Без нашей поддержки, она останется невезучей.
Мамонты будут жить!
Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?
Бригадир, одной из бригад, мощной столичной группировки Алексей Борисович Мамонтов – погоняло Мамонт, загулял. Повод у него был веский, обмывал рождение первенца. Сына он еще не видел, но уже любил, так как может любить только сильный, удачливый самец. Отечественным больницам Алексей не доверял, поэтому рожать жену отправил в Германию. Когда она позвонила, и сказала ему о рождении сына, Мамонт на радостях запил. Гудел, конкретно, вместе со своей бригадой, по полной программе: сауна, девки, водка. Он презирал забитых нуждой, трясущихся от вечного страха лохов: хилых стариков и не умеющих постоять за себя молодых парней. Если первых он понимал: отжили свое, силы на исходе, то последних считал человеческим браком, отбросами эволюции. Рисковый, азартный он с детства никого не боялся. Жизнь среди бандитов научила его до конца отстаивать свое. Он жил по понятиям, как мусульманин по законам шариата. Время на раздумья не терял: замахнувшись – бил, прицелившись – стрелял. Это позволило ему выжить и добиться успеха в жизни.
В свои тридцать два года Мамонт имел все: авторитет, деньги, иномарку, квартиру, дачу, красавицу жену, верных друзей, а теперь еще и сына-наследника всего, что он завоюет в этой жизни. Мысль о том, что его род не оборвется на нем, приводила Мамонта в восторг: Мамонты не вымрут! – кричал он своим друзьям. Они одобрительно ревели в ответ, до смерти пугая оказавшихся рядом обывателей. Встречать, прилетевшую из Германии жену Алексей выехал радостный и возбуждённый. Ему хотелось поскорее увидеть сына, поэтому он гнал машину, не следя за дорожными знаками. В спешке не заметил махнувшего ему жезлом гаишника. Тот обиделся и погнался за Лешей. Мамонт проигрывать не любил, заметив погоню, прибавил газ. Попробуй, догони! – думал он. В азарте гонки выскочил на кусок дороги, где накатанный машинами снег превратился в лёд. Ехавшего впереди на черной «Волге» лоха развернуло, Мамонт не успел увернуться, «Мерс» вскользь ударил в бок «Волги» и словно бильярдный шар от борта, отлетел в кювет. Когда, покувыркавшись, машина встала на колеса, Алексей вылез из нее, сделал несколько шагов и упал, потеряв сознание.
Когда очнулся, увидел белый потолок и светло-голубые стены маленькой, незнакомой ему комнаты. Солнечный лучик, проскользнув между двух белых, неплотно задернутых занавесок на окне, согревал лоб. Алексей помнил про столкновение с Волгой, как попал в больницу вспомнить не смог. Пошевелился, боли не было, попробовал встать с кровати. Что, милый, очнулся? – сухонькая старушка с морщинистым, круглым лицом и добрыми, серыми глазками наклонилась над ним и ласково защебетала: Лежи, лежи, сынок, сейчас доктора позову. Он придет, осмотрит и скажет, что делать дальше. Старушка встала, неожиданно резво, вышла из комнаты в коридор и крикнула: Иван Савельевич у нас радость, больной ожил. Через минуту в дверях показался энергичный старичок в очках – вылитый Айболит из детской сказки. Внимательно оглядел Алексея, постучал теплой ладошкой по его могучей груди, послушал, заглянул в рот, заставил высунуть язык и бодро заявил: Молодец, богатырь! Осилил болезнь, теперь готов к труду и обороне: и дубы корчевать, и с врагом воевать. Дорогая, Мария Петровна, верните больному его одежду, документы, дайте сухой паек на дорогу. У нас ему больше делать нечего. Мамонта это удивило и обрадовало. Удивило то, что к нему отнеслись, как к обычному лоху, обрадовала возможность уехать домой, увидеть жену и сына. Как я к вам попал? Долго ли здесь валялся и как добраться до Москвы? – требовательно спросил он, хлопочущую у кровати старушку.
– Тебя нам дед Мороз на санках привез, как раз под Новый год – рассмеялся Айболит. – сказал: вот вам подарок. Еле откачали. Четыре месяца у нас.
– Где это у вас?
– Много будешь знать – скоро состаришься. Веселые лучики вокруг глаз доктора погасли: Ты получил то, что заслужил. – Алексей с удивлением увидел перед собой не добренького Айболита, а строгого похожего на Николая Угодника с иконы – старика.
– Что я мало заслужил? – возмутился он – Да я за месяц «Мерс» делаю. Вашу больницу могу с потрохами купить.
– Здесь тебе ни рубли, ни доллары не помогут – сухо ответил доктор. У нас в цене только добрые дела и помыслы. У тебя их – кот наплакал. Спеши, жизнь кончается быстро. Некогда бока пролеживать. Проводите его Мария Петровна – строго сказал доктор и вышел, закрыв за собой дверь. Алексей обиделся, но вида не показал и спросил Марию Петровну: меня здесь кто-нибудь навещал?
– У нас никто никого не навещает.
Больше Мамонт от старушки ничего узнать не смог. Она ушла, через несколько минут вернулась с его одеждой.
– Здесь все, что на тебе было, одевайся. Спеши, дорога впереди дальняя – сказала и снова торопливо вышла. Когда Алексей оделся, старушка подвела его к старому умывальнику с носиком, на который нужно было нажимать, чтобы полилась вода. Он висел над раковиной, под которой стояло ведро.
Такие умывальники Мамонт только в кино видел. Как и в какую глушь меня занесло? – размышлял Алексей. Почему меня ни жена, ни братва не ищут? Такого неуважения понять, а тем более простить, он не мог. С деревенских лекарей, что взять? Они своё дело сделали. Подлатали неплохо, стал здоровее, чем был. Нужно будет долларов доктору подкинуть, ремонт в больнице сделать, оборудование прикупить.
– Где у вас телефон? – обратился он Марии Петровне – позвоню друзьям, пусть приедут, заберут меня. Моя мобила в машине осталась.
От нас ты ни до кого не дозвонишься. – Нет связи. – усмехнулся, вошедший Иван Савельевич.
– Как это нет? – вспылил Алексей, но, заглянув в глаза старику, мигом остыл. Весь его гнев улетучился, как роса под солнцем, столько жалости к себе увидел он в их ясной, спокойной сини. Леша почувствовал, что ничего не сможет сделать этому сухенькому, седенькому старичку, нищему лекарю из захолустья. Не боится он его силы, не позарится на его деньги. Мудрый старик знает то, что нужно человеку больше всех земных благ, сильнее страхов, милее женской любви. Попрощавшись, и пожелав Алексею счастливого пути и удач, Иван Савельевич ушел в свой кабинет. Подошла Мария Петровна с пакетом – Вот тебе сухой паек на дорогу. Зачем он мне? – отказался Алексей. Поем в кафе. Нет их здесь. Бери, потом спасибо скажешь – сказала добрая старушка, перекрестила Мамонта и вывела его на улицу. Выйдя за дверь веранды, на деревянное крыльцо, он поразился, увидев вокруг больницы дремучий сосновый лес. Высоченные, стройные, как корабельные мачты, сосны отогревали на теплом весеннем солнце свои золотые, похожие на свечи стволы. Больничка стояла на небольшой полянке, от которой уходила куда то вдаль дорога – просека, по которой можно было только на санях проехать. Снег посерел и осел. Следы саней на дороге, местами протаяли до земли. С тесовой крыши свисали сосульки похожие на отлитые из стекла бивни моржей. Им было жарко, они потели на солнце, капли нависали на остриях, созрев падали, пробивая глубокие дырки в снегу. Похоже, сейчас конец марта – начало апреля подумал Леша. Мария Петровна показала на дорогу. Иди прямо. Здесь не заблудишься. Дорога выведет тебя к хутору из трех домов, там узнаешь куда идти и что делать дальше. Все будет хорошо, улыбнулась ободряюще и снова перекрестила Алексея. Ему было приятно и грустно. Так, после окончания школы, провожала его в город, горько плачущая, мать. Мария Петровна не плакала, говорила уверенно, словно видела будущее: Иди ничего и никого, кроме себя не бойся. Забудь, что ты крутой. Встретишь сейчас людей посильнее тебя духом, крепче характером и верой. Пойми и полюби их, если сумеешь – спасешься. Таких слов и ласковых, сочувствующих глаз он ни разу в жизни не слышал и не видел. Ему стало казаться, что он находится в каком то сказочном сне, в который он чудом попал после аварии. – Все наяву – словно прочла его мысли старушка – Иди с Богом.
Алексей уже несколько лет носил золотой крест на толстой цепи, у братвы это было престижно, модно. Несколько раз, даже в церковь заходил, ставил свечи, но это была скорее игра, чем вера. Подумать о жизни и Боге было некогда, думалось – жизнь впереди, всё ещё успеется. Похоже, дожил: времени, хоть, пруд пруди, идти нужно неизвестно куда, ждет его там неизвестно что. Бред какай то! Хотелось проснуться, увидеть свою квартиру, жену, друзей. Мария Петровна легонько толкнула в спину: Шагай веселей, ничего не страшись, помни на все воля Божья.
Эти слова ударили по самолюбию никогда не трусившего Алексея: этого ему только не хватало! Гордость не позволяла ему оглянуться. Крикнув: Спасибо за заботу, смело зашагал навстречу таинственной неизвестности. Мокрый снег быстро намочил кроссовки, ноги стали замерзать, но он упрямо шагал вперед. Часа через два увидел впереди девушку, ускорив шаг, быстро догнал ее. Первое, что его поразило, в ней была одежда: серая, плохо сшитая, неказисто сидящая, немодная. Девушка была в черном, стареньком зимнем пальто с вытертым искусственным воротником, клетчатом шерстяном платке, валенках с резиновыми галошами и самосвязанных варежках. Такого наряда он даже в деревнях не видел, только в старых советских фильмах о войне и партизанах. Услышав его шаги, девушка оглянулась, испуганно вскрикнула и бросилась бежать. Лешка догнал ее и крепко схватил за плечи. Она закричала, пытаясь вырваться из его крепких рук. – Чего орешь, дура! Не бойся. Я тебя и пальцем не трону. Сам тебя боюсь. Лучше скажи, куда идешь. Я в этих местах впервые. Пойдем вместе, все веселее будет. Девушка молчала, разглядывая незнакомца. От бега её черные, как у цыганки волосы выбились из – под платка, закрыв лоб и брови. Огромные тёмно – карие, почти черные, глаза гневно сверкали. Не взгляд, а молния – подумал Мамонт. Вслух спросил: – Ты, что колдунья?