– Смотри-ка, – опять подал голос Продюсер, – А Харон-то нас ждет, – и он показал на старый паром, стоящий у пирса.
– Пошли, тогда, – Редактор махнул рукой остальным и пошел к парому.
На пароме их встретил капитан, недовольный, что ему вообще надо куда-то плыть, притом еще везти груду железа для реставраторов в крепость. Он мало походил на того старого паромщика, которого Продюсер назвал Хароном. Однако короткие переговоры увенчались успехом и все погрузились на плавсредство. Паром гуднул и отвалил. Продюсер спросил хмурого морского волка:
– А Дмитрий Федорович Самарин и Николай Николаевич Вышемирский еще работают?
– Не знаю таких, – коротко ответил паромщик.
– Вот тебе и старцы, – разочаровано протянул Продюсер.
Пристали к деревянному пирсу у входных ворот. В будке служительница осчастливила их билетами и все двинули внутрь крепости. Тишину Ладожского озера разрывали крики гастарбайтеров, кричавших что-то на восточных языках, визг бензопилы, грохот отбойных молотков и скрип электролебедки. У входа в цитадель, где располагался Секретный дом и сидел когда-то Николай Морозов они встретили сотрудницу музея-заповедника. Продюсер машинально задал ей тот же вопрос.
– А Дмитрий Федорович Самарин и Николай Николаевич Вышемирский еще работают?
– А это кто такие? – удивленно переспросила его сотрудница. Потом задумалась, – Вы ничего не перепутали, молодой человек?
– Кажется, нет, – начал заранее подготовленное отступление Продюсер.
– Вы знаете, – опять задумалась музейная дама, – Мне знакомы эти имена. Но вот откуда? Я тут в Орешке, без малого четверть века. Но при мне такие, не работали. Проходите господа. Осмотрите экспозицию. А Вы точно помните фамилии?
– Не стоит. Я мог перепутать, – еще глубже выстроил линию обороны Продюсер. Он уже понял, что ошибка допущена и противник начинает наступление в образовавшиеся прорывы.
– Проходите, господа, проходите, – задумчиво сказала дама, пропуская всех во внутренний двор.
Оператор водил камерой по стенам и башням. Банкир щелкал фотоаппаратом. Редактор подошел к Продюсеру, отвел его в сторону и тихо сказал.
– Это ты брат маху дал. А если она сейчас вспомнит, кто эти двое были. Ты не боишься, что она тебя или за глупого шутника примет, или за пришельца с того света?
– Отбрешусь. Скажу, что глупо пошутил, – Продюсер уже сам понимал, что влип, – А куда ж они делись?
– Кто? – оторопел Редактор.
– Старцы наши. Вещие, – улыбнулся Продюсер, повернулся и пошел в Секретный дом.
Оператор терпеливо снимал тюремные камеры, карцер, коридор. Встретившая их на подъемном мостике дама прошла мимо него, листая толстую книгу. Почти натолкнулась на Продюсера. Удивленно посмотрела на него.
– Молодой человек, даже если Вы пошутили, отдаю дань Вашей эрудиции. Я нашла этих господ, которых Вы изволили упомянуть. Это офицеры охранной команды, вернее унтер офицеры. Они служили здесь в тюрьме еще при царизме. Оба были переведены сюда из крепости Верный, той, что сейчас называется Алма-Ата, где до этого отбывали срок за различные государственные преступления. Но Вы знаете, молодой человек, из наших сотрудников, я мало знаю людей, которые помнят об этом, а уж тем более знают их имена отчества и фамилии полностью. Откройте секрет. Вы увлекаетесь историей Шлиссельбурга?
– Так, знаете, читал немного об этом. А, будьте добры, не укажите, где сидел Лукашинский? Его ведь еще называли Шлиссельбургский старец? – Продюсер ковал железо, пока то было горячо.
– Ах! Вы и о нем знаете?! – всплеснула руками служительница и, взяв его под локоток, повела по коридору, – Только звали его Валериан Лукасинский. А прозвали, Вы совершенно правы, Шлиссельбургским старцем или аббатом Фария.
Она подвела его к камере.
– Вот здесь он сидел. В камере номер семь. Можете пройти внутрь.
– Избави Бог, – отшатнулся Продюсер, вспомнив, чем это кончилось в прошлый их приезд в Шлиссельбург, – А Николай Морозов, где сидел?
– Тут же, – ответила дама, – Тогда Секретный дом уже был карцером, для тех, кто сидел в Новой тюрьме. Из народовольцев: Морозов, Фигнер, Волкенштейн и Фроленко частенько попадали сюда.
– Спасибо, – расшаркался Продюсер, – Пойду, поброжу.
– А Вы в угловой башне были? Мы ее только в этом году открыли, – спросила его дама, – Ваши любимые персонажи предпочитали уединяться там, когда прогулки были им запрещены.
– Нет, не был, – повернулся к ней Продюсер, – Это где?
– Это по коридору не направо на выход, а налево в маленький двор. Там увидите вход в башню. Лестница ведет на верхнюю площадку. С нее прекрасный вид на озеро.
– Еще раз благодарствую, – Продюсер пошел посмотреть башню.
Он прошел по длинному тюремному коридору, свернул налево и, толкнув дверь, вышел в маленький дворик, ограниченный с одной стороны зданием старой тюрьмы, а с трех сторон крепостной стеной. От двери тюрьмы дощатый настил вел прямо к двери башни. Королевская башня, вспомнил ее название Продюсер. Он вошел под каменные своды приземистой круглой башни, выступающей в Ладожское озеро и принимающей на свою грудь всю злость и напор северо-восточного ветра, дующего с этой стороны. Вверх уходила винтовая дубовая лестница. Продюсер поднялся по ней на верхнюю площадку башни. Прошел к бойницам, выходящим на озеро. Перед ним расстилалось море-Нево, как называли его в старину. Огромное, холодное, даже в этот солнечный и жаркий летний день, свинцово-серое. По его поверхности пробегали белые барашки волн. Продюсеру показалось, что оно стоит как стена, отделяющая один мир от другого. Серая стена, не боящаяся ни ударов тарана, ни пушек шведских кораблей, ни гаубиц дивизий Третьего Рейха. Стена на пути того, кто хотел перешагнуть заветную черту, дабы открыть себе путь в неведомое.
– Созерцать изволите? – спросил сзади знакомый голос, – Наво-озеро наводит на размышления о смысле жизни.
Продюсер обернулся. Рядом с ним, чуть сзади, на обрубке стропила сидел их давний знакомец – Дмитрий Федорович Самарин.
– Воду созерцаю, – ответил Продюсер, ничуть не удивляясь, – А говорят, Вы тут не работаете.
– Правильно говорят. Мы тут работаем, когда нет никого. Сторожим. Стражи мы с Николаем. А воду чего созерцать. Вода, она и есть вода. Все течет – все изменяется. Вода тоже, – он достал папироску, закурил, – Хотя не ты один созерцаешь ее. Все сидельцы любили в этой башне думки думать.
– А чего сейчас пришел? – продолжая свою мысль, спросил Продюсер, – Тут народу как на Дворцовой площади.
– Так Николя послал. Говорит. Сходи, мол, Митя к нам гости наведались, а нас и нет.
– Значит, нас встречать пришел?
– Вас, – кивнул сторож, – У вас ведь вопросов мешок. Вопросов мешок, а ответов пшик. Я так говорю?
– Так, – засмеялся Продюсер, – И что можно задавать? Или Николая Николаевича подождем?
– Задавай. Ему не досуг.
– Тогда первый вопрос. Почему это озеро Нево прозывается, – Продюсер хитро глянул на бывшего унтер офицера, про себя подумал, – А смотри, с прошлого раза года два прошло, а он не изменился ни на грамм, и волосинки седой не прибавилось. Даже помолодел вроде.
– Помолодел, помолодел, – согласился тот, – Мы теперь с Николя молодеем год от года. Пока совсем сопляками не станем, – он рассмеялся, – А про Нево. Вот тебе версия. Хошь бери, хошь выкинь.
– Давай! – в тон ему согласился Продюсер.
– Видишь ли… – бывший или нынешний страж тайн Шлиссельбурга замялся.
– Ты говори, что можно, – поддержал его Продюсер.
– Видишь ли, в прошлый раз, ваша компания почти разгадала тайну Шлиссельбургского старца. Точнее сказать так, поняла в чем суть этой тайны. Вы, извините меня за грубость, до понятия самой тайны еще не доросли.
– Умом не вышли, – поправил его Продюсер, – Это ясно. То, что здесь хранился секрет проникновения в другие измерения, и что этот секрет раскрыл Николай Морозов, мы поняли. Вы правы, не поняли, в чем он сам секрет. А я честно сказать, и до сих пор не поверил, что он был и есть. Так что, если вас не затруднит, давайте к теме. Что там с Нево?
– Хорошо. Давайте так. Есть река Нева, и есть озеро Нево. Давайте предположим, что произошла замена букв. Случайная или преднамеренная сейчас выяснять не будем. Оставим это вам на сладкое. Тогда можно прочитать река Нава и озеро Наво. Это Вам ничего не напоминает?
– Это мы с друзьями обсуждали, – как бы рассуждая сам с собой, сказал Продюсер, – Вроде бы как от понятия Навь – мир богов…
– И героев, – подсказал старец.
– Тогда это река Нави и озеро Нави и по нему путь в это мир богов и есть. Ерунда какая-то.
– А если я добавлю, что былинное Беловодье лежало между Белым озером и Белым морем, – сторож внимательно следил за выражением лица Продюсера, – А еще то, что викинговский остров Туле отождествляют с Соловецким архипелагом. А он, по сути, остров Блаженства. И путь туда то же здесь, через Ладожское озеро, а потом Соловецким путем.
– И это еще…, – неопределенно промычал Продюсер.
– А что в устье Волхова, там, где курган Вещего Олега у Старой Ладоги, течет речка Навка, и бывшее Велесово капище раскинулось на Навьих полях…
– Подожди, подожди, – вдруг что-то понял Продюсер, – И Александр тогда не Невский, а Навский, – он хлопнул себя по колену, – И стояли здесь те самые Навские братья, то есть Навский Орден, стражей этой самой границы между мирами.
– Какой ты умный! – не без доли иронии протянул бывший унтер, – И еще там, на реке Волхов город Нави стоял. Нави город. А здесь на реке Наве – сам Господин Великий Нави город дорогу эту стерег. Один главный – город воин, второй – торговый.
– Тогда понятно, почему в гербе у них львица. Это же богиня Сехмет страж, держащий щит между мирами людей и богов.
– Правильно щит между Явью и Навью, – старец сделал паузу и спросил, – Может, теперь вернемся к возможности путешествовать между мирами?
– Это не научно! – коротко ответил Продюсер.