— Сможете сунуть немного денег людям из иммиграционной службы?
— Надеюсь, Бюро не так быстро распространяется о своих внутренних скандалах, поэтому будет лучше, если я стану действовать, пользуясь утраченным служебным положением. Скажите ее полное имя.
— Мари Элиза Сен-Жак Вебб…
— Ах, да, теперь я вспоминаю, Сен-Жак, во всяком случае, — перебил Бернардин. — Известный канадский экономист. В газетах были ее фотографии. La belle mademoiselle.[67]
— Она могла вполне обойтись без этого публичного афиширования.
— Согласен.
— Алекс что-нибудь говорил про Мо Панова?
— Вашего друга-врача?
— Да.
— Боюсь, что нет.
– Проклятье!
— Позволю себе дать вам совет — сейчас вам следует больше думать о себе.
— Понимаю.
— Вы заберете машину?
— А стоит?
— Честно говоря, на вашем месте я бы не стал. Хотя и маловероятно, но это может навести их на мой след. А это уже риск, правда небольшой.
— Я тоже об этом подумал. Поэтому купил схему метро. Буду пользоваться подземкой… Когда вам можно снова позвонить?
— На объезд аэропортов потребуется четыре или пять часов. Как объяснил наш святоша, ваша жена могла вылететь из нескольких разных пунктов. Потребуется время, чтобы получить все эти списки пассажиров.
— Обращайте особое внимание на рейсы, которые прибывают завтра рано утром. Она не сможет подделать паспорт, она не знает, как это делается.
— По словам Алекса, Мари Элизу Сен-Жак нельзя недооценивать. Он даже заговорил по-французски. Сказал, что она formidable.[68]
— Она способна свалиться на вас ниоткуда, это верно.
— Qu’est-ce que c’est? [69]
— Она очень изобретательна, скажем так.
— А вы что будете делать?
— Пойду в метро. Уже темнеет. Позвоню вам после полуночи.
– Bonne chance.
— Merci. [70]
Борн вышел из телефонной будки, уже зная, что предпримет дальше, и заковылял вниз по набережной — повязка вокруг колена не давала ему забыть о том, что он изображает инвалида. Около Тюильри была станция метро, оттуда он доехал до Гавр-Комартен и пересел на пригородный поезд северного направления, который мимо базилики Сен-Дени следовал до Аржентоля. Аржентоль, город, основанный в Темные века двенадцать столетий назад Карлом Великим ради монахинь, теперь, спустя столько времени, стал центром доставки сообщений для жестокого убийцы, таинственному мужчине, странствующему по кровавым полям со смертоносным оружием, радуясь и воспевая жестокость под покровом религии.
«Le Coeur du Soldat» находился не на улице, бульваре или авеню. Напротив, он располагался в тупике, за углом напротив давно заброшенной фабрики, чья выцветшая вывеска свидетельствовала о том, что однажды это был процветающий металлургический комбинат в самой неприглядной части города. В телефонной книге о «Сердце» не было никаких упоминаний; чтобы его найти, надо было спрашивать незнакомцев, и интересующийся испытывал une grosse secousse,[71] пытаясь найти это замаскированное pissoir.[72] Чем неприглядней и отвратительней становились окружающие дома и улицы, тем точней становились указания, как его найти.
Борн стоял в темном узком переулке, прислонившись к старой стене грубой кирпичной кладки напротив входа в забегаловку. Над толстой массивной дверью висела неяркая красная вывеска, исполненная рублеными прописными буквами, некоторых из которых недоставало: «L C eur d Soldat». Время от времени дверь открывалась, чтобы впустить или выпустить посетителя, тогда переулок наполнялся металлическими звуками военного марша; сами клиенты заведения явно не принадлежали к миру высокой моды. Его наряд как раз подойдет, решил Борн, чиркнул спичкой о кирпичную стену, раскурил тонкую черную сигару и захромал в сторону двери.
Если бы не звучащий говор и не оглушающая музыка, заведение могло вполне сойти за портовый кабак где-нибудь в сицилийском Палермо, думал Борн, пробираясь к стойке бара, украдкой осматривая окружающих и стараясь не упустить не одной детали обстановки — тут Джейсон немного смутился, недоумевая, когда это он успел побывать в Палермо?
Крупных размеров мужчина в футболке без рукавов поднялся со стула; Джейсон тут же его занял. Когтеобразная кисть схватила его за плечо; Борн вскинул правую руку вверх, схватил человека за запястье и начал выкручивать его по часовой стрелке, потом откинул табурет ногой и поднялся в полный рост.
— Какие-то проблемы? — тихо спросил он по-французски, но достаточно громко, чтобы гигант его услышал.
— Это мое место, свинья! Я просто иду в туалет!
— В таком случае, может быть, к тому моменту, когда ты закончишь, я тоже захочу в туалет, — сказал Джейсон, пристально глядя в глаза мужчине. Хватка у Борна была крепкая — к тому же, большим пальцем руки он давил на болевую точку, что имело мало отношения к силе.
— Ага, так ты чертов калека!.. — заорал мужчина, стараясь не морщиться от боли. — Инвалидов не трогаю.
— Вот что я тебе скажу, — сказал Борн, снимая палец с болевой точки. — Ты вернешься, и мы пойдем прогуляемся. Я закажу тебе выпивку за каждый раз, когда тебе удастся сбить меня с этой моей чертовой ноги, идет?
Глядя на Джейсона, здоровенный мужик слегка улыбнулся.
— Эй, а ты неплохой парень.
— Может быть, но я совсем не хочу затевать драку. Черт, да ты меня сейчас в пол вгонишь. — Борн отпустил мускулистую руку человека в безрукавке.
– Не уверен , — засмеялся гигант, потирая запястье. — Сиди, сиди! Я схожу отлить, вернусь и угощу тебя . Ты не очень похож на ходячий мешок с франками.
— Знаешь, говорят, что внешность обманчива, — ответил Джейсон, садясь обратно на стул. — У меня есть отличная одежда, но я жду здесь старинного приятеля, а он попросил ее не одевать… Я только что вернулся из Африки, поднял там неплохие деньги. Знаешь, обучал дикарей…
В этот момент оглушительно грянули литавры, а глаза мужчины широко раскрылись.
– Из Африки? — перебил незнакомец? — Я так и знал! Эта хватка — ведь ты служил в LPN.
То, что осталось от банков памяти Хамелеона, выдало результат расшифровки аббревиатуры. LPN — Legion Patria Nostra. Французский Иностранный Легион, наемники со всего мира. Об этом он как-то не подумал, но все равно неплохо.
— Господи, и ты оттуда? — спросил он грубовато, наивным голосом.
— La Legion etrangere! [73] «Легион — наша отчизна»!
— Не может этого быть!
— Может, просто мы ведь себя не афишируем. Нам тут все дико завидуют — мы были лучшими, и нам за это хорошо платили, хотя эти люди все равно наши братья. Они тоже солдаты!
— Когда ты ушел из Легиона? — спросил Борн, чувствуя, что могут возникнуть некоторые сложности.
– А-а , девять лет назад! Меня выкинули прямо перед повторным призывом из-за избыточного веса. Они были правы, и, возможно, спасли мне жизнь. Я капрал, родом из Бельгии.
— Меня уволили месяц назад, хотя мой контракт еще не закончился. Все из-за нескольких ранений во время нашей операции в Анголе, да еще они выяснили, что мне лет больше, чем указано в документах. А они не платят тем, кто подолгу лечится.
Как же просто он находил нужные слова.
— Ангола? Мы и там побывали? О чем только думают на набережной д’Орсе?
— Не знаю. Я солдат, выполняю приказы и не задаю вопросов о том, чего все равно не смогу понять.
– Сиди! У меня сейчас почки взорвутся. Я быстро. Может, у нас найдутся общие знакомые… Не подозревал, что мы успели и до Анголы добраться.
Джейсон оперся локтями о выпуклую стойку бара и заказал une biere,[74] радуясь тому, что бармен слишком занят, а музыка слишком громкая, чтобы он смог подслушать их разговор. Кроме того, Борн был бесконечно благодарен Святому Алексу Конклинскому, который всегда говорил агентам, что «сперва нужно испортить отношения с тем, кого хотите завербовать, и только после этого стараться их наладить». Его теория утверждала, что переход от враждебности к приветливости гораздо надежнее, чем обратный. Борн с удовольствием выпил свое пиво. В «Сердце солдата» у него теперь появился друг. Это была случайность, незначительный эпизод, но он мог сыграть определенную роль в будущем.
Мужчина в безрукавке возвратился, его массивная рука за плечи обнимала молодого человека лет двадцати, среднего роста и комплекцией напоминавшего сейф; он был одет в армейскую куртку американского образца. Джейсон начал было вставать со стула.
— Сиди, сиди! — крикнул его новый друг, подавшись вперед, чтобы его было слышно — вокруг гомонила толпа и громко играла музыка. — Я привел нам девственницу.
– Что?
— Уже забыл? Он собирается поступить на службу в Легион.
— А, вот ты о чем, — засмеялся Борн, чтобы скрыть свою неосведомленность. — Я не думал, что в таком месте…
— В таком месте, — вмешался обладатель футболки без рукавов, — можно встретить любого человека. Я подумал, что ему стоит с тобой переговорить. Он американец, и его французский довольно grotesque,[75] но если будешь говорить не очень быстро, он тебя поймет.
— Это ни к чему, — произнес Джейсон по-английски с легким акцентом. — Я вырос в Нёфшателе, но провел несколько лет в Штатах.
— Рад эта слышать, — речь американца с головой выдавала выходца Южных штатов; он простодушно улыбнулся, настороженно, но без страха глядя на собеседников.
— Тогда начнем, — по-английски с сильным акцентом сказал бельгиец. — Меня зовут… Моррис — отличное имя, не хуже других. А этого моего молодого приятеля зовут Ральф, во всяком случае, он так сказал. А как твое имя, мой раненый герой?