Но чем больше Олька старалась переключиться, и стараться о них не думать, тем чаще зеленые водоросли под ногами казались ей спинами гадюк, или других неведомых, но ядовитых рептилий.
Водоросли слегка колыхались под тощей воды, отзываясь на каждый шаг девочки, и Ольке начинало мерещиться, что она вообще ступает по целому клубку из змей.
Любое прикосновение острой осоки тоже сразу же отзывалось болезненным ожогом, и напоминало о смертельных змеиных укусах. И ещё почему - то - о Черной руке с шевелящимися пальцами, которая тоже могла, по идее, вылезти из любого места.
В какой-то момент девочка даже остановилась, думая, что больше не выдержит, такого испытания и, пока не поздно, лучше ей все же вернуться назад.
Но что она скажет мальчишкам? Признается, что струсила?
Поэтому вместо того, чтобы повернуть обратно, Олька набрала побольше в легкие воздуха, и приказала себе вообще больше не смотреть под ноги и не думать ни про какие руки.
Она пошла быстро, почти побежала бегом, не разбирая дороги, и держа в поле зрения лишь верхушку ближайшей ивы, и вскоре вышла на более сухое место, заросшее белыми и очень пахучими болотными цветами. Цветы имели какой-то сладковатый запах, слегка отдающий тиной.
Нет, духи с таких запахом ей бы точно не понравились. Этот аромат больше подходил для русалок, и прочих призрачных речных красавиц.
Сразу же за небольшой цветочной поляной Олька заметила шалаш.
Более-менее сухая, да и то с небольшими островками воды, центральная часть островка была такой маленькой, что спрятаться здесь было практически негде.
На полянке, больше напоминающей большую кочку, больше никого не было: только Олька и этот шалаш, кое-как сложенный из веток и прикрытый каким-то тряпьем.
Шалаш почему-то казался живым, корявым существом, чем-то вроде огромного, затаившегося в глубине ивы, зеленого паука.
- Эй, кто там есть живой? - тихо, по привычке окликнула Олька, и осеклась.
Ледик бы сейчас добавил: "И не живой тоже".
Но даже от одного этого воспоминания девочке сейчас сделалось не по себе.
От звука её голоса, в кустах тонко вскрикнула потревоженная чайка и взлетела в небо.
Олька вспомнила рассказ Ледика о чайках, про то, кем на самом деле считаются эти безобидные на вид птицы, и побледнела от страха.
Совсем недавно Ледик рассказал легенду про прибрежного грабителя, который однажды ночью во время прибоя нашел тело моряка, снял с него одежду, обувь, и даже золотую серьгу удачи - в далекие времена такие талисманы носили все бывалые м моряки. Но грабитель и не подумал похоронить беднягу, и оставил мертвое тело качаться на волнах. С того самого дня каждую ночь в окно его дома начала биться и резко кричать чайка, и продолжалось это до тех самых пор, пока грабитель не сошел с ума и не помер.
Говорили, что в образе чайки к негодяю прилетала душа моряка, требуя отмщения...
Олька нарочно сейчас тянула время, вспоминая всякие небылицы, чтобы подольше не приближаться к шалашу.
Несколько раз она издалека сфотографировала логово Водяного, и только тогда решилась подойти ближе.
Если утопленница успела превратиться в чайку, и улетела, то, значит, внутри шалаша будет пусто, можно будет сделать ещё один снимок, и спокойно возвращаться назад.
Это соображение заметно придало Ольке решимости.
Она нагнулась, заглянула в шалаш, но тут же отпрянула.
Русалочка находилась внутри этого темноватого, влажного сооружения из веток логова - она спала.
Неестественно бледная, рыжеволосая девочка лежала внутри шалаша, раскинувшись, на знакомом черном плаще Водяного, и тяжело дышала маленьким, ярко-красным, слегка приоткрытым ртом. Олька пригляделась - по крайней мере ноги у девчонки были на месте, никакого хвоста не наблюдалось и в помине. Из-под короткого платья выглядывала пара худых ножек-палочек рыжеволосой малютки, которой на вид было не более семи, или самое большее - восьми лет от роду.
Имелось в виду - человеческих лет, исчисление которых остановилось, как только бедняжка начала жить в совсем другом измерении времени, запутавшись однажды в рыбацких сетях.
На бледном, заострившемся личике рыжеволосой сельки, под закрытыми глазами, лежали темные тени, какие бывают у очень измученных, изможденных людей.
Ольке вдруг сделалось страшно - а вдруг это создание сейчас проснется и откроет глаза? И тут же схватит её тонкими, голубоватыми, и почему-то такими холодными на вид пальчиками, начнет душить и тоже что-нибудь говорить таким ужасным голосом, какой недавно изображал Кир?
Девочка поскорее нащупала на груди фотоаппарат.
Раньше ей казалось, что во время съемок отцовский "Зенит" щелкал почти что беззвучно, но сейчас, в пропитанной зноем и ледяным страхом тишине, щелчок прозвучал, словно выстрел.
Рыжеволосая селька пошевелилась, и еле слышно застонала.
Олька поспешно сделала ещё один снимок. Все правильно: днем, при таком ярком солнце, речные духи и всевозможные болотные создания должны обычно крепко спать - лишь вечером, с наступлением сумерок они начинают выходить на опасные для людей прогулки.
Она выбрала для фотоохоты хорошее, самое подходящее время.
Теперь, главное, поскорее проявить пленку и получить фотографии.
Тогда сразу будет понятно, действительно ли это лицо той самой девочки, утонувшей в здешних заводях позапрошлым летом. Если это так, то в таком случае эти снимки окажутся бесценными, и будут проходить первым номером среди собранных тайным обществом "КОЛ" уникальных, секретных материалов.
А постепенно они соберут целое досье на всевозможных монстров и "жутиков", о которых так любит рассказывать Ледик в порядке "полезной информации".
Олька на всякий случай решила сделать ещё одну, последнюю фотографию, но тут случилось то, чего она боялась больше всего - рыжеволосая селька открыла глаза, и поглядела на неё туманным, загадочным взглядом.
- Мальчик, а, мальчик, - прошептала она, еле шевеля голубоватыми губами. - Ты пришел, мальчик. Пойдем домой. Пойдем, пойдем со мной, а, мальчик...Дай мне хлебушка, мальчик...Я очень кушать хочу.
И селька протянула к Ольке тонкие ручки, и, казалось, собирается вот-вот обнять её за шею.
Олька вспомнила про кепку, с которой не расставалась весь сегодняшний день, и про свою клетчатую рубашку.
А ведь в такой одежде она действительно, похожа на мальчишку - не отличить.
Но даже если сдернуть с головы кепку, то там все равно окажется очень короткая стрижка, которая ещё больше делала Ольку похожей на пацана.
Такого поворота событий Олька явно не предусмотрела. А что, если селька спросонья примет её за мальчишку, начнет охотиться, и утаскивать в свой подводный дом?
Попробуй потом докажи, что тебя случайно не за того приняли...Скорее всего, будет уже поздно.
- Мальчик, - снова прошептала селька, и схватила Ольку рукой, которая оказалась на удивление горячей, чуть ли не раскаленной.
По крайней мере, Олька вскочила с места, как будто и впрямь больно обожглась, и, не оглядываясь больше на шалаш, что есть мочи припустилась к лодке.
Больше всего девочка теперь боялась ненароком заблудиться к камышах она слышала, что водные духи нередко устраивают с людьми такие всевозможные в прятки, до изнеможения заставляя делать круги по одним и тем же местам, и думать, что обреченные на гибель жертвы вот-вот сумеют от них спастись. Неужто она тоже уже попалась в невидимый плен, или все же ещё сумеет выбраться?
Поэтому когда Олька увидела перед собой лодку с Киром и Ледиком на борту, которая оказалась почему-то вовсе не на том месте, где она должна была быть, девочка издала сдавленный крик - вопль спасения.
- Что случилось? - вскочил сразу же навстречу Кир.
Лицо Ольки было перекошено от испуга, но она проговорила, забираясь за борт, и стараясь выглядеть совершенно беспечной:
- Да так, ничего, я просто потеряла на обратной дороге свой охранный амулет, и поэтому начала беспокоится.
Она показала пустую, слегка трясущуюся ладонь.
- Я имею в виду - хлеб, корку.
Кир тут же взялся за весла.
- А я думал, ты не услышала мой свист.
- Разве ты свистел?
Вместо ответа Кир кивнул головой в сторону, и Олька заметила приближающуюся у острову лодку старика.
- Нужно отсюда поскорее убираться. Как хотите, но я припоминаю, что у этого сумасшедшего всегда с собой охотничье ружье. Перестреляет нас тут, как уток, и будем знать, как попадаться ему на глаза, - пробормотал Кир.
Но Ледика гораздо больше интересовало совсем другое.
- А как там русалка? Ты её видела?
- И не только. Теперь она у меня вот здесь, - ответила Олька, показывая на фотоаппарат. - Эх, если бы ещё и нашего Кавако удалось заснять...
- Неудачная шутка, - процедил сквозь зубы совершенно взмокший Кир. Он приближается. Нас в лодке трое, поэтому он движется быстрее. Вот если бы, конечно, кое-кого выбросить за борт, от кого все равно нет никакой пользы...
И он бросил свирепый, выразительный взгляд в сторону москвича. Ледик слегка побледнел, и это доставило Киру что-то вроде наподобие мстительного удовлетворения.
Он улыбнулся и добавил, передразнивая слегка шепелявую речь Ледика:
- Но это я так, к слову - в порядке полезной информации.
И действительно, как Кир не старался, но лодка Водяного приближалась очень быстро и уверенно, словно её сзади, из воды подталкивала какая-то невидимая сила.
Кир ещё больше подналег на весла.
Можно было все же постараться улизнуть у старика из-под самого носа, по крайней мере, такой шанс ещё оставался. И пускай Кавако потом машет сколько угодно вслед кулаками, топает по дну своей лодки сапогами, и даже палит из ружья в бессильной ярости в воздух.
Будет знать, как связываться с членами тайного общества "КОЛ"!
Только бы успеть сейчас благополучно смыться! Теперь вся надежда была на крепкую мускулатуру, которую Кир вовсе недаром наращивал в неустанных тренировках - такого преимущества, хотя бы одного, у Водяного и в помине не было.