Со стороны дю Бак к нему шел человек. Это был давешний разговорчивый посланец; он подошел, держа руку в кармане куртки.
— Где деньги? — спросил мужчина по-французски.
— А где информация? — ответил Борн.
— Вначале деньги.
— Мы так не договаривались, — без предупреждения, Джейсон схватил подошедшего за воротник, сбив того с ног. Борн вскинул свободную руку и сжал посланцу горло, впившись пальцами в тело мужчины.
— Возвращайся к Санчесу и передай ему, чтобы катился к черту. Я так дела не делаю.
– Хватит! — произнес низкий голос; его владелец появился из-за угла справа от Джейсона. Это был Санчес.
— Отпустите его, Симон. Он не при чем. Это наше с вами дело.
— А я думал, вы никогда не покидаете «Сердце солдата».
— Но вы же сами это изменили, не так ли?
— Вероятно. — Борн отпустил посланца, который посмотрел на Санчеса. Тот кивнул своей огромной головой, и человек быстро удалился.
— Ваш англичанин прибыл, — сказал Санчес, когда они остались одни. — Он нес чемодан, я сам видел.
— Да, он прибыл с чемоданом, — согласился Джейсон.
— Значит, Лондон пошел на попятную, да? Они боятся.
— Ставки очень высоки, и это все, что я могу вам сказать. Теперь, если не возражаете, мне нужна информация.
— Давайте сперва еще раз проясним порядок действий.
— Мы это уже несколько раз делали… Вы предоставляете мне информацию, мой клиент говорит, как мне действовать; и, если контакт будет успешным, я приношу вам оставшуюся часть трех миллионов.
— Вы говорите «успешный контакт». Что вы под этим подразумеваете? Как вы определите, что все в порядке? И как я могу быть уверен, что вы не заявите о том, что контакт установить не удалось, и не украдете мои деньги, тогда как на самом деле ваши клиенты получат то, за что заплатили?
— А вы подозрительный человек, господин Санчес.
— О, очень подозрительный. В нашем мире, мсье Симон, живут не святые, не так ли?
— Возможно, их больше, чем вы думаете.
— Это бы меня очень удивило. Но ответьте на мои вопросы.
— Хорошо. Попробую… Как я узнаю, что контакт надежен? Очень просто. Я просто буду знать , потому что это моя работа. За это мне платят, а человек на моем месте не станет делать ошибок, когда все зашло настолько далеко, а потом просить за них прощения. У меня есть отработанная методика, я провел свои собственные исследования, и я просто задам два-три вопроса. И все станет ясно — так или иначе.
— Это очень уклончивый ответ.
— В нашем мире, мистер Санчес, уклончивость не такой уж и порок, не так ли?.. Теперь что касается того, что я вас обману и сбегу с вашими деньгами. Уверяю вас, я не люблю заводить таких врагов, как вы или та организация, которой управляет ваш черный дрозд, и тем более не хочу огорчать своих клиентов. Это просто безумие, которое сильно сокращает жизнь.
— Я просто восхищаюсь вашей проницательностью и осторожностью, — сказал посредник Шакала.
— Книжные шкафы меня не обманули. Вы образованный человек.
— Это не имеет отношения к делу, хотя у меня есть кое-какой диплом. Внешность может сослужить хорошую службу, а может и доставить неудобства… То, что я собираюсь вам сказать, мсье Симон, известно только четырем людям на земле, причем все они свободно говорят по-французски. Как вы будете использовать эту информацию — дело ваше. Однако если вы даже просто намекнете, что узнали ее в Аржентоле, я тут же об этом узнаю, и вы не сможете покинуть «Пон-Рояль» живым.
— Контакт можно установить так быстро?
— С помощью одного телефонного звонка. Но вы не станете звонить по крайней мере в течение часа с того момента, как мы расстанемся. Если вы это сделаете, я тоже об этом узнаю, и тогда вам тем более не жить.
— Час. Что ж, хорошо… Этот номер известен еще только троим людям? Почему бы не выбрать одного, который вам не очень по душе, чтобы я мог косвенно сослаться на него — если это будет необходимо.
Санчес позволил себе хмурую улыбку:
— Москва, — тихо сказал он. — Важная персона с площади Дзержинского.
– КГБ?
— Черный дрозд ищет клиентов в Москве, именно в Москве, он просто одержим этим.
«Ильич Рамирес Санчес», — подумал Борн, — «Прошел подготовку в Новгороде. Отстранен Комитетом из-за психической неуравновешенности. Это Шакал!»
— Я буду иметь это в виду — если это пригодится. А теперь назовите мне номер.
Санчес дважды произнес его вместе со словами, которые Борн должен был сказать. Он говорил медленно, удивившись, что Борн ничего не записывает.
— Запомнили?
— Железно, и не нужно никакого карандаша или бумаги… Если все пройдет успешно, каким образом вы бы хотели получить от меня деньги?
— Позвоните мне, у вас есть мой номер. Я приеду к вам из Аржентоля. А вы больше не должны там появляться.
— Удачи, Санчес. Что-то говорит мне, что вы это заслужили.
— Как никто другой. Я слишком часто пил яд.
— Сократ, — сказал Борн.
— Не совсем. «Диалоги» Платона, если быть точным. Au revoir . [97]
Санчес пошел прочь, а Борн, с участившимся сердцебиением, направился обратно в «Пон-Рояль», тщетно стараясь подавить желание побежать. Бегущий человек вызывает любопытство и становится мишенью. Одна из заповедей Джейсона Борна.
– Бернардин! — закричал Борн, несясь по узкому пустынному коридору в сторону своего номера. Через открытую дверь был виден старик, сидевший за столом, в одной руке у него была граната, в другой — пистолет.
— Бросайте свои игрушки, дело выгорело!
— И кто платит? — спросил ветеран Бюро, когда Джейсон закрыл дверь.
— Я, — ответил Борн. — Если все получится так, как я рассчитываю, ваш женевский счет может увеличиться.
— Мой друг, я делаю это не ради денег. У меня даже и в мыслях такого не было.
— Знаю, но раз мы тратим франки, словно печатаем их в гараже, почему бы вам не получить свою честно заработанную долю?
— Что ж, против этого у меня возражений нет.
— Остался час, — объявил Джейсон. — Сорок три минуты, точнее.
— До чего?
— До того момента, когда можно будет убедиться, правда ли все это. — Борн бросился спиной на кровать, положил руки на подушку под голову, его глаза ожили. — Запишите это на бумагу, Франсуа, — Джейсон продиктовал телефонный номер, полученный от Санчеса. — Можете купить, дать взятку или запугать каждого известного вам влиятельного чиновника в парижской телефонной службе, но достаньте мне местоположение этого номера.
— Это не потребует таких уж больших расходов…
– Еще как потребует, — возразил Борн. — Это его охраняемый, недоступный номер, иначе и быть не может. О нем знают только четыре человека.
— Тогда, возможно, нам не стоит залезать так высоко наверх, а, наоборот, нужно спуститься вниз, даже под землю. В туннели телефонной сети под улицами.
Джейсон повернул голову к Бернардину.
— Я об этом не подумал.
— Ничего удивительного. Вы же не из Второго Бюро. Наши источники — техперсонал, а не бюрократы за конторками… Я знаю нескольких. Выберу одного и позвоню ему вечером…
— Вечером? — перебил Борн, и поднялся на кровати.
— Это обойдется где-то в тысячу франков, но вы получите местоположение телефона.
— Я не могу ждать до вечера.
— Тогда вы увеличите риск, попытавшись связаться с таким специалистом, когда он работает. За ними постоянно наблюдают; в телефонной службе никто никому не доверяет. Это парадокс нашего социалистического правительства — наделить своих рабочих ответственностью, но не дать им никаких индивидуальных полномочий.
– Подождите! — сказал Джейсон с кровати. — У вас есть их домашние номера, так?
— Они у меня в записной книжке, да.
— Пусть чья-нибудь жена позвонит на работу. Скажет, что что-то случилось. И нужно вернуться домой.
Бернардин кивнул.
— Неплохая мысль, мой друг. Весьма неплохая.
Минуты превращались в четверти часа, а отставной офицер Второго бюро все еще не мог добиться результата. Елейным голосом он обещал женам технических служащих вознаграждение, если они сделают все так, как он им скажет. Две из них просто бросили трубку, еще трое отказали ему с использованием выражений, рожденных в трущобах Парижа; но шестая дама, приостановив поток ругательств, заявила: «Ладно». Только пусть эта канализационная крыса, за которую она вышла замуж, так и знает, что ему вознаграждения не видать.
Прошел час, и Джейсон покинул отель. Он медленно, не торопясь, шел по тротуару и миновал четыре улицы, пока, наконец, не увидел таксофон около Сены на набережной Вольтера. На Париж уже медленно опускались сумерки, на речных трамвайчиках и мостах зажигались огни. Подойдя к красной телефонной будке, он постарался успокоить дыхание, сделал несколько глубоких вдохов — Борн думал, что ему никогда не удастся вернуть себе самообладание. Ему предстояло совершить самый важный телефонный звонок своей жизни, но он не мог допустить, чтобы Шакал это понял, если, конечно, это действительно телефон Шакала. Он вошел в таксофон, опустил в щель монетку и позвонил.
— Да? — голос был женский, он произнес французское «oui» резко и отрывисто. Парижанка.
— В небе кружат черные дрозды, — начал Борн, по-французски повторяя слова, сказанные Санчесом. — Они все шумят — все, кроме одного. Он безмолвен.
— Откуда вы звоните?
— Из Парижа, но сам я не парижанин.
— Откуда же вы?
— Оттуда, где зимы гораздо холоднее, — ответил Джейсон, чувствуя, как у него на лбу выступил пот. Спокойно. Спокойно! — Мне нужно срочно поговорить с черным дроздом.
Неожиданно в трубке наступила тишина, звуковой вакуум, и Борн задержал дыхание. Затем раздался низкий, спокойный голос — и такой же пустой, как тишина перед ним.
— Мы говорим с москвичом?
Шакал! Это действительно Шакал! Правильный и быстрый французский не мог скрыть легкого акцента выходца из Латинской Америки.