– На юг, на запад, на восток и на север, а еще – вверх и вглубь, – скупо улыбнулся Павленко. – Это – дело нам знакомое…
– Тем более, – сказал Богданов. – Заминировав полосу, вновь собираемся вместе. И по моей команде занимаем ключевые пункты. То есть диспетчерскую и пункт связи. Тут главное – действовать слаженно, чтобы они не опомнились. Ну и, конечно, на нашей стороне неожиданность. Остается распределить, кто какой объект будет отвоевывать.
Богданов окинул подчиненных критическим взглядом:
– Значит, так. Я и Рябов захватываем и выводим из строя радарную антенну. Дубко разбирается с диспетчерами в башне. Павленко и Муромцев берут под контроль пункт оповещения. Василий, тебе придется пообщаться с союзниками по общей связи. Выступишь, так сказать, с сольным номером на английском языке. Но только тогда, когда мы заминируем взлетно-посадочную полосу и захватим основные посты. Все должно быть вовремя. В общем, я дам команду по рации. Ну а что сказать, ты знаешь и без меня. Всем все понятно?
– В целом – да, – ответил за всех Дубко. – Что касается нюансов, хотелось бы услышать некоторые уточнения.
– Конечно, – кивнул Богданов. – Вот вам уточнения. Захватить основные здания аэродрома – это лишь половина дела. Другая половина – удержать их до прибытия наших войск. Вернее, до прибытия нашей авиации. Мы же понимаем, что господа союзники будут очень сильно огорчены нашим присутствием на аэродроме и потому захотят нас выкурить из захваченных пунктов управления аэродромом. Очень сильно захотят, просто до невозможности. И будут вежливо просить нас освободить помещения и убраться с аэродрома. К тому же их чуть-чуть больше, чем нас, так что сами понимаете – их просьбы будут очень настойчивыми. А мы – возьмем и не захотим покидать захваченные пункты. То есть проявим черную неблагодарность в ответ на их вежливые просьбы. И будем им хамить до тех пор, пока не прибудет наша авиация.
– Ну, обо всем этом можно было сказать проще и короче, – улыбнулся Павленко.
– И хотел бы, да нельзя, – улыбнулся в ответ Богданов. – Потому что иначе до вас не дойдет. А надо, чтобы дошло.
– Ну, тогда считай, что ты свою задачу выполнил! – решительно произнес Рябов. – Лично до меня – дошло.
– Есть еще один не вполне понятный нюансик, – сказал Павленко. – Через какое время должны прибыть наши истребители?
– Кажется, я уже говорил об этом, – припомнил Богданов.
– А ты скажи еще раз, – глянул на него Павленко. – Есть слова, которые не грех повторить дважды.
– В лучшем случае – через семь часов, – сказал Богданов. – Во всех других случаях – от семи часов до бесконечности.
– Только-то? – хмыкнул Дубко. – Так это же для нас пустяки! Бывало и покруче!
– Ну коли так, пойдем искать взлетно-посадочную полосу, – дал команду Богданов. – Шагаем открыто, не таясь. Изо всех сил делаем вид, что мы – здешние.
– Быть на виду – лучший способ маскировки, – сказал Дубко.
– А нахальство – второе счастье, – добавил Рябов. – Второй раз за сутки мне приходится говорить эту фразу.
– В таком случае говорят – дай бог не последний, – хмыкнул Дубко.
– Сплюнь! – замахал руками Рябов. – Хватит с нас и двух раз!
– Тьфу! – демонстративно сплюнул Дубко.
Глава 10
…– Вот это и есть контрольно-пропускной пункт Инвалиденштрассе, – сказал Ганс Еремину и Терко. – Приехали. На той стороне вас будут ждать двое – мужчина и женщина. Мужчину зовут Клаус, женщину – Моника. Так к ним и обращайтесь. Ждать они вас будут на автомобильной стоянке в легковой машине синего цвета. Подойдете и спросите: «Вы не слышали прогноз погоды на завтра?» Они должны ответить: «Завтра обещают ветер с востока». Это – пароль и отзыв. Далее они поступают в ваше распоряжение. Они говорят по-русски и по-немецки, хорошо знают Восточный Берлин, прекрасно ориентируются в обстановке. Думаю, они вам пригодятся.
– Стрелять они тоже умеют? – спросил Еремин.
– Да, разумеется, – ответил Ганс. – И стрелять, и взрывать, и многое другое. Кроме того, у них есть рация. Моника – прекрасный радист. Их автомобиль также в вашем распоряжении. Кажется, я сказал вам все, что должен был сказать. Дальше – вы уж сами… Да, кстати. Сегодня – контрольно-пропускной пункт не работает. Так что никого, кроме немецких пограничников, там быть не должно. Ну, я поеду. Нежелательно, чтобы меня видели на контрольно-пропускном пункте.
– Спасибо, – сказал Еремин.
– И вам удачи, – ответил Ганс, и его машина тронулась.
Степан Терко и Дмитрий Еремин осмотрелись. Город как город. Мимо них проходили люди – в одиночку, парами, небольшими группами. Одни – между собой разговаривали, другие – молчали. Словом, все было, как и в других городах, в которых давно или недавно бывали Терко и Еремин. За одним исключением: те города, в которых им доводилось бывать, не были разделены стеной на две половины, они были единым целым. А здесь – вот она, стена, которая делила город на две части, а если выражаться фигурально и символически, то она делила город на два мира, и эти миры были очень непохожими один на другой, они были враждебны друг другу, были антагонистами и даже, можно сказать, были двумя полюсами мироздания. Здесь был капитализм, там – социализм. И Степану Терко вместе с Дмитрием Ереминым предстояло проникнуть из капитализма в социализм. Причем немедленно и каким угодно способом. Такая стояла перед ними задача. Это была даже не задача, а лишь ее начало, это было лишь первое предложение из условия задачи, а было еще и второе предложение, и третье, и, может быть, даже десятое, и все эти предложения Степану и Дмитрию предстояло свести к единому решению. Уничтожить, так сказать, все иксы и игреки и подвести эту самую задачу к единому ответу – краткому, четкому и понятному.
– Тебе когда-нибудь приходилось преодолевать всякие такие контрольно-пропускные пункты? – спросил Терко у Еремина. – Которые, можно сказать, и не КПП вовсе, а прямо-таки рубежи между двумя мирами?
– Что-то не припоминаю, – покачал головой Еремин.
– Вот и я – тоже, – вздохнул Терко. – Что ж, будем учиться. Самая пора. Тем более – вот он, рубеж. Пошли, что ли…
Еремин и Терко были одеты в камуфляжную форму военного образца без всяких знаков различия. Под одеждой у них были спрятаны небольшие американские автоматические винтовки, а кроме того, еще и пистолеты, ножи, по две гранаты, и это не считая запасных обойм с патронами для автоматов и пистолетов. Многовато? Для обычного человека – пожалуй. Но – не для бойца спецназа КГБ. Для спецназовца это был необходимый минимум, в котором не было ничего лишнего. Все было подогнано, подвязано, ничего не звякало и не брякало, ничто не мешало двигаться. И, как говорится, все было для пользы дела.
Бойцы подошли к КПП. Контрольно-пропускной пункт представлял собой неширокую асфальтированную дорожку – с таким расчетом, чтобы на ней плечом к плечу могли поместиться не больше двух человек. По обеим сторонам дорожка была огорожена высоким забором, сделанным из приваренных друг к другу толстых металлических прутьев, выкрашенных в зеленый цвет. Длиной дорожка была двадцать метров (это расстояние Терко и Еремин определили с ходу, по спецназовской привычке), и упиралась она в турникет из толстых гнутых металлических труб. Миновать этот турникет не было никакой возможности. А вот перепрыгнуть в случае чего через него, пожалуй, можно было попытаться. И это обстоятельство Еремин и Терко также определили практически сразу. И даже прикинули, как они будут через турникет перепрыгивать. В принципе, это было делом немудреным: вот сюда ухватиться рукой, вот отсюда оттолкнуться ногой, затем сделать резкое движение – и ты уже на другой стороне турникета.
Дальше было пустое пространство шириной двадцать пять – тридцать метров, что-то вроде нейтральной полосы, преодолеть которую можно было буквально за несколько секунд. На другой стороне нейтральной полосы тоже были какие-то постройки и сооружения, но что они собой представляли в конкретном плане, сказать было трудно, так как с этой, с западной, стороны они виделись плохо.
Справа от турникета было дощатое приземистое строение с квадратным оконцем (двери в него видно не было, должно быть, она находилась с обратной стороны). Назначение строения было понятно: скорее всего, там находились пограничники, разрешавшие желающим перебираться на ту сторону и обратно. Или, по каким-то причинам, не разрешавшие. Вот, собственно, и все, что удалось разглядеть Еремину и Терко.
– Народу-то и вправду поблизости нет, – задумчиво сказал Терко. – Это хорошо. А вот то, что не видно пограничников, – нехорошо. Пес знает, сколько их там. Может, целый взвод.
– Это вряд ли, – не согласился с ним Еремин. – Сказано же тебе – день сегодня не пропускной. Что им тут делать в такой день целым взводом? Думаю, всего-то несколько человек. Что-то вроде часовых на посту.
– Несколько человек – это было бы неплохо, – все так же задумчиво произнес Терко. – Зачем нам много часовых? Возись с ними… Что ж, подойдем поближе и сосчитаем. Заодно и познакомимся.
В полный рост, не таясь, они подошли к турникету. Никто не вышел им навстречу, и даже никакого шевеления не было заметно – ни в сторожевой будке, ни за будкой.
– А может, здесь никого и нет? – шепнул Терко, с улыбкой глядя на Еремина. – Или спят ребята… Ну, а что? День-то сегодня неприемный. Кто же станет переходить границу в неприемный день? Немцы – народ дисциплинированный…
– А вот мы сейчас проверим, есть тут кто-нибудь или нет! – тоже шепотом ответил Еремин и крикнул во весь голос! – Эй! Эй!
В дощатом строении послышалось шевеление и чьи-то голоса. Вскоре откуда-то из-за будки вышел человек в военной форме с автоматом на плече. Какое-то время он с ленивым раздражением молча смотрел на Еремина и Терко, а затем спросил:
– Was Sie brauchen? Wer Sie?
– Похоже, спрашивает – что нам надо и кто мы такие, – пояснил Еремин.
– Это я понял, – кивнул Терко.