рядом. Не оставалось ничего другого, как ждать и довериться случаю, чтоб его вынесло к более удобному месту.
Пройдя сквозь тучи, шар, видимо, пропитался влагой, заметно потяжелел, а потому опускался все ниже и ниже и Дмитрий Иванович испугался, как бы не зацепиться корзиной за проплывающие внизу деревья. Он бросился к мешку с песком, приподнял его, хотел выбросить и тем самым облегчить нагрузку, но испугался, как бы после этого его летательный аппарат вновь не взмыл вверх и не ушел в облака. Поэтому он развязал мешок и начал выбрасывать песок горстями, сожалея, что не прихватил на этот случай какой-нибудь совок или лопатку.
Вскоре его усилия увенчались успехом, и шар слегка приподнялся над землей, благополучно миновал оказавшийся не столь большим перелесок. За ним открылся зеленый, не до конца скошенный луг, а дальше, на бугре, виднелась деревня, а в ней церковь, увенчанная горящим на солнце крестом.
— Ну вот, Господь наставил на нужный путь, как же можно в него не верить, — рассмеялся Менделеев. — Хотя…
Он побоялся спугнуть удачу и решил больше не искушать Создателя, переключился на клапан, стараясь снижаться постепенно и плавно. Тут он увидел, что из домов выскакивают люди, тычут пальцами в его сторону, что-то кричат, но слов он разобрать не мог. Он же миновал небольшое по протяженности селение, когда увидел, что на поле выскочил здоровенный парень и побежал вслед за ним. Тогда он выбросил из корзины крепежный канат и крикнул тому:
— Хватай за канат и постарайся удержать!
Парень все понял, согласно кивнул головой, в несколько прыжков догнал его, двумя руками ухватился за волочащийся по земле канат, постарался удержать. Но шар лишь дернулся, вновь налетел ветер, парень не удержался, упал, но пальцы не разжал и какое-то время волочился следом. Наконец ветер стих, а Менделеев тем временем приналег на веревку клапана, стараясь побыстрее стравить как можно больше газа.
Гондола мягко обвисла, стала похожа на сморщенное старческое лицо и резко наклонилась к земле, после чего и корзина, ударившись несколько раз, поволочилась по земле и наконец встала. Сморщенный шар улегся рядом и больше не подавал признаков жизни.
Тем временем его помощник зацепился канатом за растущий поблизости тополь и крепко привязал его к стволу. Дмитрий Иванович подозвал парня к себе и попросил удерживать веревку клапана до тех пор, пока он сам не вылезет из корзины и не вынет из нее все измерительные приборы.
— Как зовут-то тебя?
— Макар Григорьев, — ответил тот, радостно улыбаясь. И в свою очередь задал вопрос:
— А вы, батюшка, откуда прилетели?
— Сам, что ли, не видишь, откуда? С неба, — смеясь, ответил Менделеев, — посланец от самого Господа Бога. Только совсем я не батюшка, а профессор, ученый из Петербурга, — добавил он через паузу.
— Вы уж скажете…
— Лучше ты мне ответь, как ваша деревня называется?
— Спас-на-Углу, — начал объяснять Макар, но вдруг прервался, открыл от удивления рот и закричал, обращаясь к Менделееву: — Бойся! Сейчас такое начнется!
Дмитрий Иванович повернул голову и увидел, что со стороны деревни к ним несутся несколько мужиков с вилами наперевес.
— Чего это они? — с удивлением спросил Менделеев своего помощника.
— Забыл сказать, давеча двое полицейских были, говорили, что ищут кого-то, на вас похожего, вот они и решили схватить незнакомого человека и в полицию свести. Особенно староста наш старательный, все перед начальством выслужиться хочет, ну и подручные его, несколько человек, ему под стать.
— За что ж меня арестовывать? — удивился Менделеев. — Вроде ничего предосудительного не совершал…
В это время деревенские мужики подбежали к ним вплотную, среди них выделялся кряжистый краснолицый мужичок с окладистой седой бородой, в бархатной поддевке и черном картузе, который, судя по всему, и был старостой.
— Эй, — крикнул он, — сдавайся по-хорошему, а то мои ребята быстро тебе требуху попортят!
Мужики с опаской, выставив вилы вперед, все ближе подступали к ученому, и тут ему в голову пришла спасительная мысль. Он выхватил из кармана пальто спичечный коробок, поднял высоко над головой и закричал со всей мощью человека, привыкшего говорить в большой аудитории перед несколькими десятками студентов:
— Стойте, мужики! Стойте! Вот этот пузырь, — он указал свободной рукой на лежащий на земле полуспущенный шар, — наполнен взрывным газом, водород называется, если я брошу туда спичку, то взорвет всех нас к чертовой матери, и деревне вашей достанется…
Мужики в испуге замерли, лишь староста подал голос, не желая сдаваться:
— Ты этого, того, не пужай нас, мы и не таких видали. Если он взорвется, то и ты не уцелеешь. Хватай его, ребята!
Но ни один из мужиков не тронулся с места, опасаясь, как бы этот похожий на попа человек не привел свою угрозу в исполнение. Про взрывы в Петербурге наверняка все из них были наслышаны.
В это время Макар тоже подал голос:
— Ты, Афанасий Петрович, от стараний своих совсем умом тронулся. Разве не видишь, кто перед тобой? Это же профессор из Петербурга, а не беглый каторжник.
— Пусть докажет, — ответил настырный староста, — твоему слову у нас веры нет. Покажи документ, кто ты есть, — обратился он к ученому
Менделеев понял, что пришла пора действовать, сунул спичечный коробок обратно в карман, неспешно подошел к корзине, извлек оттуда свои измерительные приборы, которые ярко блестели на солнце своими начищенными медными поверхностями.
— Вот это видели, — обратился он к мужикам, — эти инструменты взяты мной в лаборатории университета для измерения состава воздуха, давления, влажности. А поднимался я на этом летательном аппарате для наблюдения за солнечным затмением, которое все вы, надеюсь, видели. Так говорю?
— Как не видеть, видели, — согласились те.
— Жуть! Такая темнота настала.
— Бабы у нас за печку забились, орут, мол, конец света наступает, сейчас антихрист пожалует!
— А тут ты точнехонько с неба спустился, как всем нам не испужаться…
Менделеев захохотал, и его смех подействовал успокаивающе на стоявших вокруг него крестьян: кто фыркнул, кто хихикнул, и лишь один староста сохранял серьезную физиономию, видимо, не оставив мысли схватить подозрительного ученого и сдать его полиции.
— Можете убедиться, что хвоста у меня нет и рогов тоже, Менделеев для наглядности снял шляпу, — да и копыта не растут. Хотите, сапоги сниму?
— Не надо, верим, — отвечали ему.
Тут Менделеев увидел, что Макар с интересом разглядывает его приборы и даже поглаживает один из них, и предупредил его негромко:
— Можешь в руках подержать, только осторожно, он больших денег стоит, — а потом, повернувшись к крестьянам, спросил: — Ну, все? Мир? В дом меня пустите чайку попить, а то замерз там, наверху…
— Так там же солнышко греет, отчего замерз…
— А-а-а… долго объяснять, поверьте на слово. Да, — спохватился он, — только вот надо из шара весь газ выпустить, и курить не вздумайте или огонь рядом разводить, — махнул он рукой в сторону одного из крестьян, что начал было сворачивать самокрутку.
Староста, почуяв в его голосе повелительные нотки, вроде бы тоже успокоился и степенно ответил, показав тем самым, кто здесь хозяин:
— Ладно, все сделаем, как велишь. Макар и брат твой, оставайтесь тут, сделайте все на совесть, как профессор велит. А вы за мной идите, так и быть, пущу к себе в дом. Опять же пригляд будет, а то с кого спрос, ежели чего случится? С меня и спросится…
Староста зашагал по полю впереди, за ним Менделеев, а следом, перешептываясь о чем-то меж собой, шли крестьяне, и было слышно, как один говорил другому:
— А не от него ли, от шара этого, затмение случилось? Раньше, сколько помню, никогда такого не было… А вот как он полетел, так словно солнышко кто ладошкой закрыл.
— Да кто их знает, столишных этих профессоров, слыхал я, будто они много чего напридумывали, лучше бы для нас чего путное сделали, а то живем, как при царе Горохе, не то что они в своем городе…
Но Менделееву было не до их разговоров. Он на ходу пытался уговорить старосту, чтоб тот отправил кого-нибудь до ближайшей станции, откуда можно дать телеграмму о месте его нахождения, чтоб за ним прислали какую-нибудь подводу, а лучше тройку.
Староста выслушал его, покрутил головой и ответил:
— Пустое дело, даже если кого пошлю, кто ж его к телеграфу допустит?
— А я ему с собой записку дам, телеграфисты в курсе. Начальство потом тебе обязательно благодарность объявит за оказанную помощь и содействие науке, точно говорю. Еще и премию могут дать, денег, то есть…
Староста недоверчиво хмыкнул, но деваться ему было некуда, а потому сказал, почесав пятерней в голове:
— Ладно, строчи свою писульку, коль бумага есть, отправлю человечка, пущай сгоняет.
Зайдя в дом старосты, Менделеев первым делом присел к столу, достал из дорожной сумки блокнот, в котором вел записи, вырвал чистый лист и набросал несколько слов, чтоб телеграмма вышла как можно короче.
— Вот, пусть передаст, обязательно должны принять.
— Мое дело маленькое, пошлю человечка, а за остальное ручаться никак не могу. — И с этими словами он взял листок и вышел из дома.
Глава восьмая
Когда гонец с запиской прибыл на станцию и попытался войти внутрь, то дорогу ему преградил стоящий у дверей полицейский и бесцеремонно поинтересовался:
— Куда прешь с немытой рожею?
Парень, что был снаряжен старостой на станцию, растерялся и робко проговорил заискивающим голосом:
— У нас в деревню шар с неба прилетел, а там какой-то человек, профессором назывался будто бы. Вот, просил телеграмму отправить. Говорит, ждут его, ищут уже. Потому меня и послали записку на телеграф передать. — И он, сняв шапку, вынул оттуда мятый блокнотный лист и подал его полицейскому.
Тот взял из его рук записку, развернул, прочел и сунул ее к себе в карман.
— А ничего у тебя и твоего профессора не выйдет. Телеграфист наш куда-то подевался. То ли заболел, то ли пьянствует, мне не докладывали. Тот, что вчера был, ждал сменщика своего, ждал, а не дождавшись, уехал обратно к себе, обещал доложить начальству, чтоб другого прислали, но пока никого не было. Так что передай своему профессору, или кто он там, что бесполезно ждать, вряд ли сегодня кого пришлют. Пусть на другую станцию тебя направляет, где телеграф работает.