Затем Ольга принялась перечислять все достоинства его будущей жены, и он удивился, как быстро все за него решили, не оставив при том ни малейшего пути назад.
И он смирился, как делали прежде, решившись на брак, миллионы мужчин, когда перед ними стоял выбор невесты. «Мужчина должен быть женат, а уж по любви или по обязанности, так ли оно важно, — думал он. — Это долг всех и каждого, и лишь единицы каким-то неведомым образом ухищрялись уклониться от брака, сделавшись белыми воронами в общественном мнении».
Так и Дмитрий, обдумывая все варианты, решил: «Была не была, а пришла пора обзавестись семьей. И так ли важно, на ком он остановит свой выбор? Главное, от него все ждут этого шага, а идти на попятную, будучи человеком воспитанным и уважающим обычаи предков, он просто не может, и точка».
А сомнения… сомнения никуда не делись — они остались и жгли, словно неостывшие угли. Он понимал, тех чувств, что испытывал к Агнессе или до того к Сонечке Каш, у него почему-то нет и в помине. Он скорее с самого начала их знакомства воспринимал Физу словно сестру или хорошего друга. Не было, да и не могло быть той страсти, о которой он читал в романах или представлял себе, проснувшись один в постели ранним утром. То были всего лишь добрые отношения и не более того. И в чем тут дело, разобраться трудно. Может, Физа была холодна по отношению к нему, что он вполне допускал, хотя, вполне возможно, давала себя знать разница в возрасте, но он и она относились друг к другу с завидным равнодушием, руководствуясь по большей части разумом, но никак не чувствами.
А может, просто их поколение выжгло эти самые чувства, пока росло, мужало, искало свое место в жизни, а найдя, истратив на то последние силы, предпочитало жить дальше без особых вспышек и потрясений, доверяя обстоятельствам.
Но в то же время сам Дмитрий хорошо понимал, он как никогда полон сил и страстей. Да, страсти еще живут в нем, и стоит только захотеть… Вот сейчас он шел по улице, а навстречу ему спешили солидные дамы под руку со своими супругами, чуть реже попадали хорошенькие модистки, разряженные купеческие дочки, любопытные гимназистки, спешащие на занятия, молодые нянюшки, ведущие на прогулку чужих деток. И всех он окидывал оценивающим взглядом, а некоторым даже шутя подмигивал, чем явно приводил их в смущение. То была своеобразная, ни к чему не обязывающая игра. Всего лишь игра. Но он знал, стоило ему пойти за кем-то из приглянувшихся девушек, вопреки общепринятым правилам и приличиям настоять на знакомстве, назначить свидание, и кто-то из них из любопытства или ради интереса придет на встречу с ним. И тогда он будет говорить, а чаще просто шептать им в розовое ушко разные слова, обещания, и девушка буквально растает от услышанного и будет готова на большее. А дальше… что будет дальше, лучше не рассматривать, ибо тело тут же пронзит стремительная судорога, которая лишит на миг возможности двигаться.
А вот сейчас он наперекор всем своим потаенным чувствам шел к дому Протопоповых, и чем ближе подходил к нему, тем больше вопросов возникало у него, а в результате — непонимание, зачем он это делает.
Впрочем, без труда он мог ответить и на все мучавшие его, казалось бы, непростые вопросы. Прежде всего он желал иметь семью. Нет, он не хотел довольствоваться случайным увлечением ветреной пустышкой, которая, добившись чего-то, начнет ставить ему всяческие абсурдные условия, чему живым примером была все та же Агнесса, ему сейчас была нужна женщина серьезная, положительная во всех смыслах, признающая за мужем право главного голоса и решения всех бытовых вопросов.
Кроме того, его будущая жена должна по большей мере разделять его взгляды и убеждения, как принято говорить, быть из круга близких ему по духу лиц. Феозва, будучи дочерью офицера, вполне соответствовала этим требованиям. К тому же она была достаточно образована, имея за плечами несколько лет обучения в Московском Екатерининском институте. Правда, как он успел заметить, она абсолютно не разбиралась в делах хозяйственных и не могла отличить крупу пшеничную от ячневой. Но это уже не столь важно, то забота кухарки, но отнюдь не самой хозяйки. Ее долг — рожать и воспитывать будущих детей. Хотя и тут он не мог требовать каких-то гарантий и ему следовало просто слепо довериться предстоящему.
Нужно помнить и то, что Физа потеряла сперва отца, после чего ее отчимом стал известный поэт-сказочник Петр Ершов, а потом вслед за отцом ушла и мать, которая, чуть поболев, скончалась. Конечно, он сам тоже прошел через подобное испытание, схоронив одного за другим родителей. Но он мужчина, а Феозва, что ни говори, беззащитная женщина.
И главное, он физически ощущал необходимость домашнего очага, куда он мог бы прийти после занятий, где бы его ждали и нуждались в нем ничуть не меньше, чем он сам. Без этого он просто не представлял свое дальнейшее бытие. Более того, он и помыслить не мог о своей дальнейшей карьере без создания семьи.
Что и говорить, все это требовало немалых расходов, но и тут судьба оказалась благосклонна к нему. Оставались нерастраченные деньги от полученной Демидовской премии, неплохое жалованье в университете и возможность занятия в скором будущем служебной квартиры.
Ему вспомнились слова старшей сестры: «Откажись он от брака с Феозвой, и она наверняка останется до конца своих дней старой девой». Выходит, другого выхода, как жениться, у него просто нет. И это аксиома, не требующая доказательств. А решением самой теоремы он займется в дальнейшем. И предсказать ее результат он вряд ли в силах. Со временем жизнь все расставит на свои места.
Вот с такими противоречивыми мыслями он и остановился на пороге дома Протопоповых.
Глава седьмая
…Помолвка прошла как по нотам. Дмитрию все это показалось похожим на сдачу нудного, но обязательного экзамена, когда отвечающий заранее подготовился, а экзаменатор терпеливо выслушал его ответ. После того как они остались один на один с Феозвой, она, привстав на цыпочки, поцеловала его в щеку и пролепетала:
— Ты был великолепен. Я почувствовала себя английской королевой.
— А почему именно английской? — удивился он.
— Сама не знаю. Так, на ум пришло. Да, действительно, почему английской? — развела она руками. — И что дальше?
— Как что, через неделю венчание. Что-то не так? — спросил он.
— Кто-то, помнится, обещал мне медовый месяц. Франция, Англия, Германия, Италия и дальше по алфавиту.
— Да, я подал прошение о командировке в Европу. В Англии открывается Всемирная торгово-промышленная выставка, и меня направляют ознакомиться с ней.
— Интересно, а почему именно тебя, а не кого-то другого? За что такая честь?
— То не честь, а работа, — сухо ответил он, — у меня договор с нашим торговым представительством, что по возвращении подам им подробный отчет обо всем увиденном.
— А что, кто-то другой с этим бы не справился? — не унималась она, и Дмитрию ее вопросы даже нравились.
— Может, кто-то и справился бы, но доверили именно мне. Я же и раньше делал подобные отчеты. Вот и вся причина.
— Просто мне о тебе так мало известно, — ответила она разочарованно.
— Вряд ли тебе будет интересно знать обо всем, чем я занимаюсь. Сам порой путаюсь в своих делах. Но так уж, видно, устроен, хочется изучить все, а времени, увы, не хватает.
— Ох, уж эти дела. Наверное, у всех мужчин на уме всегда разные дела. — Физа скорчила кислую гримасу. — И чем мы будем там заниматься?
— А чем бы ты хотела?
— Ой, еще не знаю, там видно будет…
Венчание прошло тоже довольно стандартно и обыденно. Дмитрию обряд показался чем-то похожим на карнавал, и он едва сдерживал себя, чтоб не рассмеяться, когда венец оказался мал для него, а у Физы, наоборот, сполз на уши. Обедали у Протопоповых, а оттуда отправились к Дмитрию на квартиру.
Утром они уже спешили на поезд, который должен был доставить их прямиком в Берлин.
Глядя в окно вагона, Дмитрий невольно вспоминал, как не так давно он ехал тем же маршрутом в Гейдельберг, наполненный мечтами и желаниями совершить какое-нибудь удивительное открытие, а возвращался тайно, разочарованный неприступностью науки и своей малой ролью на этом поприще.
Вроде бы ничего не изменилось, но отступать он не собирался, а всего лишь взял небольшой тайм-аут перед генеральным сражением…
Ближе к границе в поезд зашли двое солидных мужчин и разместились рядом с четой Менделеевых. Судя по одежде и манере общаться, они имели явное отношение к торговле. Один из них носил окладистую седую бороду, и волосы у него были расчесаны на прямой пробор. Другой же, наоборот, был чисто выбрит, и лишь небольшие усики, словно приклеенные, украшали его худое, болезненное лицо. У него к тому же оказалась совершенно лысая голова, и он верно поэтому почти не снимал шляпу-котелок, чтоб лишний раз не демонстрировать свой природный изъян.
Стесняясь своих попутчиков, мужчины первое время общались друг с другом чуть ли не шепотом, но Дмитрий, которому не терпелось поговорить хоть с кем-нибудь, быстро нашел с ними общий язык.
— Верно, по торговому ведомству в Европу пожаловали? — осторожно поинтересовался он.
— Так и есть, посмотреть надо кой-какие товары, — сдержанно ответил более старший из попутчиков, назвавшийся купцом первой гильдии Матвеем Андреевым.
— И какие товары вас интересуют, коль не секрет? — продолжил расспросы Менделеев. — Мы вот с супругой как раз в Лондон направляемся на торгово-промышленную выставку. Вы, часом, не туда ли едете?
Попутчики уважительно глянули на него, видно, посчитав его крупным промышленником. Поинтересовались фамилией, разочарованно покрутили головами, выражая тем самым незнание его личности, но от этого их уважительное отношение к Менделееву не изменилось. В разговор вступил второй господин и, смешно моргая глазами после каждой произнесенной фразы, проговорил:
— В Лондон нам пока без надобности, наш спрос поближе будет, аккурат посередке, в Германии.