– А чтобы вы меньше удивлялись, я подробно введу вас в курс дела, – сказал Терко. – Уве, а ты, главное, не забывай переводить.
…– Вот такие, значит, дела, – завершил свой рассказ Терко. – И самое-то главное – мы ничего не знаем об этой чертовой американской спецгруппе. Ни ее численного состава, ни того, как они намерены похищать товарища Ульбрихта, ни того, что они собираются делать с ним дальше. Может, спрячут где-нибудь в Восточном Берлине, может, попытаются вывезти в Западный Берлин или куда-нибудь еще… А нас – всего двое. Вот потому мы и просим, чтобы вы нам помогли. Ребята вы, судя по всему, опытные, так что работа вам найдется. Тем более что дело-то – общее. И ваше, и наше. Ну и, конечно, оно еще и важное. Уж такое важное, что важнее некуда! Сами понимаете. Ну, так как? Повоюем за дело мира?
Все это Уве выслушал и старательно перевел своим товарищам.
– Гут, – сказал один из них после короткого молчания.
– Гут, гут, – сказали за ним и остальные.
– Они согласны, – сказал Уве.
– Ну, это мы поняли и без перевода, – сказал Терко. – А ты переведи им вот что. Никаких гарантий мы вам не обещаем – равно как и самим себе. То есть случиться может все что угодно. Уве, ты понимаешь, о чем я толкую? Переведи – пускай поймут.
Уве перевел. Один из парней задал короткий вопрос на немецком.
– Они спрашивают, – перевел Уве, – что именно нужно делать и когда начинать.
– Вот это деловой разговор! – широко улыбнулся Терко. – Скажи им, что для начала дождемся, пока вернутся Клаус и Моника. А уже затем будем думать, что, куда и как.
– Гут, – кивнули трое парней, выслушав Уве.
– Замечательно, – сказал Терко. – А теперь мы с вашего позволения немного поспим.
Сон сну рознь. У бойца спецназа КГБ сон совсем не такой, как у обычного человека. Это обычный человек может отключиться от мира и уснуть – глубоко, спокойно. Спецназовец зачастую не имеет такой возможности, да и права такого у него нет. Опытный боец спецназа умеет спать «по-дельфиньи». Что это такое? А это когда одна половина мозга у тебя спит, а другая – бодрствует, один глаз – зажмурен, а другой сомкнут лишь наполовину, прикрыт ресницами, и из такого укрытия наблюдает за всем, что творится вокруг. Конечно, это нельзя назвать полноценным сном, но все же и такого сна спецназовцу хватает, чтобы отдохнуть и быть в любой момент готовым к действиям.
Уметь спать «по-дельфиньи» тем более важно, когда это приходится делать в незнакомой обстановке и в окружении незнакомых людей. Как, например, сейчас.
Обстановка для Еремина и Терко была совершенно незнакомой, да и люди, которые находились рядом, – тоже. Вроде это были вполне надежные и понятные люди, как говорится, свои ребята, но с другой стороны – кто его знает? Сказаться своим парнем в доску – дело нехитрое. Свой ты или чужой – проверяется в деле. А дело еще только намечалось.
Поэтому-то Еремин и Терко устроились так, как и полагалось опытным бойцам спецназа. Они даже не ложились, а уселись на пол, прислонились к стенке, вытянули ноги и почти мгновенно уснули. Да-да, одним глазом и одним полушарием мозга – как настоящие дельфины. Каждый из них при этом касался правой рукой оружия, спрятанного под одеждой. Их указательные пальцы ощущали спусковые крючки автоматов, и это также было необходимо, это было укоренившейся привычкой, почти инстинктом. В любой момент Степан и Дмитрий могли пробудиться и открыть огонь, не извлекая оружия.
Глава 12
…– Значит, так, – вполголоса скомандовал Богданов. – Проверяем: мины при вас? Не растеряли?
– При мне, – сказал Дубко.
– Имеется, – подтвердил Рябов.
– Ну, и моя игрушка тоже в наличии, – сказал Богданов. – Взлетная полоса проложена по принципу «запад-восток». Дубко, твоя западная сторона. Рябов, твоя – восточная. Ну, а я прогуляюсь по самому центру.
– Может, поменяемся? – глянул на Богданова Дубко. – Центр – самое опасное место…
– Заботиться будешь о своей Марусе, когда вернемся домой, – улыбнулся Богданов. – Ну, вперед. Павленко, смотри в оба! Ну, и ты, Василий, по мере возможности – тоже…
Муромцев хотел что-то возразить, но Богданов лишь махнул рукой и первым вышел из укрытия. Дубко и Рябов шагнули за ним следом.
Действительно, таиться особого смысла не было. Чем больше ты будешь таиться, тем быстрее обратят на тебя внимание. И заподозрят. Да и как, скажите, можно затаиться на гладкой и ровной взлетной полосе? С бетоном не сольешься и в землю не зароешься… Приходилось действовать в открытую – другого выхода просто не было.
Забросив автомат за спину, Богданов с беспечным видом пошел к взлетной полосе, чуть помедлил, незаметно оглянулся по сторонам… Вдалеке, метрах в тридцати, у края полосы суетились люди. Их было девять человек – Богданов сосчитал мгновенно. Это было очень важно – сосчитать людей неподалеку от тебя. В любой момент эти люди могли тебя заподозрить и превратиться из безучастных мельтешащих фигур во врагов. А если во врагов, то, значит, с ними придется вступать в бой. И вот тут-то очень важно знать, сколько их именно – потенциальных врагов. От количества напрямую зависела тактика боя, а по большому счету – твоя жизнь.
Пока что никто не обращал на Богданова внимания, и это его успокаивало. Больше того, взлетная полоса была пуста, на ней не было ни самолетов, ни каких-либо других машин. Это приободрило Богданова еще больше.
Но вместе с тем появилась мысль, которая очень сильно его озадачила. Взлетно-посадочная полоса – это, по сути, сплошной бетон. Как можно заложить мину в бетоне? Яму в нем не выкопаешь. И просто так, посреди полосы, на открытом пространстве не оставишь. Как же тогда быть? Можно, конечно, попытаться заложить мину у края полосы. Если она рванет, то разнесет часть бетонки, и пока полосу не восстановят, никакой самолет приземлиться не сможет.
Да, наверное, так и нужно будет сделать. А иначе – никак. Тем более что мина – плоская, и если ее присыпать землей, то и видно ее не будет. Конечно, для этого в земле надо будет ножом выкопать углубление. Но – это дело быстрое, нож у Богданова – под рукой, и если никого не случится рядом, то все можно обделать буквально за одну-две минуты. А поэтому и на середину взлетно-посадочной полосы выходить нет необходимости. Нужно всего лишь подыскать подходящее местечко для закладки мины.
Что Богданов и сделал. И тут его осенила еще одна мысль, показавшаяся удачнее предыдущей. Совсем рядом, на краю полосы, он увидел какое-то металлическое сооружение, что-то вроде небольшой железной коробки с торчащими в разные стороны проволочками, похожими на антенны. Богданов тут же сообразил, если сооружение с антенками находится у края полосы, значит, оно имеет прямое отношение к посадкам и взлетам самолетов.
Вот и замечательно. Под нее-то Богданов и заложит мину! И когда она рванет, то разом выведет из строя и часть полосы, и это самое сооружение. Что ж, тем лучше. Итак, действуем.
Богданов еще раз внимательно осмотрелся. Люди в военной форме все так же суетились у края взлетно-посадочной полосы, они не отдалились от Богданова, но и не приблизились к нему. И это было замечательно. Тридцать метров – вполне достаточное расстояние, чтобы никто на тебя не обратил внимания.
Богданов подошел к агрегату и присел возле него на корточки. Агрегат был вмурован в бетонную подушку. «Это – хорошо, – подумал Богданов. – Значит, этот ящик – дело серьезное. Вот как надежно он прикреплен! Не сдвинешь! Какую-нибудь пустяковую железяку не стали бы вмуровывать так основательно. Что ж, придется делать подкоп под бетоном…»
Богданов вытащил нож и попытался сделать подкоп под бетонной подушкой. И едва не застонал вслух от досады! Подушка уходила глубоко в землю, причем невозможно было вот так вот сразу определить, насколько. Но и это была лишь половина беды. Другая половина беды заключалась в том, что закладывать мину под бетонную подушку – дело вообще рискованное, а зачастую и безнадежное. Если мина и взорвется, то бетон сдержит взрывную волну. А значит, и разрушений никаких не будет. К тому же мина может и не взорваться, потому что взорваться она должна при сильной детонации, которую производит садящийся на взлетно-посадочную полосу тяжелый самолет. Таково устройство мины. Но о какой детонации может идти речь, если мина будет спрятана под бетонной подушкой?
Впрочем, Богданов очень скоро нашел выход из положения. У него при себе было две мины, одна из которых магнитная. Ее не нужно было закапывать в землю, достаточно было приладить к чему-нибудь металлическому… Ну так вот же он – металлический ящик с антенками! К нему и приладим! Нужно только найти местечко, куда прилепить мину – так, чтобы ее не было заметно при беглом взгляде. По логике, состояние взлетной полосы, а вместе с нею и исправность всяческих механизмов на ее обочине, должны проверять регулярно. Значит, поищем подходящее местечко…
Богданов не спеша обошел вокруг железной коробки. Никаких выступов и загогулин – только гладкие стены. На одной стороне, правда, имелись четыре гайки, из чего следовало, что их можно открутить и заглянуть внутрь коробки.
Богданов потрогал гайки рукой – они держались надежно. А отвинтить их было нечем. Что ж, придется ставить мину прямо на коробку. Вот с этой стороны, которую не видно со взлетной полосы. Авось до поры до времени никто не заметит. Нет, и в самом деле, кому может прийти в голову, что мина установлена, считай, прямо на виду? А если при этом ее еще и замаскировать…
Богданов вытащил мину и положил на землю. Вернее, на жухлую осеннюю траву, прикрывавшую землю. Прежде чем прилепить мину к тыльной стороне агрегата, он еще раз осмотрелся и прислушался. И увидел, что в его сторону направляются люди в военной форме. Это были не те солдаты, которые возились в тридцати метрах, а совсем другие. Они неторопливо шли по краю взлетной полосы и о чем-то между собой переговаривались. «Раз, два, три, четыре, пять…» – сосчитал Богданов.
Пятеро солдат с оружием! А Богданову – ни убежать, ни укрыться! Укрыться – негде, бежать – глупо. И капитан поступил так, как можно было поступить в такой ситуации. Перво-наперво он торопливо забросал травой мину. Затем – снял со спины автомат и положил его на землю. Затем присел на корточки и с озабоченным видом стал изучать агрегат, то и дело трогая пальцами гайки и антенны.