– Можно мне в графе «Личные отношения» указать тебя?
– Нельзя, – ответил Ерофеев неожиданно твердо.
Аня поняла, что изначально ожидала именно такого ответа. Поэтому и боялась спросить. Она вдруг разозлилась – на него, на себя, на все.
– Сань, ну это же чистая формальность! Потом, мы же все равно с тобой спим! А с пробелом моя анкета выглядит подозрительно.
– Нельзя, – повторил Ерофеев уже мягче, как бы с некоторым сожалением. – У нас с тобою нет отношений.
– Ну и пошел ты на фиг! – вспыхнула Аня, чувствуя, как на глаза у нее наворачиваются злые слезы. Вырвала у него из рук свой рюкзак, пихнула туда злополучную химию, развернулась и убежала.
– Самарина, постой! Ты когда реферат сдашь?
– Когда напишу, тогда и сдам! Вы сами сказали: кто не успел, может и на той неделе.
– А можно без грубостей? Я же только спросил.
– А чего вы все время ко мне цепляетесь?
– Маш, разве я цепляюсь?
– А разве нет? Спрашиваете чаще других. Оценки снижаете ни за что. Соломиной вон, четыре, а мне три. А она, между прочим, чуть ли не слово в слово у меня списала.
– Я это заметил. – Максим усмехнулся. – Если честно, четверку я поставил Лере за старание. В ее состоянии списать пять страниц – мученический подвиг. И она на удивление хорошо знала материал. Я спрашивал ее устно. Она ни разу не сбилась.
«Еще бы! – подумала Машка. – Я Лерку два вечера натаскивала, пока она все не затвердила как попугай».
– Но от тебя, Маша, я ждал большего. Это не твой уровень, что случилось? Да и рефераты ты мне всегда сдавала не то что вовремя – раньше всех. Маша, я несколько разочарован тем, как у нас с тобой начинается этот учебный год. Я привык, что…
«Ну и отвыкай», – подумала Машка и перестала слушать.
Вместо этого она стала смотреть. Как морщится его лоб, как кривятся губы во внезапной усмешке, как Максим взмахивает руками, чтобы придать выразительности словам, как вздрагивают в конце каждой фразы его длинные, загнутые ресницы.
«Вот почему он не чувствует? Почему ничего не понимает? – думала Машка, чувствуя, что готова выскочить из собственной кожи, лишь бы до него наконец дошло, лишь бы он глазами своими наконец разглядел, почувствовал наконец, что там внутри у нее происходит. – Совсем-совсем ведь ничего не понимает! Почему?!»
Неожиданно прямо посреди фразы Максим вспыхнул и замолчал.
«И встанет солнце посреди ночи. И поднесет Он горн к губам, и вострубит новую зарю. И приидут на зов Его все люди земные и все твари диковинные!»
Машка ошеломленно оторвалась от книжки и ринулась перебирать вещи, отыскивая среди них заветный мешочек. Нашла, высыпала на ладонь фигурки. Близоруко щурясь, поднесла горниста к глазам.
Так вот Он, оказывается, какой! А по виду и не скажешь. Человек как человек, вполне земной и обыкновенный. Лицо, правда, уж больно суровое. К такому не посмеешь соваться с дурацкими просьбами, а разве что станешь молить о милосердии или снисхождении.
Смешные они, эти древние! Столько всего напридумывали, и сами же во все верили. Хотя преподаватель говорит, надо ко всему относиться как к аллегории. Мол, просто у древних не было еще для многого подходящих слов, и они поэтому про все говорили «Бог». Ну типа как со счетом в совсем уж первобытные времена: раз, два, три, четыре, пять, шесть, много. Теперь-то ведь у нас чисел сколько угодно.
Осторожно прикрыв за собою дверь, чтоб не хлопнула, Сергей на цыпочках крался мимо тахты со спящей Леркой к холодильнику. Конечно, лучше всего было бы упасть с порога на тахту и уснуть, но голод-то ведь не тетка. Хочется чего-то в брюхо себе перед сном закинуть, с обеда же ведь не жрамши.
Но как он ни старался, Лерка все-таки проснулась.
– Сережка! – Она сонно потянулась и откинула спутанные волосы с лица. Перевела взгляд на темное окно. – А почему так поздно?
– Да пацаны эти, из девятого, комбайн чуть не угробили! Козлы малолетние, что с них взять. Впервые за руль сели, а с них еще и план какой-то хотят. Представляешь, волокли в гору на себе, еле дотащили. В последнюю минуту, мы уж закрывать собирались. Чумазые все, страшные – как таким откажешь?
– Ну сказали бы, что завтра всё сделаете.
– Ты что, Лерка, какой завтра?! Мне ж завтра с утра на уроки, а у них там уборочная! Им за день простоя знаешь чего будет! Пришлось нам с Тимохою подзадержаться.
Тимохой звали начальника автомастерской, туповатого парня, не нашедшего, куда себя применить, и пока временно приставленного командовать малолетками.
– А тебе спать не надо? Сам же говоришь, с утра завтра на занятия. Тимохе что, он отоспится и к обеду будет как огурчик, а ты опять завтра на алгебре синус от косинуса не отличишь. А без тебя Тимоха б не справился?
Сергей, впившись зубами в гигантский, только что сооруженный им бутерброд с колбасой, сыром и солеными огурцами, отчаянно замотал головой.
– Ты что, Лерка? – произнес он, с трудом проглатывая кусок. – Куда Тимохе без меня? Тимохе без меня никак. Ты пойми, оно ж там не просто так. Там понимать надо, чувствовать, куда чего идет!
– А Тимоха не понимает? Тогда как же его над вами поставили?
– Ну как поставили… Надо ж было кого-то ставить. А Тимохе уже двадцать один. Либо так, либо уходить из школы. У него ж родителей нет, профессии нет. Он без школы совсем сопьется.
– Сопьется?..
Лерка разом вскочила с постели и с подозрением принюхалась.
– Сережка, ты что, пил?! Опять?!
– Я?! Откуда?! Клянусь тебе! Ну если только полстолечко! Тимоха мне плеснул, на полпальца. Лерк, да ты не понимаешь, что ли? Ведь у нас по-лу-чи-лось! Я гений, Лерка, понимаешь, гений! Чуха эта железная опять на ходу! А видела б ты, как они его уделали! Цепь была прямо ну вообще! И как только умудрились? Нарочно ж не выдумаешь! В страшном сне! И я сам, понимаешь, сам, этими вот руками! Я даже и не знал, что смогу! Меня ж никто этому не учил никогда! Этому ж вообще никого не учат! Тимоха на меня смотрел, как в телевизор.
Ну вот что с ним делать? По-хорошему, изругать его на чем свет стоит и послать подальше. Пусть на диванчике у двери спит. Чтоб не смел приходить домой в таком виде. Чтоб вообще зарекся пить, на вечные времена.
Узнают ведь если, ребенка прям с роддома отобрать могут.
– Лерочка! – заорал неожиданно Сергей, отбрасывая бутерброд и протягивая к ней руки. – Иди ко мне, я ж тебя люблю!
– Да тихо ты, тихо! – зашептала она, отталкивая его и делая страшные глаза. – Люди же кругом спят, всех разбудишь!
– Люди? Ах, люди! – Сергей хлопнул себя по лбу. – Ну ясно, люди, куда ж без них! Всё для общества, всё для людей!
Он обнял ее, прижал к себе. Стиснул в прямо-таки железном объятии. Поцеловал взасос. Опрокинул на тахту и зашептал жарко-жарко в самое ухо:
– А знаешь, Лерчик, чё я те скажу? Ты мой единственный в мире людь! А на других людёв мне плевать! Так-то вот. Заруби себе на носу! Ясно это тебе?
– Эй ты, поосторожней! Там же маленький! – Она уже с трудом сдерживала смех. На Сережку совершенно невозможно сердиться. Такой глупый иногда! Ужас просто!
– Маленький… – На Серегином лице расплылась мечтательная улыбка. Уткнувшись носом Лерке в плечо, он всхлипнул и мгновенно уснул.
– Считалось, что химерам, которые являются представителями сразу нескольких животных царств, ведомы все земные тайны. Им приписывался дар ясновидения. Изваяния химер имелись в большинстве храмов. К ним обращались за советом, перед тем как что-то предпринять, их мнение становилось решающим в разных затруднительных ситуациях.
– Елена Михайловна, а как можно спрашивать совета у статуи? Она что, тебе мигнет в ответ… ну или там хвостиком помашет?
– Имейте терпение! Перед тем как что-то спросить, нужно поднять руку. Вас что, в первом классе не научили? Разумеется, никто не ждал от каменного или деревянного изваяния словесных ответов или каких-нибудь знаков. Перед статуей оракула устанавливался специальный сосуд. Служители храма заполняли его черными и белыми камушками. Задав вопрос, человек запускал в сосуд руку и вынимал один камушек. По тому, черный он или белый, делался вывод о вероятном исходе задуманного предприятия.
– То есть либо нет, либо да? А если чего посложнее, типа там «может быть», тогда как же?
– А тогда никак!
– Да ладно, древние эти простые были, небось, как здрасте! Так что да или нет их вполне устраивало!
– Ну что, все высказались? Я могу продолжать? Спасибо. Так вот, существовали люди, чьей обязанностью было правильно сформулировать вопрос. Людей этих готовили с детства, они обучались в течение долгих лет. Это была очень ответственная должность. Ведь по каждому делу, во избежание двояких толкований, химере можно было задать один и только один вопрос. Ответ, полученный на него, считался окончательным и обсуждению не подлежал. От умения правильно задать вопрос часто зависела человеческая жизнь, а в иных случаях и жизнь целого народа – например, если речь шла о войне.
– То есть в идеале вопрос нужно было задать так, чтобы стало неважным, ответит химера да или нет? Тогда зачем спрашивать?
– Ты прав. Со временем люди поумнели, оставили химер в прошлом и занялись вместо этого философией, юриспруденцией и научным прогнозированием…
– Одну минуточку-у-у! – Только Дуся могла их перекричать тонким своим, срывающимся голоском. Только Дуся способна была их остановить в миг, когда пожар и потоп были бы бессильны.
Звонок-то ведь уже прозвенел, и, стало быть, все уже одной ногой ступили в настоящую жизнь, выламываясь из школьных рамок. У кого семья, у кого работа, у кого учеба – настоящая, без дураков, с прицелом на будущее.
– Ребята! Кто из вас еще не прошел рентген?! Срочно сделайте! Из медчасти пришел список, в нем пять человек из нашего класса! Ребят, ну что вы как маленькие? Это же для вас самих нужно! Вас что туда, как первоклашек, строем загонять? Короче, в ближайшую неделю попрошу всех с этим разобраться. Осенние каникулы на носу! Учтите, без справки о рентгене никого из школы не выпустят.