— Поговорить, — произносит Рири.
— Хорошо, давай поговорим. Предлагай тему, — соглашаюсь не раздумывая. Она может даже ударить меня, если ей станет легче от этого.
— Что ты знаешь о кошачьих акулах?
Начинаю смеяться, и напряжение сложившейся ситуации постепенно отступает.
— О кошачьих акулах? Хм… дай подумать… у них есть усы и хвост? — не могу перестать хохотать. Боже, что в голове у этой девчонки? Она не перестаёт меня удивлять.
— И это всё? — дразнится Мари. — Я думала, ты умный.
— Ну прости, что разочаровал тебя. Акулы немного не моя тема. А что знаешь о них ты, Рири? Просвети меня, — я готов слушать всё что угодно, лишь бы она говорила таким веселым тоном, вот так сидя рядом со мной.
— На самом деле не так много. Кошачьими они называются потому, что также хорошо видят в темноте и являются ночными хищниками. Это не очень большие и милые акулы, длиною в среднем до полуметра, хотя Джони где-то метр, наверное.
— Джони? — удивляюсь я.
— Да, мой друг.
— Твой друг Джони — кошачья акула? — уточняю.
— Да. Не пойму, что тебя смущает? — пыхтит она возмущённо.
— Хм… Ничего… конечно, ничего. Просто у меня нет таких крутых друзей, — оправдываюсь я, не хочу её злить. Настроение у Мари скачет слишком быстро, только что вроде была без сил, а теперь полна энергии.
Мои глаза привыкают к темноте, и теперь я хорошо вижу её профиль, вижу, как она кивает сама себе, при этом хмуря брови, будто заключает, какое-то серьёзное соглашение.
— Я вас как-нибудь познакомлю.
— Хорошо, — целую Мари в макушку, потому что мне нужно деть хоть куда-нибудь всю ту нежность, что она во мне вызывает.
— Кажется у меня галлюцинации. Я веду себя странно? — спрашивает взволнованным детским голоском, что заставляет мои губы снова растянуться.
— Завтра всё это пройдёт. Ты ведёшь себя мило, как маленькая девочка.
Мари трет глаза руками, видимо, прогоняя видения. Переживаю, что она может начать бояться, и осторожно глажу её по руке, чтобы напомнить, она не одна, я рядом.
— Я так рада, что ты рядом. С тобой я ощущаю себя в безопасности, — боязливо шепчет, читая мои мысли. Рири все время обвиняет в этом меня, хотя сама копается в моей голове не хуже.
— Ты и есть в безопасности, — сжимаю её в объятиях. Все кажется таким правильным, до того, как я вспоминаю, что у Мари уже есть любимый человек и всё что мне остается, место друга, которое я не имею права занимать. — О чём ещё хочешь поговорить? — хочу вернуться к безопасным разговорам об акулах или ещё о какой-нибудь ерунде.
— Хм… Знаешь, я думаю начать ремонт в своей комнате, — произносит с ходу.
— Да?
— Ага. Уже выбрала цвет стен. Собственно говоря, ради этого и хочу устроить ремонт.
— И какой цвет?
— Угадай, — задорно выпаливает Мари.
— Розовый? — усмехаюсь, выдавая самый распространенный девчачий цвет.
— Фу, как банально, Райли. Конечно, нет.
— Хорошо. Сдаюсь.
— Слабак, — дразнит Мари, за что сразу получает легкий щипок за бедро в наказание. — Ауч!
Черт, неужели я не рассчитал силу? Поглаживаю пострадавшее место, успокаивая его, но в большей степени кайфую сам. На ощупь она, как зефир, мягкая и нежная… я люблю зефир, даже очень.
— Так какой же ты выбрала цвет? — продолжаю касаться её, рисуя узоры на коже.
— Синий.
— Почему?
— Ну, хм…это отличный цвет для спальни, он успокаивает и умиротворяет. Вообще, помогает расслабиться и избавиться от различных переживаний.
Меня удивляет, что она умудряется одновременно говорить такие осмысленные и такие бессмысленные вещи.
— И откуда ты все это знаешь?
— Наш преподаватель по архитектурной колористике идиот, и я немного позанималась сама.
— Похоже, тебе интересно и нравится это.
— Ага, — сладко зевает.
— Маленькая, тебе нужно поспать, — шепчу, тихонько покачиваясь, чтобы усыпить её.
— Нет. Я хочу ещё поговорить с тобой, — Мари вся напрягается, будто ей только что сделали болезненный укол, — я скучала, Райли. Где ты был? Почему не отвечал мне и не звонил?
Она скучала по мне? Снова пряники, не имеющие смысла.
— Прости, Рири. Я был очень занят, — стараюсь говорить спокойно.
— Ты больше не будешь делать так?
Я не могу остаться рядом с ней, и она прекрасно знает об этом, даже в качестве друга. Ее па… чёртов Дерек, этого не поймёт. Почему она такая жестокая? Сейчас просит меня не уходить, а завтра попросит свалить быстрее.
— Нет, — тихо и неуверенно.
— Обещай, — требует Мари и садится передо мной, беря лицо в ладони.
Это нечестно. Запрещённый прием.
— Обещаю, — произношу я, потому что просто не могу отказать ей.
Улыбка украшает маленькое личико и мне становится всё равно на то, о чём я думал и чего боялся секунду назад.
— Улыбнись. Мне так не хватало твоей улыбки, — ласково просит, касаясь моих губ.
— Маленькая командирша, — усмехаюсь, наблюдая, как Мари прикрывает глаза.
Подчиняюсь, и Рири начинает медленно водить пальчиками, рисуя контур губ, и заставляя тем самым мои внутренности меняться местами.
Сижу, не двигаясь, пока Мари продолжает свою экзекуцию, а Ангел и Демон устраивают настоящую бойню во мне. Сейчас идеальный момент, чтобы пойти в наступление, но я дружу со своим пернатым, и поэтому он побеждает, заставляя сохранять рассудительность, но только до тех пор, пока Мари не наклоняется и не касается моего носа своим.
Запах расплавленного сахара пьянит, а теплое дыхание ласкает губы. Реальность размывается, и я не понимаю, что происходит вокруг, сосредотачиваясь только на сладком облачке нежности в моих руках.
Демон обнимает Ангела и кружится в танце, когда Рири приникает к моим губам, отправляя душу прямиком в ад. На секунду зависаю между миров, а когда возвращаюсь обратно, ангела больше нет. Радуясь своей беспризорности, я отвечаю Мари и кладу руки ей на спину, чтобы углубить такой желанный поцелуй.
Удар крылом по лицу и я замираю на месте.
Нельзя.
Завтра она начнет винить себя, если вспомнит об этом, а виноват буду только я. Не хочу пользоваться её состоянием, это неправильно.
Но, чёрт… оттолкнуть её я тоже не могу, это невозможно, поэтому просто позволяю ей делать всё, что она хочет, а сам лишь медленно умираю напротив её губ. Но это того стоит. Определенно.
— Нужно ложиться спать, — произносит Рири, отстраняясь, будто уже забыла, что делала секунду назад.
— Да, конечно, — сохраняю хладнокровие, ради спокойствия Мари. Если она забудет об этом моменте, то это только к лучшему.
Укладываю Рири на подушку и обнимаю её, ругая себя за очередную вольность и обещая, что всё это в последний раз. Завтра я должен буду отпустить её, но сегодня, сейчас, пусть она побудет только моей…