Просто делать бизнес — тоска. А начать с нуля и вывести собственную, придуманную и вынянченную компанию в лидеры отрасли — я понимаю, достойная цель.
Жаль, я немного припоздал к самому старту капитализма, когда расцветали (и вскоре лопались), словно огромные мыльные пузыри, первые ставшие легендарными рекламные кампании: «МММ», «Банк Империал», когда слоганы превращались в поговорки и, словно вирусы, цитировались на каждом шагу: «Я не халявщик, я партнер»; «А что это граф Суворов ничего не ест?». Тогда царили Бекмамбетов, Лисовский, Жечков, покойные Боксер и Лесин.
Но и я наверстал, и на мою долю кой-чего досталось. И придумывать понадобилось многое, и учиться на ходу. Потому что конкурировать приходилось уже не только с Жечковым-Лисовским-Лесиным, а и с капиталистическими монстрами, всемирными монополиями, за которыми стояли десятилетия бизнеса, приемчики и ухватки, громадные капиталы: «Лео Бёрнетт», «Огилви», «Би-Би-Ди-О». А я с ними — тягался, со своей доморощенной фирмой. И ведь выбился, вырвался. В своем сегменте рекламы — как и хотел — стал первым!
А приспичило мне петь и гастролировать — я лучших композиторов напряг, миллионов не пожалел, чтобы мои шлягеры из каждого утюга доносились, а на мои концерты, когда я вздумал с чесом по стране проехать, стадионы собирались.
Вот и сейчас: я их всех сломаю, всех заборю, всех в бараний рог согну! И в той игре, что затеял, все равно стану первым. Всех одолею!
Так думал я тем утром, бреясь в любимой своей квартирке в Сытинском переулке, у окна в ванной.
Фешенебельная квартира в тихом центре, в одном из лучших столичных домов — вот еще один мой приз по жизни.
И, несмотря на все тучи, что сгустились надо мной, настроение было прекрасным, потому что игра продолжалась. И шла она как бы одновременно на трех полях. Одна — конкурентная, за фирму. Да, положение у меня тяжелое — настолько, что грозит разорение, банкротство. А значит, схватка идет по самому большому счету — считай, за собственную жизнь, свободу и здоровье.
И одновременно, сегодня состоится совсем другая игра, вроде бы шутейная, не всерьез — зато у всех на виду, с миллионом свидетелей.
И исподволь разворачивается битва третья — грозная, таинственная, в которую я ввязался, наверное, зря и отголоском которой стала сегодняшняя ночная кончина Ольги.
Да, я сделал ход — лишнюю пешку сегодня ночью пришлось убрать. Но теперь-то и я, значит, под ударом? Но я-то — ферзь! Разве нет? Я-то сумею постоять за себя! И отобью все вызовы! Со мной ничего подобного не случится!
Римма
Пришлось искать парковку в Спиридоньевском переулке и платить сумасшедшие деньги — как иначе «маячок» вытаскивать! Зачем только Пашка придумал его поставить!.. С другой стороны, иначе бы они ничего не узнали о том, где сейчас Бурагин.
«Кайен» стоял на охраняемой парковке у дома, принадлежащего рекламному магнату. Многоэтажка — одна из самых понтовых в Москве. Расположение — феноменальное. Тихий центр, кругом дома советского периода, где давали квартиры партийным боссам, артистам и академикам. А дом Бурагина уже в нынешние капиталистические времена выстроен, он еще круче тех, прежних, советских-«цэковских». Панорамные окна, щегольская отделка. Не чета ее панельке на «Павелецкой».
Она могла бы пройти мимо «Кайена» — сквозной проход для пешеходов тут имелся. Но вот подойти к машине вплотную и вытаскивать «маячок» было стрёмно. Охранник в форме прогуливается, видеокамеры кругом натыканы. Нет, надо подождать — может, Бурагин в менее заметное место переедет.
Оказался же он вчера на «Коломенской». Возможно, снова в глушь зарулит. Например, чтобы убить кого-нибудь. Ха-ха, чёрный юмор.
Пока ничего не поделаешь, Римме пришлось вернуться в свою машину. Слава богу, оттуда «Кайен» она видит. Да и «маячок» работает — если что, засечет, когда и куда «Порше» поедет.
Досадно только платить за парковку 380 рублей в час. Это ж каждую минуту, получается, больше пятерки вылетает. Будем надеяться, что заказчица окажется не совсем уж въедливо-крохобористой и счет оплатит.
И вот, наконец, Бурагин вышел из своего подъезда. Странно, кстати, почему он во дворе тачку бросил? Ведь в доме наверняка есть подземный паркинг. Почему магнат оставляет тачку не там? Возможно, принадлежащие ему в подземелье места заняты другими его машинами, более дорогими? Что они там вчера с Пашкой нашли: «Ламборгини» и что-то еще столь же крутое. Впрочем, Римме же лучше. На подземной парковке и сигнал джи-пи-эс не ловится, и контрагента она бы не увидела.
А тут он — во всей красе. Синий, отлично сидящий на атлетичной фигуре костюм. Лысая, словно шар, голова матово отсвечивает под летним мягким солнцем, наконец-то выбравшимся из-за туч.
Бурагин залез в свой «Порше», дал газу. Римма со вздохом облегчения покинула парковку, пристроилась следом. Куда, интересно, рулит контрагент? На службу? На переговоры? К очередной любовнице?
Впрочем, что гадать? «Маячок» работает, да и норовистость «гольфика» позволяет не беспокоиться: она на нем любой «Кайен» догонит.
Пробрались по узкой Большой Бронной, потом по Большому Козихинскому, уперлись в Садовое. «Кайен» маячил на две машины впереди. Поворот на Садовое — под знак «уступи дорогу»: «Порше» бодро влился в поток, а за ним дамочка на «Киа» робела и держала всех — пока, оглушенная гудками сзади, не бросилась наперерез машинам, очертя голову и вызывая новую серию истерических бибиканий. А там и Римка повернула. За это время Бурагин далеко ушел из зоны видимости. «Маячок» показывал, что он уже подъезжает к Олимпийскому. Вот он свернул к нему с Садового, и помощнице детектива пришлось изо всех сил догонять, задавать шенкелей своему «гольфику».
Слава богу, многочисленные светофоры в начале Олимпийского «Кайен» придержали. Римка нагнала его возле Уголка Дурова и больше не теряла из вида. Промчались мимо мест, где Римма побывала не далее, как в начале недели: вот — офис психиатрички, которая обслуживала убиенного Порецкого, напротив — кафе, откуда девушка подглядела, как мозгоправшу встречает неведомый чел на «Брабусе».
Но «Порше» мчался дальше, не притормаживая. Миновали Третье кольцо, понеслись по Шереметьевской. Потом объехали ВДНХ и мимо «Рабочего и колхозницы» направились в те края, где проживает Пашин старший товарищ (и многократный помощник в разнообразных делах), бывший советский нелегал Валерий Петрович Ходасевич.
Но, разумеется, Бурагин следовал не к нему в гости. Пронесся по улице Эйзенштейна, свернул на Вильгельма Пика. А потом вдруг — бац, остановился и стал заезжать в ворота со шлагбаумом. Коротко переговорил с охранником — проезд открыли, и «Кайен» благополучно зарулил на стоянку в окружении серых корпусов промышленного вида.
Что оставалось делать Римме? Тоже подрулить к барьеру.
Седой дядька-охранник весело вопросил:
— Вы на съемочку?
— Да, — решительно не понимая, что к чему, согласилась девушка.
— Сейчас посмотрим вас в списочке.
— Ой, не трудитесь, меня туда вечно забывают внести. Вот, лучше возьмите, — и девушка укромным жестом сунула радостному церберу тысячную купюру. (Будем надеяться, Полина Порецкая тоже оплатит.) Дежурный вроде и не заметил достоинства банкноты, столь быстро перекочевала она в его карман, но шлагбаум отворил охотно.
— Становитесь на свободное местечко, — посоветовал.
Римма припарковалась в ряд с многочисленными авто у серого, безоконного, но солидного, высоченного корпуса. Лимузины здесь стояли разного пошиба, от «Лад», «Фордов» и «Тойот» до красного «Феррари». Бурагинский «Кайен» и ее «гольфик» общей картины не испортили. Хорошо бы еще кто объяснил: куда она прибыла? И зачем здесь находится рекламный магнат? И где его прикажете искать?
Римма поправила в зеркальце прическу, освежила губы и вылезла из-за руля. Запарковалась она в четырех машинах от «Порше», однако подобраться к авто и незаметно вытащить «маячок» и тут возможным не представлялось. Совсем рядом, у входа в корпус, тусовались трое-четверо человек, покуривали — имея при этом ужасно деловой вид. У каждого в руках были какие-то списки, и на поясах болтались рации.
Одна из курящих девиц вдруг обрушилась на Римму:
— Вы — массовка?
— Допустим, — осторожно отозвалась девушка.
— А чего опаздываете?! Бегом в зал, там все собрались уже! Прямой эфир, вы что, не понимаете?!
И она с досадой швырнула тонкую длинную сигаретку в урну, не попала и помчалась вперед, сделав Римме знак, который мог быть истолкован единственным образом: следуй за мной, да пошевеливайся!
Римме ничего не оставалось, как броситься вослед худенькой, словно балерина, и злой девчонке. Они пронеслись какими-то коридорами, мимо дверей, на которых значилось: «Гримерная» (одна, вторая, третья), затем — «Комната для гостей», «Для персонала, посторонним вход воспрещен» (за распахнутой настежь дверью Римма заметила ряды раций на столе) и, наконец, «Комната отдыха ведущего», а над ней, не без умысла, — корона и надпись: «Кирилл Владимирович Мальков».
«Я попала на телешоу», — сообразила Римма. Телевизор она, как и Синичкин, уже лет десять не смотрела, разве что случайно, где-нибудь в парикмахерской или маникюрном салоне. Однако даже она фамилию Малькова знала. И помнила, что когда-то он вел популярное шоу «Три шага до миллиона»[11]. Неужели оно и сейчас живо? И его смотрят? И она нежданно-негаданно оказалась на съемках?
Но что здесь делает Бурагин? Явно прибыл сюда по делам — не зрителем же! Он видный рекламный босс, наверняка какой-то контракт с продюсером обсуждать будет. Значит, на съемках делать Римме нечего. Срочно следует отсюда выбираться. И, улучив момент, дотянуться, наконец, до бурагинского «Порше» и изъять из-под заднего бампера «жучок».
Но отвязаться от телевизионщиков оказалось не так-то просто. Несущаяся впереди по коридорам «балерина» (так прозвала ее про себя помощница детектива) время от времени косилась назад: не оторвалась ли, не потерялась конвоируемая Римма? И можно было не сомневаться, что, случись подобное, девица поднимет хай и вой. Попробовать признаться, что Римма явно не та, за кого ее принимают, и слинять? Но тогда ее вместе с машиной с территории выдворят — и тогда прощай идея избавиться от «маячка».