Да она даже не способна определить, в какую страну отправлять Костю и какое образование давать ребенку. Пока к делу не подключился он, Сергей, решение так и не было принято. А у отчима были свои, вполне определенные соображения на этот счет. Ребенок, наследник Антона и Светланы, должен вырасти в такой среде, быть воспитанным в таком направлении, чтобы ему никогда не пришла в голову мысль – даже через пятнадцать, двадцать лет – взять управление фирмой в свои руки. Это была простая и толковая идея: вырастить Костика человеком, который был бы приспособлен только для жизни на Западе, и дать ему диплом, абсолютно неприменимый в России.
Такое место вскоре нашлось. Костика отправили учиться в Швейцарию, в так называемую бодингскул – школу-интернат, расположенную в Лугано и имеющую хорошую репутацию не только в стране. Выбор этой школы был определен тем, что после ее окончания молодой человек мог, перейдя буквально на соседнюю улицу, продолжить образование во Франклин-колледже. Это было американское учебное заведение, и обучение в нем заняло бы еще пять лет.
Проделав такой путь, парень в итоге получил бы хорошее американское образование, не слишком пригодное для России; это объяснялось некоторыми особенностями построения учебного процесса, особой языковой средой и некоторыми другими нюансами колледжа. Как дипломат, неплохо знакомый с жизнью западных стран, Сергей Пономарев знал эту особенность американского образования, знал и колледж, который выбрал для пасынка, и отлично умел просчитать далекоидущие последствия такого шага.
Школа, в которую с очередного первого сентября отправили Костика, называлась «Тайсис». Она располагалась в живописном месте Швейцарии, высоко в горах. Светлана внимательно просмотрела рекламные проспекты и пришла в восторг. Прекрасная территория; очаровательные, словно сошедшие с рождественских открыток, дети, солидные и внушающие доверие учителя. Это было действительно так. Но Пономаревы – так же, как и менеджеры отправляющей на учебу фирмы – не учли одного: это не была школа закрытого типа. Многие дети общались с родителями во время выходных и праздников, многие родители приезжали издалека. Приезжали ко всем, кроме маленького ученика из России Константина Житкевича.
Для мальчика первый год в новой школе обещал быть особенно трудным. Чужой язык, чужие нравы, все близкие люди далеко. Но Костик, переживший к этому времени уже столько потерь, расставаний и перемен, не растерялся. У него был опыт московской пятидневки, жизни с папой, потом с дедушкой и под конец – в семье матери. Обстоятельства закалили характер маленького человека. Хотя в швейцарскую школу он попал из дома, но домашним ребенком в полном смысле этого слова никогда и не был.
Режим в школе Тайсис был напряженным. Дети много занимались уроками, языками, спортом, и свободного времени у них почти не оставалось. Костик быстро нашел общий язык со сверстниками, вскоре у него появились друзья. Он даже не успел по-настоящему ощутить языкового барьера, сразу влившись в школьную жизнь. Дети полюбили его за бесхитростную улыбку и доброту – ведь Костик был настоящим сыном своего отца.
Они принимали его свои игры, приглашали к себе в семьи по выходным, и он с удовольствием играл с ними и ездил в гости. Но в те редкие минуты, когда все разъезжались на каникулы, школа затихала и Костик оставался один, он отчаянно хотел, чтобы хоть кто-нибудь из его семьи – дед, мама, Настя или отчим – приехал и забрал его отсюда. Пусть ненадолго, даже не навсегда, но хотя бы на время. Или – он готов был и на такую уступку в своих мечтаниях – пусть совсем бы не забирали, но хотя бы навестили!
Здесь, в Швейцарии, ничто не напоминало ему об умершем отце. Не было фотографий в траурной рамке, не было воспоминаний родных и походов на кладбище. Однако, вспоминая свою московскую жизнь, думая о доме, он всегда представлял в своем воображении отца, дедушку или Настеньку. И очень редко – дом матери, ее нового мужа, к которым он не успел привыкнуть, почему-то считая это место временным жилищем для себя, а этого человека – своим временным родственником. Он еще не знал, что семья Пономаревых уже решила его судьбу, уготовив ему сытое, но одинокое будущее сначала в школе Тайсис, затем – во Франклин-колледже, потом – далеко от родины, на просторах американского континента.
Приученный Антоном к регулярным умственным занятиям, Костик не испытывал трудностей в учении. Он старался как можно быстрее выполнить задания учителей и убегал играть, тем более что ему все время приходилось учиться чему-то новому – метко бросать мяч в баскетбольную корзину, играть в большой теннис, стоять в воротах на футбольном поле… Новая жизнь в школе захватила его целиком, и ему нравилось здесь все, кроме отсутствия близких.
Что же касается Светланы, то после отъезда сына, в очередной раз освободившись от ребенка, она впала в настоящий загул. Жажда вечного праздника всегда была главным свойством ее натуры. А теперь, при наличии неограниченных средств, молодая женщина умудрилась превратиться в ненасытного потребителя московских развлечений и удовольствий. Пределов ее желаниям не существовало. Светлана могла со случайной компанией завалиться в какое-нибудь захудалое кафе, заказав бутылку водки и апельсиновый сок на всех, и потом со вкусом рассказывать друзьям о своем «экспромте». А могла, напротив, проплясать всю ночь в фешенебельном закрытом клубе и, спустив целое состояние, наутро уже ничего не помнить о минувшей ночи.
Компании она водила самые разные. Сергей, играя роль доброго и симпатичного молодого олигарха, ограничивал Светлану лишь слегка, напоминая ей изредка, что они теперь люди солидные и его жена не должна общаться с кем попало. Ведь, в сущности, ему не было никакого дела до Светкиного здоровья и репутации – он давно не любил ее, рассматривая их брак лишь как неизбежный шаг на пути к собственному благополучию и то и дело подыскивая жене «заместительниц» по любовной части.
А Светлану эта стезя влекла вопреки всякому здравому смыслу. Поддавшись уговорам мужа, она вернулась в круг женщин, которых знала когда-то давно, когда еще только мечтала стать состоятельной и изысканной дамой. Сергей втихомолку посмеивался над ее доверчивостью, зная, что этой тусовке до изысканности, как ему, Сергею Пономареву, до президента США; уж он-то разбирался в элите и специально не желал «засвечивать» жену в кругах действительно высоких. Для Светланы же было важно, что многочисленные приятельницы смотрели на нее с завистью и дружно дивились ее везучести. Все эти поддельные чувства доставляли ей огромное удовольствие. Она ликовала: ей завидовали те самые дамы, жизнь которых она считала когда-то недосягаемо насыщенной и беспечной.
Модные наряды Светлана покупала за границей или шила в дорогом частном ателье. Она прошла несколько сеансов очищения организма. Для этого надо было уезжать в загородную клинику на несколько недель, и она легко смирилась со своими временными отлучками из дома. Что в это время делал Сергей, ее нимало не интересовало. Он перестал ее притягивать так, как прежде. Появилась привычка. Муж рядом, никуда не денется, никто его не отнимет – ни родители, ни карьера… – и черт с ним, с этим некогда любимым мужем!
Сергей не мог, да и не хотел сопровождать Светлану всюду, куда влекла ее ненасытная страсть к прожиганию жизни. И он настоял, чтобы жена заимела эскорт – красивых широкоплечих молодцев, которые были при ней на всех гулянках, в барах, на дискотеках, сначала только в Москве, а потом и в заграничных поездках. По сути дела, это были охранники, только вылощенные и умеющие прилично себя вести. Бессловесный фон для молодой богатой дамы. Они благополучно доставляли Светлану домой, когда она надиралась в клубе, а в поездках носили ее многочисленные чемоданы и шляпные коробки. Светлана похудела, стала внешне еще более интересной, научилась носить широкополые шляпы, которые закрывали лицо, тщательно оберегаемое ею от загара.
Она так и моталась из бара на дискотеку, с дискотеки в ресторан, сопровождаемая охраной, на большой машине. Жизнь превратилась для нее в странный и непонятный, не заслуженный ею праздничный фейерверк. Светлана успела попробовать и экстази, и ЛСД. Нашла это восхитительным. По пьянке или под кайфом у нее случались мимолетные любовные связи с сопровождавшими ее парнями.
Сергей снова усмехался: он ведь полностью, как ему казалось, контролировал ситуацию. В конце концов когда-нибудь его жена не выдержит, сорвется… и он не станет оплакивать ее. А она держалась с видом небывалого превосходства, думая, что умело скрывает от мужа свои случайные измены. И все больше распоясывалась, превращаясь в хроническую алкоголичку.
Это и была та райская жизнь, к которой она всегда стремилась. Сергей лучше других понимал, к чему это приведет, но не возражал против такого развития событий.
Мать Светланы вела хозяйство в их загородном доме, фактически сторожила особняк летом и зимой. Молодые чаще всего приезжали на выходные, иногда и по будням; зимой катались на лыжах, в особо жаркие летние дни могли переночевать. Огородно-садовые радости их не вдохновляли. Дом служил престижным и надежным вложением капитала.
Пономаревых-старших Светлана не жаловала, теперь они не играли никакой роли в ее жизни. Сергей дал им денег на какую-то простенькую дачку и этим как бы откупился от родителей. Они не вмешивались в жизнь молодых, не были в курсе ни бизнеса, ни семейных отношений своего единственного сына.
Настя к тому времени уже заканчивала учебу на биофаке. Оставшись совсем одна, она научилась зарабатывать себе на жизнь, насколько это позволяла учеба. На конкурсе студенческих работ получила грант на проведение собственных исследований, честно заслужила рекомендации для поступления в аспирантуру. Она носила фамилию деда с гордостью и уже почти начала разбираться в той проблеме, над которой в конце своей жизни работали дед и Антон.
Она даже не вспоминала о своих акциях в совместной компании, о разговоре с Антоном перед его отлетом в Китай. Для нее все это ушло куда-то далеко-далеко вместе со