– Сережа Снегирев жил с Лерой Соломиной. Внешне все выглядело благополучно, скоро должен родиться ребенок. Ерофеев… не знаю точно. Раньше с Аней Громовой встречался.
– Что значит «не знаю точно»? Это ж твои ученики, ты про них все должна точно знать! Вот он в профиле своем пишет, что нет у него никого. Одной-то математикой сыт не будешь, прости, что я тебе такую элементарщину говорю. Не сложилось у него, значит, что-то с этой Аней. Вот и рванул куда глаза глядят.
– Ерофеев ездил повидать маму.
– Ой, ну какая мама в восемнадцать лет! Что ты мне, понимаешь, сказки рассказываешь! А другой что, с ним за компанию, да? Они как, дружили?
– Дружили. У нас вообще дружный класс.
– Вот и плохо, что дружный! А должен быть не дружный класс, а стабильный! Чтоб четкая иерархия, чтоб каждый знал свое место! Вожаки верховодят, парии жмутся к углам, остальные либо вверх лезут, либо за стенки цепляются, чтоб вниз не упасть. Таким классом можно руководить. Там ты знаешь, от кого чего ждать, на кого как воздействовать. Если кто вдруг чего замыслил – сразу на него десять глаз нацелятся, пять человек наперегонки побегут начальству докладывать что да как. В таком классе будет дисциплина. А у тебя не разбери поймешь. Все друг за дружку держатся, все друг другу братья-сестры, того не тронь, этого не замай. Чуть чего, сплошные слезы и сопли. Они тебя там, часом, не мамкают?
– Не мамкают. Евдокией Геннадьевной зовут, как положено.
– А странно. Ну, может, про себя. А думаешь, поможет им, что они у тебя такие незакаленные, небитые получились? Вот как выйдут из школы, как начнет их жизнь гнуть да ломать! Нынче ж маменькиных сынков нигде нет, нынче ж все в интернатах повырастали. Тут-то им твоя гуманность аукнется! Да вот хоть на этом примере смотри. Скучно им стало, одним в каникулы, вот и рванули. Всего-то и надо было им чуток потерпеть, пацанам твоим, а они не стерпели! И один из них поплатился за это жизнью. Ох, Дуся, зря я тебя тогда пожалел! Чуяло мое сердце, что хорошего из этого не выйдет! Ты хоть знаешь, сколько вашего брата, вторичных сколиозников, выучились и работают? Два процента, Дусь, два процента! Остальные либо спились, либо скололись, либо из дому годами не выходят, на пособие живут. Ни семьи у них, ни специальности. Вот все вы так: сперва надежды подаете, а после лечения бревно бревном и глаза стеклянные. Но ты вроде на человека похожа была, стремилась к чему-то. Вот я, значит, и решил поддержать. Но, знаешь, Дуся, похоже, зря. Короче, сейчас тебе выговор с занесением. И на будущее поимей в виду, больше я тебе класса не дам. Эти твои как выпустятся, пойдешь в наш Дом малютки, помощником воспитателя. Слушай, а я смотрю, Снегирев этот дважды рентген пропустил. Это, вообще говоря, вопиющее безобразие. Считаешь, случайность? Думаешь, не может быть, чтобы он…
– Не может, Адольф Семенович, я бы заметила, – твердо ответила Дуся, глядя честными голубыми глазами. – Просто Сережа занят был очень в мастерской, никак у него время выбрать не получалось.
«Да что может быть лучше, чем Дом малютки? Маленькие, теплые, бессловесные! И о стабильности коллектива думать не надо. Подумаешь, напугал», – улыбалась про себя Дуся, выходя из кабинета заведующего. Дуся вообще мало чего в жизни боялась. И за Сережу Снегирева она не переживала. Была уверена, что у него все в порядке.
Вожаки? Парии? Ей вспомнилось, как в первый школьный год Руслан с компанией взялись гнобить самых мелких и домашних малышей. В частности, растяпистую, толстую Златку и тощего растеряху Славку Нехлюдова. Она тогда себе чуть голову не сломала, пока все не разрулила. Руслана и остальных она обязала ходить на восточные единоборства. Там они ежедневно выпускали часть пара. Остальное удавалось направить в сравнительно мирное русло. «Руслан, представляешь, вчера пятиклашки у наших компот отобрали и посуду мыть вне очереди заставили. Думают, раз большие выросли, им все можно. Думают, за наших вступиться некому». Руслан сразу вспыхивал, звал своих и шел разбираться.
В Нехлюдове скрывался компьютерный гений. На ближайшем игровом часе Дуся дала ему возможность это доказать, нажав незаметно парочку кнопок, и больше никто к нему не вязался. Наоборот, все время дергали за рукав и звали на помощь.
У Златки оказался неплохой голос и притом абсолютный слух. Дуся ее сделала солисткой хора. Под этим предлогом девочке сшили платье, превратившее жирную нескладеху в славную толстушку. Шоколадки, без конца присылаемые Златке из дому, Дуся не отбирала. Просто дружески советовала лопать их по ночам не одной, а в компании. Так веселее, и к тому же каждому достанется ровно столько, чтоб не растолстеть.
– Погодите, не вставайте сразу. А то голова закружится, – проговорил у Сергея над ухом незнакомый голос с акцентом.
– А? Что? – Сергей привстал и заозирался. – Я вообще где?
– В Центре реабилитации.
Сергей сел и замычал от боли. За спиной все ныло и оттягивало плечи назад.
– Вы перетрудили крылья. Это с непривычки, скоро пройдет. Главное, что вы долетели.
– А вы кто? И что теперь со мной будет?
– Я Иннокентий, ваш координатор. С вами все будет хорошо. Отдохнете, подлечитесь, получите вид на жительство, выйдете отсюда и станете жить как все.
Тут Сергей обнаружил источник звука и обалдел. С ним разговаривал кентавр.
Кентавр с замотанным в какую-то зеленоватую хламиду торсом валялся в противоположном конце просторного зала с высоким прозрачным куполом, под которым на разной высоте болтались многочисленные трапеции. Перед кентавром располагался столик с компьютером, и кентавр небрежно одной рукой стучал по клавиатуре.
– Хотите есть? Пить?
Сергей кивнул.
– Хотите сперва в туалет? Вымыться? Пойдемте, я вас провожу.
Оказалось, к залу примыкал роскошный санузел с ванной, где можно было мыться, не складывая крыльев! Да что там, туда и кентавр влез бы, если бы захотел! Не ванна, а бассейн.
Сергей впервые за неделю вымылся и почувствовал себя человеком. Халата он не нашел, а только кусок ткани, вроде той, что была на кентавре. Замотался в нее как мог и вышел.
– Завтрак?
Яичница из четырех яиц дымилась перед ним на подносе. К ней прилагался салат, булочки и несколько видов сыра.
– Вам чай или кофе?
– Кофе, если можно. Да ладно, не наливайте, я могу и сам взять! Вам же сложно нагибаться, наверное.
– Мне… нормально. – Кентавр улыбнулся и улегся на пол напротив, так что они оказались за столом почти на одном уровне. – Хотите еще что-нибудь? Я могу заказать.
– Нет, спасибо, все очень вкусно. И вообще, я привык жрать что дают. А одежда моя где?
– В стенном шкафу за кроватью. Мы также собрали все, что выпало у вас из карманов при падении. Правда, белье и комбинезон еще в стирке. Но вы не волнуйтесь, сегодня в течение дня вам всё вернут. Мы понимаем, что в своей одежде вам поначалу будет привычнее.
– А вы тут что, все в тряпки заматываетесь?
– В основном да. – Слово «тряпки» вызвало у кентавра улыбку. – Вы позже сами поймете, что так удобнее. При надлежащем навыке тряпки эти, как вы выразились, можно замотать так, чтоб они вам не мешали расправить крылья и полететь. А то не ходить же вам все время раздетым до пояса.
– А, ну да, конечно. Вы мне покажете как?
И правда, как он не подумал? С крыльями же нужна совсем другая одежда! Но значит, здесь есть и другие такие, как он! И кентавры вот! И наверное, эти, на львов похожие! Интересно, а простые люди здесь есть?
– Есть, конечно! – Иннокентий отчего-то засмеялся. – Уверяю вас, здесь есть самые разные люди!
– Я что, сказал это вслух? – Сергей смутился и покраснел.
– Нет. Просто очень громко подумали.
Поев, Сергей попросил разрешения взглянуть на компьютер. В этом странном мире компьютер казался единственной сколько-нибудь знакомой вещью. К его разочарованию, выхода в интернет не оказалось. Блокировка? Эх, как бы ему сейчас пригодился Ерофеев!
– Вы зря стараетесь. Интернета нет, потому что в нем нет необходимости.
– Как так? Вы разве между собой не общаетесь?
– Общаемся, и еще как! Семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки. Стоит только кому-то позвать, и другой сейчас же откликнется. Ну если он, конечно, не занят или не спит. Просто провода, радиосвязь и прочие примочки нам для этого не нужны. Мы общаемся друг с другом мысленно.
– Ничего себе! А если вам что-то понадобится узнать? Какую-то чисто справочную информацию? Или вы что здесь, всезнайки?
– Нет, конечно. В таком случае я обращусь к диспетчеру по ментальной связи.
– А если у кого нет способности к ментальной связи?
– У всех есть способность к ментальной связи. Не волнуйтесь, у вас все получится. Вспомните, вы ведь и летать раньше не умели.
– Ясно. А зачем тогда вам компьютеры?
– О, для всего остального! Решения задач, хранения информации, да мало ли… Я вот, например… – Кентавр немного замялся. – В свободное время роман пишу.
«Лер, любимая, прости, мне пришлось уйти. Ты только не подумай, это не из-за чего такого, я тебя люблю и малую люблю, и не виноват никто, а просто так получилось. Буду о тебе всегда думать, и ты обо мне, пожалуйста, думай тоже. Ну, или не думай, а сразу забудь, если тебе так легче. Поступай, как для тебя лучше. Твой Сережка. Да, я тут подумал, ты права, малую нужно назвать Верой. Это и правда хорошее имя, зря я с тобой тогда спорил. Целую. Будь».
Лерка перечитала несколько раз. Доходило с трудом, как на иностранном. Что он этим хочет сказать? Разыграть ее решил, что ли? Сейчас выскочит из-под стола с громким «бу!», как в глубоком детстве. «Ага, поверила, поверила! Испугалась!» Но Сережки не было ни под столом, ни в кухне, ни в ванной. Не было даже его голоса в телефоне. Набрала автомастерскую. Гудки. Глупость какая-то. Знал же, что она сегодня приедет!
Конечно, Лерка встревожилась, когда он перестал, как обычно, выходить каждый день на связь и даже слать эсэмэски. Встревожилась, но не слишком. Ну завал какой-нибудь на работе, вот Сергей и торопится разгрести его за каникулы. Чтоб потом ничто не мешало учебе и нормальной жизни. К тому же связь в школе всегда была не ахти.