Ему , а не нам. Мы будем от этого в стороне. Далеко в стороне.
— Но что случилось? — настаивала Мари. — При чем тут старая «Медуза»?
— Появилась новая «Медуза», которая на самом деле есть продолжение старой. Она огромная и страшная, и она убивает, то есть они убивают. Я был этому свидетелем сегодня вечером; один из их стрелков пытался шлепнуть меня, думая, что застрелил Кактуса и двух ни в чем не повинных людей.
– Боже мой! Алекс сказал мне, что Кактус с тобой, но он не говорил ничего такого. Что с твоим дядей Римусом?
— Он будет жить. Приехал доктор из Управления и забрал его вместе с последним братом.
— Братом?
— Объясню, когда встретимся… Сейчас там хозяйничает Конклин. Он все приберет и восстановит телефонную связь. Я позвоню ему с Транквилити.
— Ты совсем измучился…
— Я устал, хотя и не понимаю, с чего бы это. Кактус настоял, чтобы я немного поспал, и я спал целых двенадцать минут.
— Бедненький.
— Мне нравится тон твоего голоса, — сказал Дэвид. — А еще больше слова, но только я не бедный. Ты позаботилась об этом в Париже тринадцать лет назад. — Неожиданно на другом конце линии его жена замолчала, и Вебб насторожился. — Что такое? Ты в порядке?
— Не знаю, — тихим, но твердым голосом ответила Мари, чувствовалось, что она о многом успела подумать, это не было проявлением эмоций. — Ты говоришь, что эта новая «Медуза» большая и страшная, и она пыталась тебя убить — они пытались тебя убить.
— Но не убили.
— Но все равно они, или она, хотят, чтобы ты умер. Почему?
— Потому что я был там.
— Никто не станет убивать человека только потому, что он был в чьем-то доме…
— Сегодня в этом доме многое произошло. Мы с Алексом проникли в его тайны, и нас видели. Идея заключалась в том, чтобы использовать нескольких богатых и известных бандитов из старого сайгонского отряда как наживку для Шакала, которого они бы наняли меня убрать. Это был отличный план, но он не сработал.
— Господи, Дэвид, ты что, ничего не понимаешь? Тебя засекли! Они сами за тобой придут!
— Каким образом? Подосланный «Медузой» киллер не мог разглядеть моего лица, потому что я держался в тени, так что они понятия не имеют, кто я такой. Я — неизвестный, который просто исчезнет… Нет, Мари, если Карлос объявится на Монтсеррат, и я смогу сделать то, что я точно смогу сделать, мы будем свободны. «Наконец-то свободны», извини за избитое выражение.
— У тебя меняется голос, тебе не кажется?
— Что у кого делается?
— Он на самом деле меняется. Я чувствую.
— Не знаю, о чем ты говоришь, — заметил Джейсон Борн. — Меня зовут. Подали самолет. Скажи Джонни, чтобы глаз не спускал с тех двоих стариков!
По острову Монтсеррат, словно клочья тумана, поползли слухи. Что-то ужасное произошло на Транквилити.
— Плохие времена, mon …
— Злой дух пришел по Антильским островам с Ямайки, и там была смерть, и всех охватило безумие…
— И кровь на стенах смерти, mon , проклятие семьи зверя…
– Тс-с-с! Там была кошка с двумя котятами!..
Звучали и другие голоса…
— Господи, сделай так, чтобы никто ничего не узнал! Весь туристический бизнес, который мы построили, может рухнуть!..
— Никогда еще такого не было — чтобы к нам с другого острова приезжали на разборки из-за наркотиков!
— Так и есть, mon! Я слышал, это все какой-то придурок, наглотавшийся дури…
— А мне сказали, что быстрая лодка как дикий ураган умчала его в море. Он исчез!
— Молчи об этом, говорю тебе! Помнишь, что случилось на Виргинских островах? Резню на Фаунтенхэд? Они только через несколько лет оправились. Молчи!
Наконец, был еще один голос.
— Это ловушка, сэр, и если все пройдет удачно, как мы рассчитываем, о нас будут говорить по всей Вест-Индии, мы станем героями Карибского моря! Это будет замешательно для нашего имиджа. Закон и порядок, и все такое.
— Благодарение небесам! Но кого-нибудь все-таки убили?
— Одну женщину, но она как раз собиралась прикончить другого человека.
— Женщина? Силы небесные, не хочу больше ничего об этом слушать, пока все не кончится.
— Будет лучше, если к вам нельзя будет обратиться за комментариями.
— Отличная мысль. Я выйду на яхте в море; после шторма рыба хорошо клюет.
— Замечательно, сэр. А я буду поддерживать с вами связь по радио.
— Может, не стоит? Нас могут подслушать.
— Я сказал это только для того, чтобы сообщить вам, когда следует возвращаться — чтобы это было наиболее эффектное появление. А пока я буду вашим заместителем.
— Да, конечно. Вы отличный человек, Генри.
— Благодарю вас, господин королевский губернатор.
Было десять часов утра, они крепко обнялись, но времени на разговоры не было, только на недолгую радость оттого, что все теперь вместе и в безопасности. Спокойствия прибавляло знание того, чего не знает Шакал; это обстоятельство давало им огромное преимущество. Однако это было всего лишь преимущество, а не гарантия — там, где замешан Карлос, ее быть не могло. Оба, и Джейсон, и Джон Сен-Жак твердо решили: Мари с детьми должна улететь в Гваделупу на остров Бас-Тер. Там они побудут под присмотром миссис Купер, дородной горничной семейства Вебб, плюс охраны, до тех пор, пока их не вызовут обратно на Монтсеррат. Мари стала возражать, но ее протест был встречен молчанием; ее муж отдавал распоряжения быстро и холодно.
— Ты должна улететь, потому что у меня работа. И хватит это обсуждать
— Опять, как в Швейцарии… Как в Цюрихе, да? Джейсон?
— Это уж как хочешь, — ответил Борн, уже занятый другими мыслями; все трое стояли в начале пирса, а в нескольких ярдах от его края два гидросамолета покачивались на воде. Один из них доставил Джейсона с Антигуа прямо на Транквилити; другой заправляли перед полетом в Гваделупу, миссис Купер с детьми уже находились на его борту.
— Побыстрее, Мари, — поторопил Борн. — Я хочу все обсудить с Джонни, а потом вздуть этих двух старых мерзавцев.
— Дэвид, они не мерзавцы. Благодаря им мы живы.
— С чего ты это взяла? Только потому, что они провалили свое задание и теперь спасают задницы?
— Это несправедливо.
— Это справедливо, пока я так считаю, и они будут мерзавцами, пока не смогут убедить меня в обратном. Ты не знаешь стариков Шакала, а я их знаю. Они могут сказать и сделать все, что угодно, обмануть и пустить слезу, а чуть что не так — воткнут нож тебе в спину. Он владеет ими — телом, разумом и душой, если от нее еще что-то осталось… А теперь давай в самолет, не заставляй пилота ждать.
— Неужели ты не хочешь увидеться с детьми, сказать Джеми, что…
– Нет, на это нет времени. Веди ее к самолету, Джонни. Я хочу проверить пляж.
— Дэвид, я проверил абсолютно все, — произнес Сен-Жак тоном на грани вызова.
— Я сам скажу тебе, все ты проверил или нет, — отрезал Борн, сердито оглядывая песчаный берег, и, не оборачиваясь, громко добавил: — У меня к тебе много вопросов, и моли Бога, чтобы ты смог на них ответить!
Сен-Жак напрягся, шагнул вперед, но его остановила сестра.
— Братишка, не обращай внимания, — она положила свою руку на его. — Он боится.
— Он что? Да он просто злобный сукин сын, вот он что такое!
— Да, я знаю.
Брат посмотрел на сестру.
— Это про того чужака ты говорила вчера?
— Да, только теперь все стало сложнее. Поэтому он боится.
— Ничего не понимаю.
— Он постарел, Джонни. Ему уже пятьдесят, и он не знает, сможет ли делать все то, что делал когда-то давно — во время войны, в Париже, в Гонконге. Это его терзает и гложет, потому что он знает, что придется выкладываться больше, чем когда-либо раньше.
— Думаю, он справится.
— Я знаю, что он справится, потому что у него есть на это очень веские причины. У него уже однажды отняли жену и двоих детей. Он почти ничего не помнит, но именно в этом причина его страданий; Мо Панов тоже так думает, да и я сама… А теперь, спустя столько лет, новая жена и дети под угрозой. Естественно, что у него нервы на взводе.
Неожиданно, с пляжа с расстояния в три сотни футов донесся голос Борна, перекрывая шум морского ветра.
— Черт побери, я же тебе сказал — быстрее!.. Ну а ты, мистер Эксперт! Это что такое — риф, который по цвету сливается с отмелью. Ты об этом подумал?
— Джонни, успокойся. Пойдем к самолету.
— Какая отмель? О чем он?.. О, дьявол, кажется, понимаю!
— А я нет, — заметила Мари, когда они быстро зашагали по пирсу.
— Восемьдесят процентов берега острова окружены рифами, из которых девяносто пять процентов сосредоточены около пляжа. Они разбивают волны, поэтому остров и зовется Транквилити; здесь совсем нет прибоя.
— И что же?
— А то, что любой пловец с аквалангом не рискует разбиться о рифы, он может лечь на отмель перед рифом. Тогда он сможет наблюдать за пляжем и охраной, и подползти ближе, когда все будет чисто, оставаясь в воде в нескольких футах от берега, пока не появится возможность снять охранника. Я никогда об этом не думал.
— Зато он подумал, братишка.
Борн сидел на углу стола, перед ним на диване расположились два старика, его шурин стоял у окна, выходившего на пляж нежилой виллы.
— Мсье, зачем мне — то есть, зачем нам — вас обманывать? — спросил герой Франции.
— Потому что все это звучит как французский фарс. Похожие, но разные фамилии; когда одна дверь открывается, другая закрывается, двойник появляется, произносит свою реплику и исчезает. Здесь что-то не чисто.
— Быть может, вы поклонник Мольера или Россини?..
— Я поклонник необычных совпадений, особенно когда в этом замешан Шакал.
— Мне кажется, между нами нет ни малейшей сходства, — заметил судья из Бостона. — Кроме, пожалуй, нашего возраста.
Зазвонил телефон. Джейсон быстро спрыгнул со стола и снял трубку.