. Мы вместе ехали в Гонконг, так почему бы и не в Париж?
– Алекс , ты сошел с ума!
— По-моему, ты еще не понимаешь, Питер. Жена Мо умерла через десять лет после их свадьбы, и мне тоже никогда не хватало смелости на это. Видишь ли, «Джейсон Борн» и Мари — вся наша семья. И, позволь заметить, она делает обалденные отбивные.
— Два билета до Парижа, — пробормотал Холланд с пепельно-бледным лицом.
Глава 29
Мари смотрела, как ее муж ходит туда-сюда размеренным энергичным шагом. Он сердито топал от письменного стола к освещенным солнцем занавескам на двух окнах, выходивших на газон перед «Гостиницей для художников» в Барбизоне. Это была та самая деревенская таверна, которую помнила Мари, но в памяти Дэвида Вебба ее не было, и когда он сказал об этом, его жена прикрыла глаза и услышала другой голос из прошлых лет.
«Более всего его нужно беречь от экстремального стресса, какой бывает, например, при угрожающих жизни обстоятельствах. Если вдруг ты увидишь, как он впадает в это состояние — а ты поймешь, когда увидишь, — останови его. Соблазни его, ударь его, заплачь, рассердись… — все, что угодно, только останови его». — Моррис Панов, дорогой друг, доктор и путеводная сила в лечении ее мужа.
Она уже попыталась его соблазнить, как только они остались одни. Это оказалось напрасным, даже нелепым, неудобным для обоих. Ни один из них ничуть не был возбужден. Но при этом не было и раздражения; они понимающе лежали в объятиях друг друга на кровати.
Джейсон Борн откатился к краю кровати и встал.
— Мне надо составить список, — сказал он деловито, направляясь к старомодному деревенскому столу у стены, служившему письменным столом и местом для телефона. — Нужно разобраться, где мы есть и куда направляемся.
— А я позвоню Джонни на остров, — добавила Мари, поднимаясь на ноги и расправляя юбку. — Потом поговорю с Джеми. Постараюсь его разубедить и скажу, что мы скоро вернемся.
Она подошла к столу, но ее муж — и одновременно не ее муж — остановил ее.
— Нет, — сказал Борн тихо, качая головой.
— Не смей мне это говорить, — возразила мать, сердито сверкнув глазами.
— Три часа назад в Риволи все изменилось. Теперь все по-другому, как ты не понимаешь?
— Я понимаю, что мои дети сейчас в нескольких тысячах миль от меня, и я намерена с ними связаться. Это ты понимаешь?
— Конечно, понимаю, но не могу этого допустить, — ответил Джейсон.
— Черт тебя дери, мистер Борн!
— Выслушай меня… Ты поговоришь с Джонни и Джеми — мы оба поговорим с ними, — но не отсюда и не пока они на острове.
— Что?..
— Сейчас я позвоню Алексу и скажу ему, чтобы он забрал их всех оттуда, включая миссис Купер, конечно.
Мари уставилась на Алекса, вдруг все поняв.
— О, Боже. Карлос!
— Да. В данный момент у него есть одна опорная точка для нашего поиска — «Транквилити». Если он еще не знает, то скоро выяснит, что Джеми и Элисон с Джонни. Я доверяю твоему брату и его личным тонтон макутам, но все же хочу, чтобы они убрались оттуда до наступления ночи. Я также не знаю, есть ли у Карлоса связи, чтобы отследить звонок отсюда туда, но точно знаю, что телефон Алекса стерилен. Поэтому нельзя звонить сейчас. Отсюда туда.
— Так, Бога ради, звони Алексу! Какого черта ты медлишь?
— У меня нет определенности.
На мгновенье в глазах ее мужа мелькнула паника — то были глаза Дэвида Вебба, а не Джейсона Борна.
— Надо решить, куда отправить детей.
— Алекс решит, Джейсон , — сказала Мари, вперившись взглядом в его глаза. — Ну же.
— Да… да, конечно. Прямо сейчас, — его взгляд вновь обрел смысл, и Борн протянул руку к телефону.
Александра Конклина не оказалось в Вене, штат Виргиния, США. В ответ, словно гром, звучал только монотонный голос электронного оператора: «Набранный Вами номер больше не обслуживается».
Он трижды повторил заказ звонка, надеясь, что это была ошибка французской телефонной службы. И трижды получал в ответ: «Набранный Вами номер больше не обслуживается».
Он снова стал мерить шагами расстояние от стола до окна и обратно. Снова и снова он нервно посматривал в окно, потом склонялся над растущим списком имен и мест. Мари предложила что-нибудь перекусить; он ее не услышал, и она продолжала наблюдать за ним молча.
Быстрые, проворные движения ее мужа походили на движения большой раздраженной кошки: плавные, текучие, настороженные. Это были движения Джейсона Борна, Дельты из «Медузы», а не Дэвида Вебба. Она вспомнила медицинские записи, сделанные Мо Пановым в начале лечения Дэвида. Они были полны расходящимися описаниями от людей, заявлявших, что видели человека, известного как Хамелеон, но наиболее часто среди них встречалось указание на кошачью пластику «убийцы». Панов в то время искал ключ к личности Борна, потому что у них не было ничего, кроме его имени и обрывистых сведений о мучительной смерти в Камбодже. Мо часто вопрошал вслух, было ли в ловкости его пациента что-либо, кроме простой натренированности; как ни странно, по-видимому не было.
Когда Мари пыталась уловить физическую разницу между двумя людьми, заключенными в ее муже, они оба притягивали и отталкивали ее. Оба были мускулистыми и грациозными, оба способны выполнять сложные действия, требующие точной координации движений; но если сила и подвижность Дэвида шли из чувства совершенства, то движения Джейсона были преисполнены затаенной угрозы, он не наслаждался совершенством. Когда она поделилась этим с Пановым, он лаконично ответил:
— Дэвид не способен на убийство. Борн способен; его этому научили.
И все же Мо был доволен, что она отметила отличие в их «физических проявлениях», как он это назвал.
— Это еще один указатель. Увидев Борна, постарайся как можно скорее вернуть Дэвида. И звони мне, если сможешь.
Сейчас она не могла вернуть Дэвида, подумала она. Ради детей, самой себя и Дэвида, она не смела.
— Я выйду ненадолго, — объявил Джейсон, стоя у окна.
— Нет! — воскликнула Мари. — Христа ради, не бросай меня одну.
Борн нахмурился и понизил голос, какая-то неопределенная борьба шла внутри него.
— Я просто хочу выехать на шоссе и найти телефон, только и всего.