– Что и требовалось доказать!
– И что? – не дипломатично уточнил Продюсер.
– Сдается мне, что эта махина была по всей внешней стороне выстлана такими плитами, – ответил Банкир.
– И что? – повторил Продюсер, – Тут в новгородчине и в соседней псковщине месторождений известняка навалом. Это я вам как геолог говорю.
– Долбани-ка по плите, – попросил Редактор, – Дай кусочек посмотреть. Предки тебя простят.
Банкир долбанул по совету Редактора по плите острием лопаты, Отколол небольшой кусочек известняка и протянул его Редактору. Тот покрутил, полизал и отдал Продюсеру. Дождался, пока тот осмотрит, и сказал.
– Ты прав коллега, известняка тут на северо-западе навалом и облицовочного в том числе. Но вот в чем фишка. Здесь известняк всюду доломитизированный, то есть с примесью магния, а этот, как ты заметил, песчанистый, – он опять покрутил кусок перед глазами, – Песчанистый, то есть с примесью мелкого песка, кремнезема. Это я тебе то же, как геолог говорю, – со смехом закончил он.
– Ты прав, коллега, – высокопарно согласился Продюсер, – Здесь в основном магниевые известняки распространены, как на месторождении в Шимске, иногда бывают коралловые, как на реке Мсте, а вот кремнеземных, то есть песчанистых я практически не встречал.
– И еще обрати внимание, – опять отдал ему кусок плиты Редактор и протянул лупу, – какая мелкая фракция песка в породе, практически чуть больше пыли. Возьми с собой отдадим на анализ в лабораторию.
Банкир не обращая внимания на их диалог, продолжал копать. Выкопал еще один кусок размером с тетрадный лист. Протянул его спорящим.
– Господа ученые, извините, что прерываю ваш высоконаучный диспут, но вот взгляните…изразец.
– Что??? – оба повернулись к нему.
Банкир протягивал им кусок обливного изразца со странным узором, нанесенным зеленой краской по голубой эмали.
– И не надо версий, – опередил он обоих, – Печку тут точно не ломали. Продюсер и Редактор долго крутили изразец в руках, передавая его друг другу, пока его не забрал подошедший Оператор.
– И что? Какие мысли? – наконец спросил Редактор.
– А мысль одна, – со дна ямы откликнулся Банкир, – Пирамида была выстлана белыми плитами и изразцами. Притом все это изготовлялось здесь на месте. Поэтому и место рядом называется Каменья. А вот как это все делалось для меня загадка?
– Есть дополнения, возражения? – Редактор сделал паузу, – Добавлений, исправлений, возражений нет! Версия принимается за основную. А вот у меня есть мысль. Дай-ка лопату, – он взял протянутую ему саперную лопатку и полез на самую вершину.
Там он тоже спрыгнул в раскоп и начал копать. А Продюсер крутил в руках кусок известняка и изразец, буркнув себе под нос.
– Болезнь «черных археологов» копание в земле и в себе становиться заразной, – он опять покрутил известняк и крикнул в сторону, где копался Редактор, – Эй ученый! Эй!
– Ну, чего тебе? – глухо из раскопа донесся голос Редактора.
– Ты в научных журналах почитывал, что недавно французы из Центра аэрокосмических исследований и американцы из Филадельфийского Университета анализировали камни из пирамид?
– Почитывал, – отозвался Редактор, – Даже помню, что они опять теорию Давидовича, о том, что пирамиды из бетона по новой перепели.
– Правильно, – поддержал его Продюсер, – Но они еще и состав этого бетона определили.
– И чего там?
– Пальмовая зола, крошка песчаника, такой практически порошок из песка, и особый вид соды, полученный из Нильского ила. Ты меня слышишь? Эй!
– Пальмовая зола, пудра песка из Нубийской пустыни, и сушеный ил Великого Нила. Не забудь толченых костей и шкуру крокодила, – говорила, насыпая в огромный медный котел колдовских своих специй, смуглая дочь Египта, – А затем вот этот порошок Бога Птаха, – и она высыпала, в размешанную как тесто массу, щепотку красного порошка.
Редактор внимательно следил за процессом, стараясь все запомнить. Дочь фараона, помогающая ему создать здесь на оси мира Царство мертвых, дала знак человеку, мешавшему каменное тесто. Затем четверо других подхватили котел за ручки и отнесли его к кургану. Наклонили и вылили в деревянную опалубку на ступеньке. Масса разлилась тонким слоем по поверхности.
– Дней через десять здесь будет крепкий белый камень, как у нас на далеком Ниле, – сказала жрица, – Пойдем, я открою тебе секрет тонких плиток с глазурью.
Они пошли опять к мастерским, и она научила его варить глиняное тесто, раскатывать его, покрывать другой массой, по которой наносить рисунок красками из разных даров земли и растений. Затем научила, как класть специальную печь, в которой надо обжигать эти плитки, при точной температуре и на специальных дровах. В конце показа она достала ровную плитку голубого цвета, на поверхности зеленым узором был нарисован чародейский оберег от дурных людей. Плитка казалось облитой водой, и переливалась на солнце, как будто вода хотела сбежать с нее обратно в реку.
– Запомнил? – спросила она, – Попробуй сделать сам.
Затем она учила его, как узнавать по звездам место, на котором он находится. Учила, как готовить яды, убивающие в назначенное время и указанных людей. Но в то же время открыла тайну, как исцелять людей и изгонять злых духов. Показала, как рассчитать путь и время, если надо идти в долгий и трудный поход, как не заблудиться в лесу, в пустыне и в море. Открыла секрет не только литого камня, но и стали, гибкой, как ивовый прут, но при этом такой острой, что шелковый платок, брошенный на клинок девичьей рукой, разрезался пополам, при первом же прикосновении к нему. Сама отковала доспех, который не смог разрубить этот волшебный клинок, оставивший на нем только глубокую царапину. Редактор все запоминал, аккуратно складывая на полочку знания в своем хранилище мозга. Потому, что в самый первый день, когда жрица увидела у него в руках папирус и стило, взятое им, чтобы записать ее слова, гневу ее не было предела. Она схватила свиток и тростниковое писало и с размаху бросила в угли костра. Смуглое ее лицо стало почти черным от бешенства, и она стала похожа на разъяренную львицу.
– Что бы никогда, ты понял меня никогда, даже не держал мысли доверить эти знания папирусу или бересте или пергаменту. Эти знания ты должен хранить только в собственной голове и передать достойному, если найдешь такого. Запомни это навсегда!!!
Когда обучение, совпав с завершением строительства усыпальницы и созданием курганов над верной дружиной ушедшей вместе с князем, подошло к концу, он отважился задать вопрос.
– Откуда и почему пришла ты сюда, великая жрица? Зачем открываешь мне сокровенный ларец знаний, доступных лишь избранным. Чем заслужил я такую милость?
– Я приду к тебе сегодня ночью и отвечу на эти вопросы, – сказала ему смуглая дочь фараона.
Редактор, как главный волхв жил в отдельном шатре. Жрица пришла к нему после вечерней трапезы у костра. Она села на груду шкур в углу, спросила.
– Ты хотел знать, откуда и зачем меня прислали к тебе?
– Да жрица, я хотел знать это, – кивнул волхв.
– Знаешь, – неожиданно сказала жрица, – Меня всегда удивляло, почему у вас на севере такие светлые ночи? У нас в далеком храме Карнака, ночи черные, как волосы жриц Богини Сехмет. Они настолько черные, что совершенно не видно, кто подкрадывается к тебе в этой темноте, если ты не можешь видеть по ночам, как кошка. Скажи, разве тебе не открыли тайны бытия там, в храме Карнака?
– Нет, жрица, я был только учеником. Я был взят туда и послан назад сюда провидением Богини войны для создания Царства мертвых на северном конце оси мира, потому что ось должна опираться на два центра, для того, чтобы веретено жизни крепко стояло в прялке судьбы.
– Красиво говоришь волхв. А ты знаешь, зачем в прялке судьбы стоит веретено жизни? – она мягко приложила ему ко рту свою ручку, пахнущую какими-то травами и морской водой, – Не отвечай. Веретено хранит кудель, из которой прядутся нити судьбы всех, кто живет в этом мире. А у этой прялки стоят богини судеб, вы их называете Норны, с острыми ножами, дабы обрезать нити тех, кто уже выполнил свою долю в мире людей. Твоя нить еще только начала прясться.
– Спасибо жрица за пророчество, – склонил голову волхв.
– Молчи, – она опять прикрыла ему рот. Ему показалось, что ее рука мягка, как кошачья лапа, – Молчи. Ну почему у вас такие светлые ночи? А знаешь ли ты волхв, что такое блаженство?
– Я воин…, – начал он.
– Молчи, – кошачья лапа совсем закрыла ему рот, – Блаженство это и есть тайна бытия, которую тебе не открыли в храме Карнака. Какие светлые ночи…, – и вдруг рот ему закрыли мягкие теплые губы.
Жрица потянула его на себя, падая на шкуры и как змея выползая из своих платьев. Волхв, не ожидавший этого, растерялся, а ее руки мгновенно освободили его от одежды и развернули на шкуры спиной вниз. Через мгновение жрица очутилась сверху и как умелый всадник начала с ним любовную игру, о которой он даже не слышал в долгих воинских разговорах у костра. Она знала то, что наверно изучают только жрицы в далеких южных храмах, прислуживая красным жрецам богини войны. Смуглая дева была хорошо видна в свете белой ночи. Они извивалась как змея, бедра ее вращались и заставляли его проникать в нее так, как он даже и не мог помыслить. Она переворачивала его и крутилась сама, она играла с ним, как играет кошка с мышью, и вдруг превращалась в ласковую и покорную львицу, играющую с могучим львом. Она кусала его и царапала неожиданно острыми когтями, и сама слизывала кровь, тотчас же заживляя раны. Наконец она устала и, откинув назад мокрые от пота черные, как вороново крыло, волосы, разметавшиеся по ее смуглому телу и, то скрывающие, то открывающие его при каждом движении, упала на шкуры. Протянула руку, взяла ковш квасу, залпом опорожнила его. Затем вылила на себя и стала слизывать с себя квасную пену, красным влажным языком. Он не смог удержаться и последовал ее примеру, захлестнутый вспыхнувшим вожделением. А она подставляла ему всю себя, грудь, шею, бедра, и тут же возобновила любовную игру, уже не сдерживая себя ни в чем. Они снова взлетели к звездам, пролетая мимо Медведицы, Водолея, Скорпиона. Ныряя в молоко Млечного пути, и путаясь в Волосах Вероники. Он видел в черном небе героев и богов, понимающе кивавших им в след, стыдливо улыбающихся богинь, кидавших им лотосы. Когда он почти начал терять силы и сознание его уже держалось на волоске, она опять оказалась сверху и, завершив победно аккорд всей их ночной песни, вдруг издала львиный рык. Волхв открыл глаза. Это была сама Богиня Семхет. Богиня Львица. Он провел ночь любви с Владычицей Востока. И это было последнее, что он помнил. Сознание покинуло его с последним порывом любовной бури, все разрушающим девятым валом блаженства накатившимся на него и ее одновременно. Валом, исторгнувшим любовный визг из пасти дикой кошки и вспыхнувшим внутри волхва опаляющим оранжевым цветком пустынного солнца.