– Ты кто?
– Я? Алексей. Приехал сюда к Беляеву отдохнуть по совету деда, а его… Жаль, старика. Не знаю даже, как деду сказать. А тебя как зовут?
– Мирон.
Профиль у него классический, но когда Мирон повернулся лицом, Алексей невольно на минуту замер: надо же заполучить такую идеальную мордаху и в придачу смертельную болезнь! Несправедливо. Или там, на небесах, сочли его бракованным, а брак, как известно, подлежит уничтожению. Идеальных, даже только внешне, должно быть мало, они будут подчеркивать несовершенство остальной массы. Наверное, так и есть.
Мирон протянул мокрую руку, Алексей пожал ее, подойдя ближе, потом огляделся – внизу расстилался пруд, избиваемый ливнем, – и сказал:
– А здесь здорово. Дебри, как в сельве, куда не ступала нога человека. Ну, пойдем, а то ты простудишься.
– Идем, – согласился Мирон, натягивая капюшон куртки на голову. Теперь-то зачем? – Скоро ужин, наша кухарка скандалит, когда опаздывают. Люблю дождь, особенно сильный, без ветра, как сейчас. Стою под струями и слышу, как во мне течет новая кровь. Он живой…
– А по мне так холодный. Ты хорошо знал Беляева? Каким он был?
Мирон сбежал с пригорка, за ним Алексей, пошли неторопливо по запущенной аллее, будто погода располагала к прогулкам.
– Он был справедливым, – наконец ответил Мирон. – А тебе зачем?
– Любопытно, за что грохнули старика.
– За рай. Да, за все это, что ты видишь. Так говорят, но никто не знает точно. Рай не для всех, верно? А доморощенных божков много, им нужен личный рай.
– Из-за полуразвалившейся базы? – изумился Алексей. – Брось. Вокруг города полно баз отдыха, пионерские лагеря есть, дохода они не приносят…
– Но кому-то принадлежат, – возразил Мирон. – И не в развалюхах дело, а в кусках земли. Думаю, через несколько лет и за те базы станут драться, но дельцы поумнее пытаются сейчас забрать то, что скоро станет ценнее золота и заводов.
– Интересно рассуждаешь. А кто хотел забрать у Беляева рай?
– Если б это было известно, его не убили б, никто не стал бы намеренно себя подставлять. Да больше и не за что.
Мирон остановился, поднял лицо к небу, прикрыв веки, постоял. Алексей по некоторым фразам обитателей «Сосновой рощи» составил приблизительное мнение о нем. Вполне нормальный парень, немного вещь в себе, однако странноватых много, а, учитывая его болезнь, странности не должны удивлять.
– Беляев был настоящим мужиком, – вдруг тихо и печально сказал Мирон. – Его турнули в «Сосновую рощу» за то, что мешал жить чинушам еще при Советах, слишком был правильным и праведным. Когда стали его братья по партии хапать заводы и пароходы, про этот участок просто забыли. Беляев понял, что идет дележ, и тоже присвоил «рощу». Но! В отличие от других он дал приют тем, кто потерял крышу над головой, никогда не обманывал, себе не выписывал зарплату, а работникам по мере возможностей платил… Вообще-то Беляеву не нужна была зарплата, ему стоило проехать по деревням – и багажник полон продуктов. Дарили. Потому что помнили добро, в свое время он многим помог. Вот такой был Беляев Григорий Степанович. Как из легенды народный герой, да?
– М-да, – задумчиво кивнул Алексей. – Действительно легенда.
В эту минуту они подошли к корпусу, где на площадке стояла тетка Ирина, напустившаяся на гулен:
– И че это вы надумали гулять по дождю? Здоровье у вас лишнее? Мирон, сколько раз повторять – нельзя! А ну, живо переодеваться и за стол!
Строго, усмехнулся про себя Алексей, однако забота приятна, тем более чужая.
Видимость отвратительная, свет от фар тонул в завесе ливня и практически у носа авто, к тому же встречный свет неожиданно выныривал, слепя глаза, посему Ларичев не гнал машину. Денис, срочно им вызванный, поинтересовался, куда они поедут на ночь глядя и в такую препоганую погоду?
– Сюрприз, – прищелкнув языком, загадочно сказал Ларичев.
Денис подозрительно покосился на него: ведь если следак готовит сюрприз, то это будет явно не бутылка коньяка, распитая у камина под тоскливые звуки скрипичного концерта из музыкального центра и треп «про жизнь». В его понимании срочность и сюрприз связаны с прозаичными событиями: разбойное нападение, убийство, задержание. Эдак порассуждав про себя и не имея терпения, а также желая удовлетворить любопытство, Денис пристал к Ларичеву:
– Неужели еще один труп? (Тот и бровью не повел.) Значит, труп… Кого на сей раз?.. Лайму?.. Не ее?.. Что, Веронику прошляпили?!. Слушай, к чему эти твои загадки? Мы работать едем или что?
– Успокойся, жива твоя Лайма.
– Она не моя.
– Тем более нечего за нее переживать. Кстати, Деник, ты почему не отправился в деревню общаться с народом?
– Потому что Сенькову удалось поселиться в «Сосновой роще». Никому в голову не придет, что он мент, слишком молодой.
– И ты молчал, глубокий старик?
– Ты же не говоришь, куда меня везешь.
А Ларичев решил выполнить обещание, данное Денису, и, оставив дочь Нинусю на попечение Розы, милейшей пенсионерки, направил колеса в клуб.
– Мне думается, – сказал Денис, – наши фигурантки либо свидетельницы, либо непосредственные участницы махинаций, либо жертвы мести.
– Мести? – ухмыльнулся Ларичев. – Красиво звучит, романтично и популярно: самосуд сейчас в чести. Но в моей практике месть встречалась только бытовая, без романтики: пьянка, муж приревновал жену и порезал ее с предполагаемым любовником. А любовник… смотреть не на что, к такому ревновать смешно, алкоголь отобрал у него способности к сексу. Подобных примеров могу привести с десяток. И если следовать твоей логике, то почему же Лайма жива-здорова? Почему ей не отомстили до сих пор?
Нечего было сказать Денису, он и пожал плечами. Его дело предложить версии, а жираф, которому видней, пускай отбирает, в конце концов, он отвечает за ход следствия. Между прочим, жираф Ларичев не ждет, когда ему передадут дело в прокуратуру, предпочитает участвовать в процессе – за это ему плюс. Есть и минус – он уверовал, будто умней всех, данная позиция ведет к ошибкам, иногда непоправимым.
Припарковались у клуба, тогда-то и догадался Денис, что за сюрприз приготовил Ларичев, однако не удержался от скепсиса:
– Вы, товарищ следователь, надумали посетить балаган с борделем в одной коробке? Ну-ну. Учтите, бабки здесь дерут даже за простую воду, а я не прихватил чековую книжку.
– Не ерничай, – миролюбиво хлопнул его по спине Ларичев, затем открыл дверь.
– Прошу.
Но тот заупрямился, не дал загнать себя внутрь:
– Предупреждаю, я на всю эту тусовочную свору натаскан, как собака на наркотики или тротил. Вдруг мне покажется, что там загоняют дурь…
– Вызовем группу и получим по ордену, – закончил Ларичев. – Заходи, заходи. Кто мечтал посмотреть на меня и Лайму?
Несмотря на дрянную погоду, клуб не пустовал, но и не был переполнен. Девчонки, мальчишки, дядьки, тетки – странно, что здесь смешались все масти. Впрочем, не все, дедушки и бабушки остались у телевизоров. Ларичев полагал, что будет белой вороной, ан нет. Он приободрился и выбрал столик в уголке, разумеется, темном, чтоб случайно не попасться на глаза Лайме, Денису заказал пиво, себе кофе и холодную воду. Ларичев, конечно, не с дуба упал на грешную землю, стриптизом и порно его не удивишь, но живьем, так сказать, в качестве рядового зрителя ему не приходилось наслаждаться искусством у шеста. Так ведь рейды по шалманам кто делает? Все те же: оперативники, группы быстрого реагирования, ловцы наркодилеров, а он – белая кость и голубая кровь правоохранительных органов, не царское это дело по притонам шариться. Однако и его очередь настала (без убийства, в противном случае он прибежал бы сюда), поэтому Ларичев с особым интересом следил за танцем на сцене.
Шестеро юношей и девушек топлес крутились, вертелись, сплетались и расплетались довольно красиво и пластично, слово «пошлость» не пришло на ум. Зато публика вела себя крайне пошло – улюлюкала, свистела, отпускала сальности и лезла на сцену, самых ретивых оттаскивали охранники. Особенно неприятно поразили две тетки, просто постыдно вели себя, зазывая танцоров, те с поразительным терпением продолжали исполнять неплохо поставленное действо.
– Не вижу нашей Лаймы, – разочаровался Ларичев.
– Она ж звезда здешнего балета, – с видом знатока, стало быть, свысока, сказал Денис. – Жди, скоро и ее подадут, а нет – так завтра придем. А что, мне здесь нравится. Очень! Осталось зайти в сортир и накрыть наркоту.
Язвительные слова пролетели мимо Ларичева, он наслаждался зрелищем, тогда как Денис скучал. Или делал вид, будто скучал.
Глава 12
Веронику трясло и от холода, и от нервного перенапряжения, она же не готовилась к судьбе великих героев, погибших за правое дело. Ей-то за что погибать? Зинка, сволочь, навертела-накрутила и перешла в мир иной, явно оставив тяжкие долги младшей сестричке.
Зинка с детства отличалась… как сейчас бы сказали… предприимчивостью! Началось все с раннего взросления и банального воровства. У соседей яблоки в саду с кулак – хочется именно их, они слаще своих, а добыть не проблема, ночью перелезла через ограду и нарвала. Восьмилетняя Вероничка с аппетитом уплетала чужие яблоки прямо в постели – правда, слаще были! А на следующий день под давлением взрослых сдала старшую, оставившую следы на заборе – комья грязи. И страдала потом. Тетка наказала Зинку жестоко, ремнем по спине и по заднице отходила на глазах у Вероники, чтоб и вторая племянница урок извлекла. Безусловно, извлекла! Задница-то чужая, а каждый удар ремня Вероничка чувствовала всей своей тонкой кожицей, словно он рвал и резал ее.
Зинке же хоть бы что! Синяки зажили, побои забылись, потребности росли. Очень хотелось и помаду, и тушь для ресниц, и колготки – мелочовка, но она чего-то стоила. У Веронички волосы с рождения завиты, старшая сестра накручивала на бумажки, внутри которых протянуты веревочки – папильотки назывались, – а мечталось иметь бигуди или абсолютную роскошь – плойку. Мечталось попробовать пиццу в забегаловке у рынка, а не поедать макароны с са