«Ну уж не сравнится с тем, как ты прыгаешь от темы к теме», – подумала Джорджия. Однако позволила миссис Фортескью продолжить. Жена викария просто на глазах воодушевлялась под влиянием Джорджии и необыкновенной ситуации, в которую окунулась. Поток ее речи заставил забыть, что они в кольце опасности и что любая лазейка, вероятно, перекрыта готовыми на все людьми.
Возможно, миссис Фортескью и испытывала чье-то терпение своей дружелюбной болтовней, но в итоге высказалась вполне определенно. Джорджия поняла, что второй раз за два дня о ее безопасности заботился прирожденный организатор. По плану миссис Фортескью, Джорджия должна была поменяться местами с одной из артисток из группы «Сияющих девушек», когда завтра вечером они посетят Низер-Чейп с эвритмическим представлением… или, как предпочитала называть его глава «Сестричества сияния», «Психофизическим озарением». Сестричество пользовалось успехом в населенных пунктах, изобиловавших женщинами, которые могли похвастаться скорее свободным временем, чем сексуальной привлекательностью. Центр находился в Челтнеме, откуда отправлялись группы в сельскую местность для пропаганды своей специфической смеси теософии и гимнастики. В Низер-Чейп они приедут в маленьком частном автобусе и отбудут сразу после окончания представления.
Миссис Фортескью проинформировала Джорджию, что сестричество придает огромное значение мистическому числу – семерке: они всегда выступают группами по семь человек под руководством неутомимой мисс Лобелии Эгг-Торсби. Что может быть проще, чем внезапное недомогание одной из «Сияющих девушек», зашедшей в дом священника, и добровольное согласие Джорджии восполнить мистическое число? Мисс Эгг-Торсби, предположила жена викария, закроет глаза на ауру Джорджии, которая, без сомнения, будет не вполне удовлетворительной, если таким образом удастся сохранить в целости семерку.
Идея ускользнуть от «А.Ф.», переодевшись солнечным лучом, потрясла воображение Джорджии. Сначала она боялась, что миссис Фортескью собирается отравить одну из «Сияющих девушек», чтобы получить вакансию для нее, но миссис Фортескью заверила, что лично знакома с одной из гастролерш, женщиной, схожей с Джорджией телосложением и внешностью, и с легкостью устроит замену. Основной трудностью будет держать эту девушку подальше от посторонних глаз, пока Джорджия не уедет из Низер-Чейпа.
В течение следующих тридцати часов Джорджии пришлось упражняться в терпении. Она не смела ни покинуть чердак, ни даже много двигаться в дневное время, чтобы ее присутствие не обнаружила служанка четы Фортескью. Викарий навестил ее лишь в четверг днем и принес книгу проповедей, переплетенную подшивку журнала «Панч» и брошюру своего авторства о древностях Тьюксберийского аббатства. Периодически забегала миссис Фортескью с едой и новостями: по селу сейчас ходит множество слухов, касающихся летавшего прошлой ночью самолета, столкновения между легковой машиной и мебельным фургоном на Рутли-Хилл и присутствия большого числа любопытных чужаков в районе.
Наконец наступил вечер пятницы, и приехали «Сияющие девушки». Джорджия прежде не встречала женщины более плоской, чем их руководительница Лобелия Эгг-Торсби. Сама она определяла себя как «гибкую». Джорджия, наблюдавшая за этой бесформенной фигурой, принимавшей унылые позы, назвала ее «Изгибом без округлостей». Единственными выступающими деталями был ее тонкий торчащий нос и выпуклые глаза, которые забе́гали, когда через четверть часа после приезда мисс Блэнд объявила, что заболела и не может принять участие в демонстрации этим вечером.
В глазах мисс Эгг-Торсби отразилось страдание и возвышенное смирение, нос дернулся от менее благородных эмоций.
– Вздор, Мейбл, – сказала она. – Мы не понимаем слова «болезнь». Его нет в нашем словаре. Ваша душа немного фальшивит, дорогая, только и всего. Вздохните поглубже и погрузитесь в безграничность.
Мейбл Блэнд последовала указаниям своей руководительницы, но безрезультатно.
– Простите, – произнесла она. – Похоже, это не… в смысле, я, наверно, съела что-то не то…
Мисс Эгг-Торсби поморщилась. Миссис Фортескью, наблюдавшая за этой сценой с невозмутимым видом, заметила:
– По-моему, она выглядит несколько… фальшивой. Думаю, вам придется выступать без нее.
– Мы не выступаем, миссис Фортескью, – возразила Лобелия. – Мы интерпретируем. Мы – сосуды. Получаем и отдаем. Но об этом не может быть и речи, – продолжила она. – Нас должно быть семеро. Семиконечная звезда, вы понимаете. Однако, боюсь, вы не понимаете.
– Полагаю, моя подруга, мисс Лестрейндж, могла бы вам помочь, – отозвалась жена викария, указывая на Джорджию.
Светлые глаза мисс Эгг-Торсби медленно обратились к Джорджии, сосредоточились на ней, словно она была бесконечно далеким объектом, которому расстояние придавало лишь сомнительное очарование.
– Вы посвященная, мисс Лестрейндж? Вы одна из нас?
– Да, конечно, – храбро ответила Джорджия. – В моем кругу я известна как седьмой столп света.
Мисс Эгг-Торсби выразила удовлетворение, и вместе они удалились переодеться для репетиции. Джорджия надела костюм мисс Блэнд. Семерка выступала в струящихся оранжевых накидках, из-под которых в наименее статичные моменты выглядывали пурпурные трусики и бюстгальтеры – последний в случае с мисс Эгг-Торсби особой нагрузки не несет, подумала Джорджия. Репетиция шла замечательно, и Джорджия быстро приноровилась к движениям и позам. Однако она не огорчилась, когда позднее Лобелия подошла к ней и проворковала:
– Да, дорогая. Я вижу, что у вас есть… – ее ладони изобразили неопределенный жест, – …манера, вибрации. Но, возможно, на сей раз вам лучше остаться на заднем плане.
– Разумеется.
«Задний план – именно то место, где я хочу остаться, – подумала Джорджия. – Тем не менее миссис Фортескью была права, сказав, что я должна принять участие в представлении, чтобы заявить о себе как об одной из “Сияющих девушек” и после уехать вместе с ними. Будем надеяться, что деревенский клуб не слишком хорошо освещается».
Как выяснилось, мисс Эгг-Торсби позаботилась об этом. Она поставила на прожектора красные фильтры, чтобы «Сияющие девушки» принимали позы и двигались в тусклом розовом сиянии, благодаря которому казалось, когда они сбрасывали накидки, будто их тела покрыты тонким слоем розовой зубной пасты.
Мисс Эгг-Торсби слегка запугала деревенскую публику своими вступительными замечаниями, призвав аудиторию расслабиться, дышать глубоко и привести свои души в состояние гибкости для восприятия «Психофизического озарения», которое вот-вот начнется в исполнении Семерки. К построениям в оранжевых накидках зрители тоже отнеслись равнодушно. Но когда «Сияющие девушки» сбросили накидки и начали прыгать во всей красе пурпурных трусиков и розовых, как зубная паста, тел, психофизическое озарение, похоже, все же захватило аудиторию. Все ахнули. Наиболее отважные, свистя, улюлюкая и топая, начали демонстрировать такую душевную гибкость, что викарий счел необходимым призвать их к порядку. Тем временем один древний старик, сидевший у прохода, громко заявил, что в первом ряду резвится «такая славная штучка, лопни мои глаза, если я не прав».
«Повезло мне, – подумала перемещавшаяся по сцене Джорджия, – что эта группа занимается свободной интерпретацией, иначе не миновать мне конфуза». Старательно держась в заднем ряду, она оглядывала зрительный зал. В основном там сидели деревенские женщины с юными отпрысками. Джорджия заметила одного мужчину. Он стоял, прислонившись к боковой стене, и явно выделялся здесь из общего ряда: в бриджах для верховой езды и длинном пиджаке, лицо грубое, мрачное, а взгляд изучает зрителей – скрытно, внимательно, словно проводит молчаливую перекличку.
Когда первая интерпретация завершилась, мисс Эгг-Торсби прочитала перед закрытым занавесом несколько стихотворений собственного сочинения. Джорджия отозвала в сторонку миссис Фортескью, которая помогала за кулисами, провела на сцену и попросила посмотреть в зал через щелку в занавесе.
– Кто тот молодой человек, который стоит сбоку… в бриджах для верховой езды?
– Давайте-ка посмотрим. О, это мистер Рейнэм.
– Местный?
– Да. Он приехал сюда лет пять назад. Джентльмен-фермер. То есть это мистер Рейнэм так себя называет. По моему мнению, он никогда не был джентльменом и не будет фермером. – Миссис Фортескью хихикнула, затем явно устыдилась собственной язвительности. – Дорогая моя, это вы меня к этому подтолкнули. Уверена, он вполне достойный молодой человек.
«А я убеждена, – подумала Джорджия, – что он член «А.Ф.». Когда «Сияющие девушки» снова появились на сцене, она обратила внимание, что мистер Рейнэм внимательно разглядывает их. Через несколько минут он вышел, не пытаясь приглушить топот своих сапог по деревянному полу. «Невоспитанный молодой человек, – решила Джорджия, – но вряд ли теперь это имеет какое-то значение. Он тоже сообразительный? Заметил ли он меня? Ушел подготовиться?»
Еще двадцать минут, и представление завершилось. Викарий, смущенный, но не потерявший учтивости, произнес благодарственную речь. Группа удалилась переодеваться. Предстоял затруднительный момент. Миссис Фортескью отозвала в сторону Лобелию Эгг-Торсби и сказала, что мисс Блэнд слишком больна, чтобы куда-то ехать. Не может ли мисс Лестрейндж поехать вместо нее в автобусе? Они с Джорджией надеялись, что это хотя и рискованный, но более безопасный вариант, чем при посадке в автобус пытаться выдать себя за мисс Блэнд. Получив согласие мисс Эгг-Торсби, жена викария села рядом с Джорджией и прошептала:
– У нас дома кто-то побывал, пока мы находились здесь. Мы заперли дверь, но, когда я только что ходила туда, окно было открыто.
– А что с мисс Блэнд?
– С ней все в порядке. Я отвела ее к соседке через дорогу, как мы и договаривались. Уверена, нас никто не видел – темно, хоть глаз выколи, и соседка не из болтливых. Мы вывезем девушку из деревни через пару дней. Вам хватит этого времени?
– Миссис Фортескью, не знаю, как вас благодарить, – произнесла Джорджия, пожимая ей руку.