testa balzana, и он часто не понимает, кто он такой и что делает, понимаешь?
— Да, Лу.
— И вот этот Борн оказывается в Париже, во Франции, в двух кварталах от по-настоящему большой помехи, расфранченного генерала, которого скромные ребята с другой стороны океана хотят убрать. Capisce? Понимаешь?
— Я capisco , Лу, — ответил симпатичный молодой человек из кресла. — Ты очень умен.
— Ты даже не знаешь, о чем я говорю, ты, zabaglione . Может, я вообще говорю сам с собой… Итак, у меня получается двенадцать, и я решаю, почему бы не кинуть свои верные кости, на которых всегда выпадает нужное число, понимаешь?
— Понимаю, Лу.
— Нам необходимо устранить этого чертового генерала, потому что он мешает многим хорошим людям, которым нужны наши услуги, так?
— Так, Лу. Именно меша…
— Не суетись, zabaglione . Так я и решаю про себя, почему бы нам его не взорвать, а потом не сказать, что это сделал тот горячий cannoli , ясно?
— О, да, Лу. Ты по-настоящему умен.
— Так мы избавляемся от помехи и подставляем горячего канноли, этого Джейсона Борна, которого там и не было, под выстрелы, сечешь? Если мы до него не доберемся, или не доберется этот Шакал, то это сделают федералы, я прав?
— Эй, это просто поразительно, Лу. Хочу сказать, я по-настоящему тебя уважаю.
— Не надо формальностей, bello ragazzo . [57] В этом доме другие правила. Иди-ка сюда и покажи мне настоящую любовь.
Молодой человек поднялся с кресла и направился к дивану.
Мари сидела в хвосте самолета, пила кофе из пластиковой чашки, отчаянно пытаясь вспомнить каждое место — каждое место, где можно было спрятаться и передохнуть, — которое они с Дэвидом использовали тринадцать лет назад. Это были и низкопробные кафе в Монпарнасе, дешевые отели; а еще мотель — где он был? — в десяти милях от Парижа, и гостиница с террасой в Аржентоле, где Дэвид — Джейсон — в первый раз сказал ей, что любит ее, и именно поэтому не может остаться с ней — подлый мерзавец! А потом Сакр-Кёр, на ступенях которого Джейсон — Дэвид — встретил на затененной аллее человека, который передал им нужные сведения — что же он им тогда сказал, и кто это был?
— Mesdames et messieurs, — раздался голос из динамиков. — Je suis votre capitaine. Bienvenu. [58]
Пилот продолжил говорить по-французски, затем он и его экипаж повторили сообщение на английском, немецком, итальянском и, наконец, с помощью девушки-переводчика, на японском языке.
— Нас ожидает очень спокойный перелет в Марсель. Расчетное время полета составляет семь часов четырнадцать минут, мы приземлимся по расписанию или с небольшим опережением графика полета около шести часов утра по парижскому времени. Приятного полета.
Мари Сен-Жак Вебб посмотрела в иллюминатор — снаружи лунный свет купался в океане далеко внизу. Она долетела до Сан-Хуана, столицы Пуэрто-Рико, и пересела на ночной рейс в Марсель, где в отделении французской иммиграционной службы в лучшем случае творилась полная неразбериха, а в худшем все работали с нарочитой неряшливостью. По крайней мере, так дело обстояло тринадцать лет назад, а она снова как бы оказалась в том времени. Потом она сядет на внутренний рейс до Парижа и найдет его. Как и тринадцать лет назад, она найдет его. Она должна это сделать! Как и тринадцать лет назад, если она его не найдет, мужчина, которого она любит, погибнет.
Глава 21
Моррис Панов равнодушно сидел на стуле перед окном, выходившим на фермерское пастбище где-то, как он решил, в Мэриленде. Он находился в маленькой спальне на третьем этаже в больничной пижаме, и его голая правая рука подтверждала то, что он и так отлично знал. Его накачали наркотиками — он слетал к луне — на языке тех, кто обычно проводил такие процедуры. Его психику изнасиловали, грубо проникли в мозг, его самые сокровенные мысли и секреты с помощью химических препаратов вытащили наружу и обнажили.
Урон, который он при этом нанес, невозможно было измерить, и Панов это понимал; а чего он не понимал, так это того, почему он еще жив. Что еще более озадачивало, это весьма почтительное к нему отношение. Почему его охранник с глупой физиономией так вежлив, а пища такая обильная и хорошая? Как будто его похитители хотели, чтобы он поправил здоровье — сильно ослабленное наркотиками — и старались с возможно большими удобствами устроить его при таких сложных обстоятельствах. Но почему?
Открылась дверь, и вошел его охранник в маске, невысокий коренастый человек с хрипловатым голосом, по предположению Панова, выходец откуда-то из северо-восточной части Соединенных Штатов или Чикаго. В другой ситуации он бы мог показаться комичным, со слишком массивной головой для этой нелепой повязки супер-героя комиксов, которая нисколько бы не помешала в случае чего тут же его опознать. Однако, в данный момент, он вовсе не казалось смешным, сама его обходительность пугала. Через его левую руку была перекинута одежда психиатра.
— Вам пора одеваться, док. Я проследил, чтобы все почистили и погладили, даже белье. Как вам это понравится?
— Хотите сказать, что у вас здесь есть химчистка и прачечная?
— Конечно, нет, мы все отвозим в — э , нет, вы меня так не подловите, док! — охранник обнажил в улыбке желтоватые зубы. — Неплохо соображаете. Решили, что я скажу вам, где мы находимся, да?
— Да нет, просто интересно.
— Да, конечно. Это как мой племянник, сын моей сестры, ему тоже все всегда «просто интересно», и он задает мне такие вопросы, на которые совсем не хочется отвечать. Типа: «Слушайте, дядюшка, а как это вы устроили меня в медицинский институт, а?» Да! Он врач , как и вы , ну, что вы на это скажете?
— Скажу, что брат его матери очень великодушный человек.
— Это да, неплохо, правда?.. Ладно, док, натягивайте ваши шмотки, и мы немножко покатаемся.
Охранник протянул Мо его одежду.
— Думаю, глупо спрашивать, куда мы поедем, — заметил Панов, вставая со стула. Он снял больничную пижаму и одел трусы.
— Очень глупо.
— Думаю, все же не настолько глупо, как то, что ваш племянник ничего не говорит вам о кое-каких признаках заболевания, которые бы меня насторожили, будь я на вашем месте, — заметил Мо, натягивая брюки.
— О чем это вы?
— Да так, — ответил Панов, надев рубашку и наклоняясь, чтобы натянуть носки. — Когда вы в последний раз виделись с племянником?
— Пару недель назад. Я положил немного денег на его страховку. Черт, эти матери просто вымогатели!.. А вам-то что до того, когда я видел этого обормота?
— Просто интересно, не сказал ли он вам чего-нибудь.
— Насчет чего?
— Насчет вашего рта. — Мо, зашнуровывая ботинки, кивнул. — Над столиком есть зеркало, взгляните сами.
— На что? — мафиози быстро подошел к зеркалу.
— Улыбнитесь.
– Кому?
— Себе… Видите желтизну на зубах, и как изменяется цвет десен снизу вверх?
— Ну и что? Они всегда были такие…
— Возможно, что ничего страшного и нет, но он должен был это заметить.
— Господи, заметить что?
— Амелобластома ротовой полости. Вероятно.
— Это еще что за гадость? Я не люблю чистить зубы и ходить к зубным врачам. Они все просто мясники!
— Хотите сказать, что уже довольно долго не посещали дантиста или ортодонта?
— Допустим, — охранник вновь оскалился перед зеркалом.
— Это может объяснить, почему ваш племянник ничего вам не сказал.
— И почему?
— Скорее всего, он полагает, что вы регулярно проверяете зубы, поэтому вам это должен объяснить специалист.
Закончив шнуровать ботинки, Панов выпрямился.
— Я вас не понимаю.
— Видите ли, он благодарен за все, что вы для него сделали, он ценит вашу щедрость. Я могу понять, почему он не решается вам сказать.
— Сказать что? — итальянец отвернулся от зеркала.
— Я могу ошибаться, но, по-моему, вам следует посетить пародонтолога. — Мо одел пиджак. — Я готов, — сказал он. — Что дальше?
Мафиози покосился на Панова, его лоб пересекли морщины недоверия и непонимания. Он залез в карман и вытащил большой черный платок.
— Простите, док, придется завязать вам глаза.
— Это из милосердных побуждений? Чтобы, когда вы соберетесь всадить мне в голову пулю, я не знал об этом?
— Нет, доктор. Для вас не будет пиф-паф. Вы слишком ценный.
— Ценный? — задал риторический вопрос крестный отец в своей богато украшенной гостиной на Бруклин Хайтс. — Словно золотую жилу целиком вынули из земли и положили вам на тарелку. Этот еврей промывал мозги самым крупным фигурам в Вашингтоне. Его сведения по ценности равняются стоимости Детройта.
— Луис, вам их не получить, — заметил привлекательный мужчина средних лет, одетый в дорогой костюм из волокон тропических растений, который сидел напротив своего собеседника. — Их надежно спрячут и доставят в такое место, где вы их не достанете.
— Что ж, мы над этим работаем, мистер Парк Авеню Манхэттен. Скажем — ну, смеха ради, — что мы их раздобыли. Во сколько вы их оцените?
Гость позволил себе тонкую аристократическую улыбку.
— В стоимость Детройта, — ответил он.
– Va bene! Вы мне нравитесь, люблю людей с чувством юмора.
Так же быстро, как на нем появилась улыбка, лицо мафиози стало серьезным, даже пугающим.
— Наша пятимиллионная сделка насчет этого Борна-Вебба еще в силе, не правда ли?
— С небольшим дополнительным условием.
— Я не люблю дополнительные условия, мистер Юрист, просто терпеть их не могу.
— Мы можем обратиться к кому-нибудь еще. Вы не одни такие в этом городе.
— Позвольте мне вам кое-что объяснить, Signor Avvocato . По большому счету мы —