— Пока еще никак и ничем не обернулось. — попробовал он возразить. — Это же всего лишь стихи были. К тому же известного
— Хороши стихи! Я готова была сквозь землю провалиться от одного твоего вида. Казалось, еще чуть — и ты бросишься к ней и впрямь, забыв о приличиях, начнешь целовать. Стыд и срам!
— Не преувеличивай. Просто ты давно в театре не была. Там и не такое услышишь. Признаться, я и сам не ожидал, что всё этак обернется.
Они немного помолчали, и Екатерина Ивановна уже другим тоном поинтересовалась:
— Ты ел что-нибудь в эти дни? Я нашла тебе новую прислугу Муж и жена уже в годах, живут поблизости. Ты не против?
— Спасибо, конечно, не против. Может, обратно вернетесь?
— Нет уж, изволь. Хватит с меня. Не хочу быть причиной твоих бед.
— Каких бед? Ты о чем? Я же не сделал ничего дурного. Да, влюбился, как мальчишка, и ничуть об этом не жалею. И что с того? С каких это пор любовь стала считаться преступлением?
— А ты не догадываешься? Женатый человек не имеет права так себя вести. Да она же еще совсем девчонка! Ей и двадцати годков нет. Разве она дала тебе повод и повела себя неосмотрительно?
— Она замечательная! Я во всем виноват, но ничего не могу с собой поделать. Прости…
Он обхватил голову двумя руками и сидел, раскачиваясь то в одну, то в другую сторону.
— Дмитрий, не рви мое сердце! — воскликнула Екатерина
Дмитриевна. — Я тоже чувствую свою вину. Ты все же поговори с Физой, позови, пусть сюда переедет. Глядишь, всё и образуется…
— Нет, ни за что, — откликнулся он. — Не бывать тому. Не желаю даже думать об этом! — Он ударил себя кулаком по колену.
— Может, мне с ней поговорить? — предложила Екатерина Ивановна. — Хотя вряд ли она меня послушает. Вот если бы мой покойный муж поступил так, как ты повел себя, я бы, не раздумывая, ушла от него.
— К счастью, я не твой муж, — улыбнулся он.
— Конечно, мы бы с тобой и месяца вместе не прожили, — согласилась она, потому как из одного гнезда вылетели.
— Я и не настаиваю. Может, оно и к лучшему. Ты больше не сердишься на меня? — спросил он с надеждой в голосе. — Поверь, я никого не хотел обидеть, так все получилось. В жизни больше этого Байрона не открою. А когда первый раз начал читать, вроде все, что со мной происходит, там написано.
— Ох, Димочка, в кого ты такой уродился? — Екатерина Ивановна встала, подошла к нему, потрепала рукой буйную шевелюру. — Видела бы тебя мать, что бы сказала? Точно, тоже бы не одобрила.
— Наверняка, — согласился он и поцеловал ее руку.
— Прекрати, — смутилась сестра, — никто мне в жизни руки не целовал, и тебе не позволю.
— А мне мама рассказывала, будто отец ей еще до замужества как раз руку поцеловал. И знаешь, ведь ей тоже не понравилось. Они с отцом даже поссорились тогда.
— Нам до них далеко. Да и когда это было. Да, совсем забыла. Анна ведь обо всем отцу написала, спрашивает, как ей быть. Представляешь?
— Неужели так и написала? — Он порывисто вскочил с дивана и прихлопнул в ладоши. — Значит, не всё потеряно и она сомневается, коль спрашивает у отца совета.
— А если он вдруг приедет? Да отправится в университет с жалобой на тебя? Что тогда?
— С какой жалобой, — отмахнулся он, — что я его дочери сделал, стихи читал? Надеюсь он не сумасшедший. Нет, я встречусь с ним и все объясню, он непременно поймет.
— Ой, Дмитрий, беды бы не было. Никогда не думала, как всё обернется. И ее жалко, и тебя еще жальче. Веришь, нет?
— Ничего, Катюша, выдюжим, — ответил он с неизменной улыбкой, давно его не посещавшей.
Глава восьмая
Самое интересное, что Екатерина Ивановна не оставила ему, родному брату, как это бывало раньше, адрес своей новой квартиры. Забыла? Побоялась назвать? А он так надеялся на встречу с Анной и сейчас жалел, не сказав сестре об этом в открытую. Он так и не понял, как сестра относится к его вспыхнувшим чувствам. Не одобряет. Это понятно. Но вряд ли станет препятствовать, если он пойдет до конца.
Другая его сестра, Мария Ивановна, жившая в Боблово, в Петербург наведывалась крайне редко. Да и она, не знавшая всех подробностей случившегося, тоже неважная советчица.
Еще один близкий ему человек, брат Павел, служил в далеком Тамбове и в его дела не вмешивался. Он был женат второй раз, первая жена умерла давно, и он о ней если и вспоминал в беседах с младшим братом, то только добрыми словами. И он ему в сложившейся ситуации тоже мало чем может помочь, скорее посоветует подумать и все взвесить.
А решение следует принимать незамедлительно. Ему одному. На свой страх и риск. В первую очередь он должен убедиться, что Анна не откажет ему, если он сделает ей предложение. Иначе игра не стоит свеч. Не следует и начинать, точнее, продолжать выстраивать с ней какие-то отношения.
«А как же Феозва?» — задал он себе резонный вопрос. С ней он поговорит позже. Она должна понять его и хотя бы раз в жизни поддержать. Звучит, конечно, нелепо: жена благословляет мужа на второй брак. Но это единственны выход. А вот как этого добиться, он просто не знал, но верил, у него все получится.
Чуть подумав, он нашел выход, как можно узнать адрес сестры, а значит, и Анны. Она сама ему скажет. А если и нет, он узнает сам, проследив за ней. И ближе к вечеру он отправился к зданию Академии художеств, надеясь встретить там после окончания занятий свою возлюбленную.
Была середина зимы, и ледяной ветер с Невы пробирал до костей. Дмитрий Иванович скоро замерз и решил зайти внутрь здания, встал за одной из колонн, испытывая неловкость и даже стыд от удивленных взглядов студентов и преподавателей, идущих мимо. Судя по всему, его многие узнавали, хотя, может, просто ему казалось, будто бы все они знают, зачем он здесь. Но он не сдавался, а терпеливо ждал, когда покажется Анна. И вот мелькнула знакомая ему шубка с беличьим воротником и бархатная шапочка на голове девушки, которую он не раз видел у себя в прихожей. И тут он услышал удивленный возглас племянницы:
— Дядюшка, вы как здесь? — К нему подбежала Надежда Капустина и переспросила: — Вы кого-то ждете или случайно зашли?
Потом догадалась и посмотрела на Аню, стоявшую в нескольких шагах, опустив глаза в пол.
Менделеев не ответил, чуть помялся и нерешительно спросил, что было на него никак не похоже:
— Можно я вас провожу до дома? Вы ведь домой идете?
— Да, домой, — ответила Катя. — Почему бы и нет. Если честно, я даже соскучилась, хотела сама как-нибудь заглянуть, но занятия… — И она принялась рассказывать об академии, об учителях, в то время как Анна не произнесла ни слова, пока они шли.
— Вот мы и пришли. — Катя показала на внушительное здание, где они теперь жили. — Квартира небольшая, но мы разместились. Может, зайдете? Мама будет рада.
Так он в первый раз побывал в гостях у Капустиных, вызвав тем самым немалое удивление сестры. А вот поговорить с Аней ему тогда так и не удалось. И он пришел второй раз. Потом третий. А потом стал регулярным гостем. Сестра не противилась, но, судя по выражению лица, была не в восторге от его частых посещений. Но он не обращал на это внимания. Главное, Аня постепенно оттаивала и даже иногда улыбалась ему. А вскоре ледок окончательно растаял, и, судя по ее глазам, она даже ждала его прихода.
Но на этом он не успокоился. Знал, железо надо ковать, пока оно горячо.
И однажды, выбрав момент, когда они остались одни в комнате, он с надеждой в голосе спросил:
Анечка, скажите только одно слово: я могу надеяться?
Она недоуменно глянула на него, видимо, поняла не сразу, о чем он спросил, и лишь потом неопределенно ответила:
— Время покажет. Я не знаю, как ко всему отнесутся мои родители. Особенно отец. Он не совсем здоров, и я не хочу брать грех на душу. Он точно не одобрит мою связь с женатым человеком.
— Я непременно разведусь с женой. Для меня, главное, получить ваше согласие. Нас с женой ничего не связывает.
— А как же дети? Мне не хотелось бы стать причиной ваших несчастий. Не всё зависит от вас.
В это время в комнату вернулась племянница Менделеева, принесла копию одной из картин, которую она готовила по заданию мастера, и разговор пришлось прервать. Но окрылённый услышанным Дмитрий Иванович в ближайшее воскресенье помчался в Боблово с твердым намерением серьезно поговорить с женой. Увы, но Феозва, едва услышав слово «развод», затопала ногами, что выглядело довольно нелепо, даже смешно, заявив, об этом он может забыть и больше никогда не произносить это слово. Он вылетел из комнаты сам не свой и промчался мимо поджидавшей его в соседней комнате дочери. Вернувшись в Петербург, долго не мог успокоиться, но все же нашел в себе силы дойти до квартиры, снимаемой Капустиными. К нему вышла Екатерина Ивановна и объявила, что Анне нездоровится и ему лучше не беспокоить ее. А потом добавила, что не хочет превращать свой дом в место для их тайных встреч.
— Да вы что, сговорились, что ли?! — выпалил Менделеев и, не прощаясь, зло хлопнул дверью.
Выходит, встречаться в доме Капустиных они не могут. Открыто показываться с Анной в общественных местах, значит, подвергать ее и свою репутацию осуждению. Может, к нему отнесутся снисходительно, но она будет окончательно скомпрометирована. И он нашел выход.
Многие из знакомых ему художников собирали у себя в мастерской по определенным дням своих друзей и единомышленников.
«А что, если я приглашу некоторых из них? — подумал он. — А вместе с тем Надежду и Анну». Это был выход. И он выбрал среду. Известил около десяти знакомых ему живописцев, которых знал по прошлым встречам на выставках. Отправил записку сестре с просьбой помочь подготовить свою квартиру к встрече и захватить с собой девушек. Она, узнав, что среди приглашенных будут Репин, Крамской, Шишкин, не заставила себя уговаривать и согласилась. Встреча удалась. Гостей было много, и девушки были душой общества, разнося чай и угощение, заранее приготовленные хозяином. Гов