орили о новых веяниях в живописи, о засилье старых мастеров, преподающих в академии, о заграничных выставках. Потом попросили Аню поиграть на пианино, и она с благодарностью согласилась. Когда гости разошлись, они, как в прежние вечера, посидели все вместе в гостиной, и Менделеев вызвался проводить их. Прощаясь, задержал руку Анны в своей и негромко спросил:
— Всё хорошо? Еще увидимся?
— Обязательно, — откликнулась она и, сверкнув глазами, убежала в дом.
В начале весны к Ане приехал ее отец — Иван Евстафьевич Попов. Видимо, Екатерина Ивановна сочла лучшим обо всем рассказать ему, и он попросил познакомить его с ухажером дочери. Они встретились в ресторане «Доминик», где Дмитрию Ивановичу приходилось бывать неоднократно. Его там знали, считали завсегдатаем, а потому усадили за столик у окна.
Дмитрий Иванович с нетерпением поглядывал на входную дверь, но отец Анны по какой-то причине запаздывал. Прямо перед окном росла могучая береза, на ветках которой зеленели едва начавшие распускаться листья. Оконные рамы были слегка приоткрыты, и в зал ресторана вливался слегка пьянящий весенний воздух, перебивающий доносящийся из кухни аромат подгоревшей поджарки.
Дмитрий Иванович осмотрел зал ресторана, где лишь за двумя столиками находились посетители. Половые от безделья слонялись из угла в угол по залу, словно сонные мухи. Он взмахом руки подозвал одного из них и, когда тот, подобострастно наклонившись, подошел, спросил:
— Скажи, любезный, ты сможешь узнать человека, пришедшего в ваше заведение впервые?
— Само собой, ваше превосход… — скороговоркой ответил тот. — Кого изволите ждать? Даму или кого из мужеского пола?
— Должен один господин пожаловать. Он из провинции прибыл. Так вот, как увидишь его, дай мне знать. А вот тебе на чай. — И он положил на стол монету, которую половой тут же с готовностью забрал.
— Не извольте сомневаться. Всё исполню в лучшем виде, — щёлкнул тот каблуками и отошел на прежнее место напротив входа.
Иван Евстафьевич Попов, отец Анны, оказался мужчиной средних лет, худощавым, с загорелым лицом и, что сразу бросалось в глаза, неуверенным в себе. Как только он вошел, половой бросился к нему, предлагая проследовать к столику, где его ожидал Менделеев. Но Попов глянул на него с подозрением, словно ожидая какого-то подвоха. Возможно, предстоящая встреча совсем не радовала его, и он всячески старался её оттянуть, но затем, увидев шагнувшего к нему Дмитрия Ивановича, всё же решился и, озираясь по сторонам, пошел к нему навстречу.
Когда оба сели за стол, Менделеев понял, что Попов явно принял для храбрости рюмку, а может, и больше коньяка, о чем свидетельствовали поблескивающие глаза и стойкий коньячный аромат, исходящий от собеседника.
От предложения что-нибудь заказать он отказался, а потом, чуть подумав, попросил принести себе стакан чая. Дмитрию Ивановичу не оставалось ничего другого, как попросить то же самое.
— Значит, вы и есть тот самый Менделеев? — первым заговорил Попов.
— Прошу любить и жаловать, — с улыбкой ответил Дмитрий Иванович.
— Чего не обещаю, того не обещаю, — нахмурился тот в ответ.
— Просто вы пожелали встретиться, и я к вашим услугам.
— Я слышал, вы женаты?
— Именно так. Женат.
— И дети имеются?
— Совершенно верно. Двое, — согласился Дмитрий Иванович.
— И как же вы, будучи семейным человеком, решились ухаживать за моей дочерью, которая вам едва ли в дочери не годится. А еще, слышал, состоите профессором.
— Не стану возражать. Состою при этой самой должности.
— И что намерены предпринять? Надеюсь вы понимаете, я этого так не оставлю и буду вынужден принять меры.
— О каких мерах вы говорите? — поинтересовался Менделеев. — Дуэль? Жалоба начальству или что иное?
Иван Евстафьевич отмахнулся от его слов и отхлебнул чай из принесенного стакана.
— Полноте вам, этим дело не решишь. Тем более, как успел заметить, Аня к вам расположена. В случае моей жалобы, а тем более дуэли. — Он усмехнулся. — А стреляю я превосходно, тень ляжет на ее имя и вряд ли удастся скрыть истинную причину. Нет, я поступлю иначе: просто увезу ее с собой и тем самым прерву ваши встречи.
Менделеев внимательно выслушал его, тоже сделал глоток из стакана и возразил:
— Я не уверен, даст ли она на то свое согласие.
— А я и спрашивать не стану, увезу, и все дела, — хлопнул ладонью по столу Попов.
— Не те нынче времена, чтоб девушек против их воли увозить куда-то, — покачал головой Менделеев. — Вряд ли у вас что получится. Вот тогда точно пойдут разговоры. Нет, у меня к вам иное предложение.
— Это какое же? — удивился Иван Евстафьевич. — Жениться на ней изволите, что ли? Но это немыслимо.
— Жениться на Ане я был бы рад, но вот только моя благоверная не соглашается на развод. Поверьте мне, у меня по поводу вашей дочери самые серьезные намерения. Я не оставлю попыток уговорить жену дать мне развод. В конце концов, я люблю Аню…
— Что мне ваша любовь?! — с горечью ответил его собеседник. — Её к делу не пришьешь…
— И без нее никак.
— И что вы предлагаете? Ведь вы, как думаю, неглупый человек и всё понимаете. Откажитесь от моей дочери, оставьте ее в покое, и, думаю, она со временем вас забудет.
— Поверьте, я не в силах это сделать, сердцу, как известно, не прикажешь.
— Да слышали мы это сколько раз. Где же ваша честь? Где порядочность? Пожалейте бедную девушку, отпустите ее на все четыре стороны. Умоляю вас! — заломил он руки, и на глазах у него выступили слезы.
Менделееву стало жалко его, но он не отступал:
— Хорошо, я согласен на ваше предложение. Мы расстанемся. Испытаем себя. Но пусть только она уедет не с вами…
— А куда еще? — удивился Попов. — В деревню? На край света?
— Нет. За границу, в Италию, например. Я похлопочу, чтоб ее туда направили от академии. Думаю, особых препятствий не будет.
— А без вашего участия никак нельзя? — не соглашался Анин отец. — Не хочу от вас никакой помощи.
— Боюсь, не получится. Но я попробую сделать это и не привлечь ничьего внимания.
Попов задумался на какое-то время, потом махнул рукой и сказал:
— Пусть будет по-вашему. Но только едет она одна. Вы дали слово.
Через несколько дней Дмитрий Иванович со скорбным видом провожал Анну на поезд, уходящий за границу. С собой она везла адреса знакомых Менделееву художников в Риме и вернуться обратно собиралась не раньше, чем через год. Он же не знал, сможет ли пережить долгую разлуку, и готов был все бросить и ехать вместе с ней, но должен был сдержать данное ее отцу слово. Летом ему предстояла поездка на одну из европейских конференций, и он надеялся встретиться там со своей возлюбленной.
Когда Менделеев собрался в поездку, то занес деловые бумаги своему другу — ректору университета Бекетову. Среди них оказалась составленное им завещание. Бекетов, прочтя его, решил, что Менделеев задумал покончить с собой вдали от родины, и помчался в Боблово к Феозве Никитичне. И та, прочтя завещание, утерла набежавшую слезу и выдавила:
— Пусть живет, как хочет. Перечить не стану. Согласна на развод, но чтоб меня с детьми не забыл обеспечить.
Дело поручили присяжному поверенному, а Менделеев, узнав об этом, забыл обо всем на свете, в том числе и про завещание, и о конференции, и прямиком отправился в Италию. Вместе с Анной они исколесили чуть ли не пол-Европы, а когда вернулись в Россию, то она сообщила, что ждет ребенка. Они обвенчались, и через несколько лет Дмитрий Иванович стал отцом четверых прекрасных деток и какое-то время ощущал себя счастливым.
Часть седьмаяПРИТЯЖЕНИЕ НЕБЕС
Летун отпущен на свободу…
Глава первая
Ранним погожим утром в середине августа 1887 года семья Менделеевых на двух экипажах направлялась из Боблово в город Клин. Впереди ехал сам Дмитрий Иванович в сопровождении своего друга — известного художника Ильи Репина, и сына Володи, а следом за ними его вторая супруга Анна Ивановна с детьми. Сам Менделеев бережно держал на коленях плетеную корзину с торчащими из нее различными метеорологическими приборами. Они ехали через набравшие к концу лета силу березовые рощи, стоящие вдоль дороги деревни, обгоняя крестьянские подводы и экипажи с почтенной публикой, тоже спешащей в Клин. Он время от времени поглядывал на приближающиеся к шести часам утра стрелки карманных часов и торопил кучера.
Более всего его волновала начавшая портиться погода, совсем недавно чистое голубое небо стали затягивать сперва легкие облачка, а потом и хмурые тучи, обещавшие возобновление дождя, лившего чуть не весь день накануне. И этому были свои причины, поскольку едва ли не впервые в жизни от превратностей погоды зависело то, как пройдет его необычная научная экспедиция.
Наконец они въехали в город и стали пробираться по узким улочкам к городскому пруду, где собралась огромная толпа зрителей, пожелавших присутствовать при запуске воздушного шара, одним из пассажиров которого должен быть профессор Менделеев. Запуск воздушного шара был вызван давно ожидаемым солнечным затмением, наблюдать которое ученый собирался из корзины, закрепленной внизу летательного аппарата, управляемого военным специалистом.
Подобные наблюдения проводились ранее в европейских странах, но в России это была одна из первых попыток наблюдения за солнечным затмением не с поверхности Земли, а поднявшись на воздушном шаре на максимально возможную высоту и зафиксировать происходящие атмосферные изменения. Несколько групп исследователей выехали заранее и в другие географические точки России, пригодные для наблюдения за исключительно редким космическим явлением.
Из Клина должен был стартовать экипаж из двух человек под началом Менделеева, много лет изучавшего на примере более ранних полетов законы и особенности еще только зарождавшегося воздухоплавания. Он даже много ранее разработал проект воздушного шара для полетов в стратосферу, но большинство коллег, узнав об этом, лишь покрутили пальцем у виска, заявив однозначно: «Мечтатель».