ение имел язык — не просто свободное владение английским, а владение лингвистическими особенностями, диалектами, характерными для конкретных районов. Переходя от одной секции к другой, Джейсон слышал вокруг эти звуки. От «иеа» западной части Новой Англии до техасской медлительности и столь знакомых «ю-олс»; от мягких носовых звуков Средневосточного США до громкой абразивности больших восточных городов с неизбежным «понимаете, о чем я?» в беседах — как в вопросах, так и в утверждениях. Это все было действительно невероятно. В это не просто трудно было поверить, это выглядело невероятным.
Во время полета от Внукова его инструктировал выпускник Новгорода средних лет, которого Крупкин срочным порядком вызвал из московской квартиры. Объяснения невысокого, лысого мужчины были не только словообильными, но и по-своему гипнотизирующими. Если бы кто-нибудь раньше сказал Джейсону Борну, что его будет инструктировать советский шпион, чей английский настолько похож на язык южной американской глубинки, что выходит из его уст почти с запахом магнолий, он бы счел это за шутку.
– Боже правый! И не забудь отведать там барбекю, особенно ребрышки. Знаешь, кто готовил их лучше всех? Один черный парень, которого я считал своим хорошим другом, пока он не подставил меня. Представляешь? Я думал, что он один из радикалов. А он оказался из Дортмута и работал на ФБР. Юрист, однако… Черт, обмен произошел у Аэрофлота в Нью-Йорке, но мы до сих пор переписываемся.
— Юношеские игры, — пробормотал Борн.
— Игры?.. О, да, он был отличным наездником.
— Наездником?
— Точно. Наша небольшая компания основала Малую Лигу в Ист Пойнте. Это совсем рядом с Атлантой.
Неправдоподобно?
— Может, вернемся к Новгороду?
— Конечно. Дмитрий, наверное, уже говорил тебе, что я наполовину в отставке, но условия моей пенсии требуют, чтобы я проводил там пять дней в месяц в качестве тренера.
— Я не совсем его понял.
— Я поясню, — странный мужчина разъяснил все более подробно.
Персонал каждого комплекса в Новгороде делился на три класса: тренеры, кандидаты и работники. Последние включали в себя сотрудников КГБ, охранников и подсобников. Практическая реализация Новгорода была проста по своей структуре. Персонал комплекса составлял ежедневные тренировочные графики для каждой конкретной секции, и тренеры, как постоянные, так и полуотставные, командовали всеми индивидуальными и групповыми мероприятиями, а кандидаты выполняли их, используя только язык комплекса и диалекты специфических районов, в которых они находились. Русский язык не допускался; это правило контролировалось тренерами, которые время от времени выкрикивали команды или оскорбления на родном языке, которые кандидаты должны были игнорировать.
— Что вы подразумеваете под «заданиями»? — спросил Борн.
— Ситуации, мой друг. Все, что угодно. Например, заказать ланч или ужин, или купить одежду, или наполнить бак машины, потребовав определенный бензин… со свинцом или без и с высоким октановым числом — все, с чем нам здесь не приходится сталкиваться. Кроме того, конечно, бывают и более драматические события, часто не запланированные, чтобы проверить реакцию кандидатов. Например, дорожное происшествие, в результате которого приходится иметь разговор с «американской» полицией и заполнять бланки страховки — вы можете выдать себя, если не знать таких вещей.
Мелочи, незначительные мелочи — от них зависит жизнь. Черный выход в Кубинке.
— Что еще?
— Множество непредсказуемых вещей, которые человек может посчитать незначительными, а они могут оказаться важными. Например, подвергнуться нападению на улице ночью — что надо делать, а чего не стоит? Запомни, многие наши кандидаты, и все молодые, хорошо натренированы в самозащите, но в зависимости от ситуации может быть противопоказано использовать эти навыки. Они могут вызвать лишние вопросы. Благоразумие, всегда благоразумие… Но лично я, как опытный непостоянный тренер, конечно же, всегда предпочитаю как можно более надуманные ситуации, в них можно лучше отработать тонкости проникновения в среду.
— Как это понимать?
— Всегда изучай, но никогда не подавай виду. Например, мой подопечный должен подойти к нескольким кандидатам, скажем, в баре в какой-нибудь «глубинке» недалеко от военного полигона. Я изображаю из себя недовольного правительственного рабочего или, быть может, подвыпившего контрактника — кого-нибудь, имеющего доступ к информации — и начинаю разбалтывать засекреченную информацию немалой важности.
— Любопытства ради, — перебил его Борн, — как должны кандидаты действовать в подобной ситуации?
— Внимательно слушать и быть готовыми записать каждый любопытный факт, изображая при этом полнейшее безразличие и отвешивая замечания вроде, — тут южный диалект новгородского выпускника превратился в столь грубый горный южный, что магнолии сменились кислым солодом: — «Ну, кому какое дело до этой болтовни?» и «Неужто и впрямь бывают такие шлюхи?» или «Ни хрена не понимаю из того, что ты говоришь, кретин — но я точно знаю, что ты меня окончательно достал!»… что-то вроде того.
— И что потом?
— Потом каждого из них вызывают и просят перечислить все, что он узнал — факт за фактом.
— Как насчет передачи информации? Для этого тоже предусмотрены тренировки?
Советский инструктор Джейсона уставился на него молча и пристально смотрел несколько мгновений, сидя на откидном сиденье в маленьком самолете.
— Мне жаль, что вам пришлось задать этот вопрос, — проговорил он медленно. — Я должен буду доложить о нем.
— Я не должен был задавать его, я просто любопытствовал. Забудьте о нем.
— Не могу. И не стану.
— Вы доверяете Крупкину?
— Безусловно. Это настоящий бриллиант, многоязыковой феномен. Звезда Комитета.
Ты и половины всего не знаешь , подумал Борн, но сказал с невинным видом:
— Тогда доложите об этом ему одному. Он скажет вам, что это было просто любопытство. Я ничего своему правительству не должен; скорее наоборот, оно обязано мне.
— Очень хорошо… Кстати, о вас. По приказу Дмитрия я организовал ваше прибытие в Новгород — прошу вас, не сообщайте мне, зачем вам это надо; это касается меня не более, чем то, о чем вы спросили, касается вас.
— Понято.
— Вы свяжетесь с молодым тренером по имени Бенджамин, каким образом — объясню через минуту. Я бы хотел сообщить вам о Бенджамине следующее, чтобы вы понимали его отношение. Его родители были офицерами Комитета, работали в консульстве в Лос-Анджелесе почти двадцать лет. Он имеет в основном американское образование, был студентом в UCLA, Калифорнийском университете, пока его вместе с отцом не вызвали спешно в Москву четыре года назад…
— Его вместе с отцом?
— Да. Его мать была схвачена во время одной из операций ФБР на военно-морской базе в Сан-Диего. Ей осталось еще три года провести в тюрьме. Для нее невозможно помилование или обмен.
— Эй, минутку. Тогда это не может быть по нашей вине.
— А я этого и не говорил. Я всего лишь сообщаю факты.
— Понятно. Итак, я встречусь с Бенджамином.
— Он единственный знает, кто вы — не по местному имени, конечно: вам присвоено имя «Арчи», — и он обеспечит вам необходимый доступ в любой комплекс.
— Документы?
— Он все объяснит. Он также будет следить за тобой, будет с тобой все время и, скажу по секрету, он больше общался с товарищем Крупкиным и знает куда больше меня… Удачной охоты, хорек, если ты собрался на охоту. Не насилуй не деревянных индейцев.
Борн следовал по указателям — все было по-английски — до города Рокледжа, Флорида, расположенного в пятнадцати милях на юго-запад от мыса Канаверал, принадлежавшего НАСА. Он должен был встретиться с Бенджамином у прилавка за ланчем в местном магазине «Woolworth» . Это будет мужчина лет двадцати с небольшим, в красной рубашке, на соседнем стуле будет лежать бейсболка Budweiser , чтобы его не заняли. Было уже 3:35 пополудни.
Он увидел его. С песочными волосами, по виду типичный калифорниец, русский сидел у дальнего правого конца стойки, на стуле слева от него лежала бейсболка. Там были еще с полдюжины мужчин и женщин, разговаривавших между собой и потреблявших прохладительные напитки и легкие закуски. Джейсон подошел к пустому стулу, посмотрел на кепку и вежливо поинтересовался:
— Здесь занято?
— Я жду кое-кого, — ответил молодой тренер нейтральным тоном, подняв на Борна серые глаза.
— Тогда я поищу свободное место.
— Оно вряд ли появится в ближайшие пять минут.
— Черт, я всего лишь хотел глотнуть ванильной «Колы». Долго ждать не хочется…
— Присаживайтесь, — сказал Бенджамин, убрав кепку и естественным движением надев ее на голову. Жующий жвачку продавец подошел, и Джейсон сделал заказ; когда напиток был подан, тренер продолжил тихо, глядя на пену молочного коктейля, который потягивал через соломку. — Итак, ты Арчи, прямо как в комиксах.
— А ты Бенджамин. Очень приятно.
— Мы оба через некоторое время поймем, так ли это, верно?
— У нас есть проблема?
— Я хочу четко прояснить правила, чтобы ее не возникло, — сказал русский с Западного побережья. — Мне не нравится, что вас сюда допустили. Несмотря на мой прежний адрес жительства и то, как я говорю, я не люблю американцев.
— Послушай меня, Бен, — перебил Борн, заставляя тренера взглядом смотреть прямо в глаза. — Зная все обстоятельства, мне не нравится, что вашу мать все еще держат в тюрьме, и не я ее туда заключил.
— Мы отпускаем диссидентов и евреев, а вы удерживаете пятидесятивосьмилетнюю женщину, которая была всего лишь курьером! — прошептал русский, с силой выплевывая слова.
— Я не знаю фактов и я не назвал бы Москву столицей милосердия, но если вы мне поможете — действительно поможете, — быть может, я смогу помочь вашей матери.
— Чертовы пустые обещания. Да что вы можете?
— Повторяя то, что уже говорил час назад вашему лысому другу в самолете, я ничем не обязан своему правительству, тогда как оно очень мне обязано. Помогите мне, Бенджамин.