Улыбка фортуны — страница 23 из 26

Когда Мэри оделась и спустилась вниз, она увидела, что в камине горит огонь, а священник, видимо, уехал куда-то по своим делам. Перед ней снова встало лицо Джема, и девушка ощутила подступающую слабость. Одно слово священнику или записка сквайру — и тетя Пэйшнс будет отомщена. Джем умрет с петлей на шее, как и его отец. А Мэри вернется в Хелфорд, в свою прежнюю жизнь.

Она встала с кресла и принялась ходить по комнате, борясь с навязчивыми мыслями. У нее было непонятное и тревожное ощущение, будто бесцветные глаза Френсиса Дейви следят за ней. Вдоль стены были расставлены холсты, повернутые обратной стороной. Мэри из любопытства перевернула один из них. На нем был изображен интерьер церкви, погруженной в полумрак. На потолке играли странные зеленые отблески. Мэри никогда не решилась бы повесить эту картину в своем доме. Переворачивая картины одну за другой, она поняла, что у автора, рожденного альбиносом, было нарушено цветоощущение. Это, конечно, многое объясняло, но тревожное чувство осталось.

Мэри повернула холсты лицом к стене и продолжила изучать комнату. В ней было очень мало мебели и книг. Даже письменный стол выглядел так, будто им редко пользуются. Мэри постучала пальцами по его полированной поверхности, представив, как хозяин пишет за этим столом свои проповеди, и неожиданно открыла узкий ящик стола. Он был пуст, и ей стало неловко. Она уже готова была его закрыть, когда заметила, что бумага, которая выстилала ящик, с одного угла отогнута, а на обратной стороне что-то нарисовано. Она вытащила бумагу и всмотрелась. Это тоже был церковный интерьер. На скамьях сидели прихожане, а священник стоял за кафедрой. Приглядевшись внимательнее, она изумилась: на плечах прихожан красовались бараньи головы. Копыта были молитвенно сложены. Выражение на бараньих мордах было одинаковым — безнадежно идиотским. Священником был сам Френсис Дейви, себе он придал волчьи черты, и этот волк саркастически усмехался, глядя на собравшееся стадо.

Картинка была кощунственной и издевательской. Мэри быстро перевернула ее и закрыла ящик. Отойдя от стола, она снова села к огню. Это ее не касалось и должно было остаться на совести художника.

За дверью послышались шаги. Мэри быстро отодвинула кресло в тень: когда хозяин войдет в комнату, он не должен видеть выражения ее лица.

Священника почему-то долго не было. Мэри обернулась и вздрогнула: он стоял у нее за спиной. Она издала возглас удивления, и он приложил руку к груди.

— Извините меня, — сказал он, — вы не ожидали, что я вернусь так скоро и помешаю вашим размышлениям.

Мэри покачала головой. Священник осведомился о ее самочувствии, снял плащ и встал у огня.

— Вы что-нибудь ели? — спросил он.

Она ответила отрицательно.

— Если вы достаточно отдохнули, накройте, пожалуйста, на стол и принесите поднос с кухни, — сказал Френсис Дейви. — Ханна нам все приготовила, и мы не будем ее беспокоить. Что касается меня, мне придется кое-что записать, вы не возражаете?

Мэри старалась не смотреть ему в лицо, когда накрывала на стол. Краем глаза она заметила, что холсты убраны. На столе появились бумаги и письма. Часть из них он сжег — пепел лежал поверх торфа в камине.

Они сели за стол. Мэри разрезала холодный пирог.

— Странно, почему Мэри Йеллан не спрашивает, чем я занимался сегодня, — сказал священник, улыбнувшись.

— Меня это не касается, — покраснев, робко ответила она.

— Вы не правы, — возразил Френсис Дейви. — Я занимался вашими делами. Ведь вы просили меня помочь, не так ли?

Мэри стало неловко.

— Простите меня, я еще не поблагодарила вас ни за ваш приезд в «Джамайку-Инн», ни за ночлег. Вы, наверное, сочли меня неблагодарной?

— Я никогда этого не скажу, что вы. Я только удивляюсь вашей невозмутимости. Вы заснули в четыре утра, а сейчас уже семь вечера. Прошло столько времени — и жизнь наша не стоит на месте. Моя гнедая лошадь хромает, и я не мог ею воспользоваться. Пришлось ехать на старой кляче. Она еле доползла до «Джамайки-Инн», а потом и до Норт-Хилла.

— Вы были в Норт-Хилле?

— Мистер Бассет пригласил меня позавтракать. Там собралось восемь или десять человек. Каждый хотел перекричать соседа. Впрочем, в одном все были едины: убийце вашего дяди недолго осталось гулять на свободе.

— Мистер Бассет кого-нибудь подозревает? — насторожилась Мэри.

— Мистер Бассет готов подозревать даже себя. Он собирается допросить всех жителей в радиусе десяти миль, всех подозрительных личностей, которые не ночевали дома. Понадобится неделя или больше, чтобы выяснить правду о каждом из них, но мистер Бассет не сдается.

— А что они сделали с… с моей тетей?

— Их обоих утром отвезли в Норт-Хилл, где они будут похоронены. Все улажено, и вам не надо беспокоиться.

— А бродяга? Его не отпустили?

— Разумеется, нет, он сидит под замком, изрыгая проклятия. Я о нем и не думаю. Вы, полагаю, тоже.

— Что вы имеете в виду? — спросила Мэри.

— Я слышал от Ричардса, что вы этого несчастного подозреваете в убийстве? Жаль, но запертая комната доказывает его невиновность. А признайтесь, из него получился бы отличный козел отпущения, и мы бы избавились от дальнейших забот.

Священник продолжал с аппетитом поглощать свой ужин, но Мэри даже не притронулась к еде.

— А чем бродяга вызвал у вас такую сильную неприязнь? — спросил Френсис Дейви.

— Однажды он напал на меня.

— Я так и думал. Это на него похоже. Вы, конечно, дали ему отпор?

— Да, кажется, я даже его поранила.

— Что ж, у вас не было выбора. Когда это произошло?

— В ночь перед Рождеством.

— После того как я оставил вас у Файн-Лэнз?.. Я начинаю понимать. Вы тогда не вернулись в гостиницу? Вы столкнулись с хозяином и его дружками на дороге?

— Да.

— И они взяли вас с собой на побережье?

— Пожалуйста, мистер Дейви… Мне бы не хотелось говорить о той ночи — ни сейчас, ни в будущем.

— Вы и не будете больше говорить об этом, Мэри Йеллан. Я корю себя за то, что отпустил вас тогда одну. Трудно даже представить, что вам довелось пережить. Вы проявили замечательное мужество, я восхищаюсь вами — хоть это и странно слышать от приходского священника.

Она посмотрела на него и отвела взгляд.

— Когда я думаю о бродяге, — сказал священник, накладывая себе мармелад, — то нахожу странным, что убийца не заглянул в запертую комнату. Возможно, он торопился, но минута-другая ничего не решала, и он мог бы все успеть.

— Вы хотите сказать, убить и его тоже?

— Именно. Этот бродяга — не украшение нашего мира, пока он жив. А когда умрет, то хотя бы послужит пищей для червей. Если бы убийца знал, что бродяга нападал на вас, у него был бы двойной повод, чтобы убить его.

Мэри отрезала кусок пирога и надкусила его. Этим она пыталась скрыть свое замешательство. Руки ее дрожали.

— Какое отношение к этому имею я? — спросила она.

— Вы о себе слишком скромного мнения, — возразил он.

Они продолжали есть в молчании. Мэри не поднимала глаз от тарелки. Инстинкт подсказывал ей, что он играет с ней как кошка с мышкой. Наконец она не выдержала.

— Значит, мистер Бассет и остальные что-то знают?

— Да, конечно, кое-что нам известно. Мы узнали от бродяги о том, что было на побережье в рождественскую ночь. Мы услышали о повозках, приезжавших в «Джамайку-Инн» по ночам, он назвал своих сообщников… Тех, которые ему известны. Он договорился до того, что предположил, будто хозяин «Джамайки-Инн» только считался главарем, а на самом деле получал приказы от кого-то. Это, конечно, усложняет дело. Все очень обеспокоены. А вы что об этом думаете?

— Конечно, такое возможно…

— Если это так, то, может быть, таинственный главарь и убийца — одно лицо. Вы согласны?

— Да, я тоже так думаю.

— Это значительно сужает поле поисков. Теперь мы можем не принимать в расчет остальной сброд и искать героя поумнее и позначительнее. Вы никогда не встречали кого-нибудь подобного в «Джамайке-Инн»?

— Нет, никогда.

— Он должен был приезжать и уезжать тайком, скорее всего ночью. Вы не слышали стука копыт, но есть возможность прийти и пешком, не так ли?

— Да, такая возможность есть.

— Значит, этот человек знает окрестные болота. Кто-то из джентльменов предположил, что он живет неподалеку. Так что кольцо вокруг убийцы сжимается, и скоро он будет схвачен. Мы все уверены в этом. Почему вы так мало едите?

— Я не хочу…

— Ханна решит, что ее пирог не понравился. Я не говорил еще, что сегодня видел вашего знакомого?

— У меня нет здесь знакомых, кроме вас.

— Благодарю вас, Мэри. Это прекрасный комплимент, и я способен его оценить. Но вы не совсем откровенны. У вас есть знакомый, Вы мне сами об этом говорили. Разве не брат вашего дяди возил вас на ярмарку в Ланстон?

Мэри вцепилась в край стула.

— Я с тех пор его и не видела. Я думала, что он уехал.

— Нет, он здесь с самого Рождества. Он узнал, что вы у меня, и попросил передать вам, что ему очень жаль. Так и сказал. Мне кажется, он имел в виду вашу тетю.

— Это все, что он передал?

— Я думаю, он хотел сказать что-то еще, но нам помешал мистер Бассет.

— Мистер Бассет? Он был там, когда вы разговаривали?

— Ну конечно. Это было перед тем, как я уехал из Норт-Хилла, дискуссия там затянулась.

— И Джем Мерлин тоже участвовал в этой дискуссии?

— Он имел на это право как брат покойного. Хотя, по-моему, он не сильно опечален утратой.

— Мистер Бассет и остальные допрашивали его?

— Они говорили целый день. Его ответы были очень уклончивы. Он куда умнее своего брата. Вы говорили, что он занят каким-то малопочтенным ремеслом. Кажется, ворует лошадей?

Мэри кивнула. Ее пальцы блуждали по скатерти.

— Что с ним сделают, мистер Дейви? — спросила она.

— Сделают? — искренне удивился он. — Почему с ним должны что-то сделать? Мне кажется, он помирился с мистером Бассетом, и ему нечего бояться. Едва ли ему будут вспоминать старые грехи после того, что он для них сделал. Разве я не говорил, что Джем Мерлин донес на своего брата?