— Почему же не изменишь? Оказывается, очень даже можно! Я вот прочитала недавно, что любой человек, если только очень захочет, довольно простыми манипуляциями может повернуть все течение своей жизни, — она пристально посмотрела ему в глаза, и на какой-то безумный миг Антону показалось, что Настя умеет читать его мысли и действительно знает какой-то давно утерянный секрет его счастья.
— Да ну?! Что ты говоришь! Ну-ка, рассказывай, это очень интересно.
— Ты только не смейся, Антоша, это и в самом деле серьезно. На тебе лежит какое-то заклятие, рок, и это тянет и тянет тебя куда-то. А между тем есть способы изменить судьбу. Ну вот возьми хотя бы моих родителей. Если бы они не поехали тогда на рыбалку, все было бы иначе. Если бы что-то их остановило или кто-то, эта нелепая случайность могла бы и не произойти…
Она вскочила со стула, нервно прошлась по кухне, а когда вновь обернулась к Антону, он заметил блеснувшие в ее глазах слезы. Инстинктивным движением потянувшись к девушке, чтобы утешить, он был внезапно остановлен ее решительным жестом: Настя не хотела, чтобы ее перебивали, она упрямо и твердо продолжала гнуть свое:
— Я уже почти забыла родителей. Только по фотографиям помню. А ведь если бы они были живы… Да что говорить: и дедушка, не будь этого горя, не заболел бы диабетом, не работал бы так много, пожил бы подольше. Понимаешь, это только кажется, что наша судьба непременно предопределена свыше. На самом-то деле, если вовремя самому измениться, можно и судьбу свою изменить, повернуть к лучшему.
— Ну и что для этого люди делают? — уже с неподдельным интересом спросил Антон, заметив, как важна для Насти эта тема.
— А я скажу, что. Только… только я очень прошу тебя, не смейся, ладно? Мне знающие люди об этом сказали. — Она замолчала, и он подбодрил ее кивком головы. — Говорят, любому из нас достаточно что-то изменить хотя бы в своей внешности, а еще лучше — в своем теле. Тогда все меняется. Уже доказано, что потеря ноги полностью меняет судьбу человека. Он уже не станет тем, кем ему было определено судьбой. И это уже другой человек, другая судьба, другая биография — все другое.
— Так ты что, советуешь мне потерять ногу или руку? — не выдержав, залился искренним смехом Антон. Нервы его были на пределе, и он смеялся и смеялся, уже почти до слез, не в силах удержать неожиданного веселья и не боясь обидеть собеседницу. — Значит, чтобы изменить судьбу, надо лишиться собственной конечности? Сурово.
— Нет, можно поступить проще, — сдержанно ответила Настя, всем своим видом показывая, что примерно такой реакции она и ожидала. — Я приготовила для тебя книгу, там все сказано.
Девушка принесла из прихожей джинсовый рюкзачок, вынула оттуда простенькую книжку в мягкой обложке темно-зеленого цвета и принялась увлеченно рассказывать Антону про эзотерику. Но, увидев на его лице кривую, снисходительную усмешку, остановилась и решительно сказала, что у них на курсе все такое читают, и образованный человек просто обязан быть знакомым с новой концепцией мироздания. Она понимала, что Антон высмеивает ее сейчас так же, как высмеял бы и дед, великий материалист, но она очень хотела помочь другу. Очень, очень!
А потому Настя перевела разговор на шутку, нарочито строго взяла с него обещание не выбрасывать и не сжигать чужую книжку, даже если он найдет, что это вредная ересь, и заставила поклясться, что он непременно прочитает ее до конца. Антон взял книжицу, стараясь оставаться серьезным, пообещал не спускать ее в унитаз, а сам подумал, что девчонке, видимо, нелегко: она, похоже, еще более одинока, чем он, раз пустилась в такую мистику. Теперь уж точно придется познакомиться с этой книжкой, которой она придает такое большое значение. Познакомиться для того, чтобы говорить с девушкой потом на одном языке.
Оставленная Настей брошюра относилась к тому направлению мистической литературы, которая неожиданно оказалась в большом почете у потерявших точку опоры советских интеллигентов. Антон знал об этом направлении духовных поисков; однажды, убежденный коллегами, он даже взял в руки нечто подобное, но быстро отложил в сторону: как человек науки, он не мог выносить, когда логика заменялась патетикой. Однако теперь, настроенный на волну размышлений о собственной судьбе, о своей неудавшейся любви, он все же решил внимательнее отнестись к такого рода литературе. Правда, книжка так и не очаровала его — слишком уж далеко было мировоззрение автора от его собственного. И все-таки один практический вывод из всех эмоциональных рассуждений писателя о карме, о духе человека, о его сознании он все же извлек. Вывод этот был таков: жизненные обстоятельства человека может изменить любое, даже незначительное изменение его облика. Даже царапина на ноге, даже непривычно наложенный грим, даже обычная татуировка…
Татуировка? А что, это, пожалуй, интересно. Неожиданно для себя Антон вдруг всерьез задумался об этом простом приеме. Почему бы и не попробовать изменить жизнь таким вот нетривиальным способом? Хуже-то ведь точно не будет! Если и не поможет, так и не повредит…
У него было столько неразрешимых проблем в жизни! Как вернуть Светлану, как вылечить от алкоголизма отца, как организовать работу компании… Он должен во что бы то ни стало устроить правильную, хорошую жизнь для своих близких, правильную в том смысле, как он это понимает. И если для этого, как советуют «знающие люди», достаточно лишь посетить косметический салон, что ж, он не против! Но — не сейчас, потом. Когда появится возможность…
Глава 9
Всю жизнь он поступал правильно и, будучи серьезным ученым, старался постоянно выверять логику своих поступков, действовать только по велению разума — и что? Много ли счастья он заслужил себе этой логикой, этим разумом? В конце концов, татуировка — обычное дело для многих молодых людей, почему бы и не примкнуть однажды к их легкомысленным рядам? «Пусть это будет моя авантюра, — повторял он про себя как заклинание, отчаянно пытаясь поверить в то, во что поверить на самом деле никак не мог. — Небольшая такая авантюрка, как раз в масштабах моей личности. Могу я себе позволить в конце концов что-то иррациональное? Почти не пью, в карты не играю, в казино не хожу, даже не помню, когда в последний раз смотрел футбол. Пусть это будет моя собственная маленькая глупость, моя дань времени, мое включение в мировой масскульт… Для других это пустяк, модная и случайная деталь внешности, а для меня — настоящий поступок, начало новой эры, колоссальная авантюра».
Так и решил он, в конце концов, когда в жизни наметилось событие, которое и без всяких татуировок могло резко повернуть его жизнь: китайцы сделали решительный шаг навстречу.
Посмеиваясь и иронизируя сам над собой, Антон обратился за помощью к Сергею, и тот, не скрывая своего скепсиса по отношению к странным идеям друга, свел его со знакомой специалисткой по тату. У сверхобщительного Сереги всюду в Москве были знакомые, преимущественно девушки — хорошенькие, модные, не отягощенные чрезмерным интеллектом и не слишком требовательные, словом, как раз такие, чье общество особенно ценят холостяки вроде Пономарева.
Друзья приехали в закрытый, предназначенный лишь для постоянных клиентов салон, у которого не было даже вывески, спустились в подвал, прошли по темному коридору и оказались в небольшой студии, оборудованной по всем правилам маленькой операционной. Знакомая Сергея оказалась мастером высокого класса, настоящим профессионалом в своем деле. Художественные тату только входили в моду, и у нее делали наколки многие известные деятели шоу-бизнеса, политики, да и просто продвинутая московская молодежь. Девушка привыкла ни о чем не спрашивать своих клиентов, и это было Антону как раз на руку — он, пожалуй, сгорел бы со стыда, если б она попросила его как-то обосновать свое решение о нанесении татуировки.
Она показала ему альбомы с рисунками, уточнила его пристрастия, расспросила о самочувствии. Все было очень буднично, как будто он выбирал прическу у парикмахера или фасон костюма. В альбоме внимание Антона привлек только один рисунок, обозначенный как «улыбающийся кот». Котище лукаво, во всю свою красивую породистую морду, улыбался со страницы, точно подмигивая Антону и напоминая про чеширского кота, а также про того, что жил у него в детстве, когда все были счастливы, а родители молоды… Вот и Костик тоже любит кошек…
Решение было принято мгновенно: только кот! Тем более что этот рисунок был выполнен не как все прочие — в зеленом, синем или рыжем цвете, а в черно-белом, и кот получался дымчатым, реальным и выпуклым, совсем как его Дымок из далекого прошлого.
Рисунок был большим, его полагалось делать над лопаткой, и в радиусе морда кота занимала семь-восемь сантиметров. Девушка осмотрела широкую спину Антона, пощупала кожу, определила, что на такую работу понадобится не менее часа или даже полутора. Анестезии не полагалось — от лекарства расплывалась краска, — а потому она предупредила клиента, что процедура может быть довольно болезненной. Специалистка держалась строго, и ее совершенно не касалось, зачем это солидному молодому человеку понадобилась такая богемная фишка. Она назвала цену, еще раз осведомилась о твердости принятого решения и напомнила, что вся затея не из области приятного, расслабляющего времяпрепровождения… Антон был согласен на все.
Наблюдавший за другом Сергей нервничал и чертыхался про себя. Поездка в Китай должна была состояться во что бы то ни стало, и ехать первый раз непременно нужно было Антону — там на повестке для стояли исключительно научные вопросы, экспертиза лабораторий, выяснение всяких содержательных подробностей контракта. И вот теперь из-за какого-то глупого каприза Житкевича отъезд мог затянуться.
Нет, ну кто бы мог подумать, что его чудаковатый приятель-ученый способен на такие бессмысленные выходки? Если рисунок быстро не заживет, кожа воспалится и начнутся осложнения, Антон не сможет поехать. Поэтому Сергей пустил в ход все свое обаяние и, шепнув своей бывшей подружке несколько магических слов, упросил ее принять друга как можно быстрее, чуть ли не на следующее утро, отменив при этом другого клиента. «Сделай все, как если бы это был я, ладно?» — жарко и требовательно попросил он, не забывая при этом целовать девушку.