ть — навсегда». Но ей расставание далось тяжко — потом, когда мы снова скорешились, она даже вспоминать о том не захотела. Еще бы! Потому что совсем тогда потеряла лицо: названивала мне ночью, рыдала в трубку, подкарауливала возле работы. Но мне она была совершенно не нужна — в то время.
Мы снова столкнулись, лишь когда в стране безоговорочно сменился общественный строй — и три президента. А у меня лично — сфера деятельности, место жительства и две жены. И я успел колоссально разочароваться в третьей — самой юной из всех и красивой, Кристе. И тут мы на одной тусовке вдруг столкнулись с Любкой. Я ее сразу узнал. И это был тот самый удивительный (и редкий!) случай, когда годы пошли женщине только на пользу. Никаких лишних килограммов (как когда-то). Подтянутая, стройная, гибкая, уверенная в себе. Мы немного поболтали. С ума сойти, она мало того, что выучилась на медичку, еще и стала доктором меднаук, профессором! Преподает там-то, консультирует тут-то, принимает там-то. Дорогая, стильная одежда, приятные манеры, свободный английский.
И, представьте, как в «Онегине», наши роли чудесным образом переменились. И не в мою пользу. Так же, как некогда за мною бегала она, — теперь добиваться ее стал я. А она еще меня долго мурыжила. Хотя ведь я тоже кое-чего достиг — и человеком стал небедным, и очаровывать дам научился.
Но теперь мне стало с ней интересно — везде, а не только в постели свою страсть тешить, как когда-то. Она благосклонно принимала мои ухаживания — но впервые отдалась, в новом своем качестве взрослой женщины и гранд-дамы, только год спустя после нашей повторной встречи. И секс с ней тоже оказался чудо как хорош. Никакого сравнения с моей тогдашней женушкой, юной грымзой Кристиной, которая, казалось, лишь покорно терпит мои приставания и иногда, по большим праздникам, снисходит к ним с кислой улыбкой. Изменять двадцатипятилетней девчонке с женщиной, почти в два раза ее старше — только по беглому взгляду может показаться странным. Но вы только сопоставьте ту юную жену — и эту умудренную любовницу. Ту ленивую избалованную хабалку — и эту динамичную, опытную, сексапильную взрослую женщину. Да если б вы только глянули на них или хотя бы представили обеих рядом, у вас бы отпали все сомнения, кого выбрать.
Когда я начинал по второму кругу свой заход над Любой Бобылевой, я думал: это — тот гештальт, который, как модно говорить сейчас, нам обоим с ней надо закрыть. Значит, мы чего-то не доделали тогда, почти три десятилетия назад, — и вот сейчас, наконец, все меж нами проясним, все точки над i поставим — и перевернем прожитую, наконец, страницу навсегда. Однако не тут-то было! Сначала, как я обмолвился, мне по новой пришлось долго Любки добиваться.
— Почему ты так меня мурыжила? — спросил я ее потом. — В отместку за старое?
Она пояснила:
— Нет, когда мы с тобой во второй раз встретились, я пребывала в отношениях с другим человеком и хотела оставаться максимально честной по отношению к нему. И к тебе.
Вдобавок мне настолько понравилось спать с ней! Настолько Любовь Бобылева, достигнув известного возраста, оказалась податлива, легка, настолько угадывала все мои желания и потребности, настолько я чувствовал себя с ней легко, свободно, уверенно!
Потом она уехала в Англию на годичную стажировку, я мотался туда к ней, мы плавали на катере по Темзе, ходили на футбол на стадион «Уэмбли», в Ковент-Гарден на балет, на мюзиклы. Отношения мои с Кристей совсем испортились. Я с трудом ее терпел. Наконец я предложил ей развестись — она засмеялась мне в лицо:
— Пожалуйста, давай! Но я отберу у тебя половину. Как минимум половину. Половину дома в Листвянке, и бизнеса, и двух квартир в Москве, и той, что в Питере, и летнего жилья в болгарском Поморие.
Я не готов был на жертвы. И когда я пересказал своей возлюбленной отказ, что дала моя хабалка-жена, та только улыбнулась:
— А давай ее убьем.
— Убье-ем?! — В принципе я ничего не имел против, моральных устоев во мне к настоящему времени оставалось немного, но когда идешь на мокрое дело, всегда есть шанс, что тебя разоблачат. А когда муж вдруг избавляется от жены, подозрения всегда падают первым делом именно на него — и довольно часто поделом.
А Любовь моя лишь улыбнулась:
— А мы совершим идеальное убийство. Которое никто не сможет раскрыть и в котором подозрение ни разу не падет ни на тебя, ни на меня.
Потом, еще спустя много месяцев — нет, мы никуда не торопились, — Люба изложила мне свой план. И, да, он действительно выглядел завлекательным. Потому что шансов определить, кто настоящий организатор, и впрямь имелось очень немного.
— Знаешь анекдот? — начала свой рассказ моя доктор меднаук. — Психотерапевт спрашивает у пациента: «Вы о самоубийстве думали?» — «Нет». — «А зря, батенька, надо бы…» Так вот: ты знаешь, с каким контингентом я работаю, — нашептывала мне моя подельница Бобылева. — Шизофрения, биполярные расстройства, депрессии. У семидесяти процентов — болезненная тяга к самоубийству. Но эвтаназия у нас запрещена, иначе все они выстроились бы в очередь в соответствующие клиники. Поэтому достаточно предложить подобным пограничным типам сделку: каждый из них убивает кого-то другого. А за это — кто-то третий убивает его самого. Какие преимущества перед традиционным суицидом? Во-первых, никаких моральных страданий — самоубийство в иудейско-христианской культуре, характерной для нашего общества, излишне стигматизируется. А тут — каждый становится жертвой неумолимой, посторонней силы. К покойному обеспечено всеобщее сочувствие, разрешено отпевание в церкви, любая страховая контора не откажет в выплате. Я подберу для тебя подходящих кандидатов. А далее — твоя епархия. Ведь у тебя по долгу службы имеется и навык, и опыт — входить в доверие, вербовать. Вдобавок ты ведь, дорогой мой, сейчас, кроме прочего, занимаешься ивентами: организацией празднеств, загородных увеселений — так? В клубе загородном вечеринки-маскарады устраиваешь?
Я кивнул.
— Как вариант, — продолжала Любовь моя, — можно представить дело, будто существует якобы некий клуб самоубийц. Его, дескать, посещают люди, которые хотят покончить с собой. И им там — помогают. Устраивают так, что с ними расправляются другие. Только фактически никакого клуба не будет — точнее, он будет существовать лишь в воображении тех персон, на кого я тебе укажу. Они станут считать, что да — есть, дескать, такая организация, однако вряд ли кто-то о ней расскажет, потому что все они довольно скоро отойдут к Господу. А для пущей привлекательности бизнес-проекта в качестве бонуса можно обещать пайщикам-концессионерам не просто смерть — знаешь, как в церквах просят: быструю, мирную и непостыдную, но нечто гораздо большее: смерть в момент пика наслаждения, наибольшей радости, торжества. «Тот, кто с нами, умрет с улыбкой на губах!» Могли бы такой слоган запустить, когда б наше дело было легальным. Да, ведь у каждого индивида собственное представление о наивысшем счастье. Какое у кого конкретно, я тебе скажу одновременно с фамилиями кандидатов, это можно определить по психотестам. Для одного, бабника и сибарита, счастье — высшие судороги любви. Для другого, человека азартного и честолюбивого, — выигрыш крупного приза или победа в соревновании. Для многих женщин счастье — когда возлюбленный делает предложение, вручает кольцо… А уж мы с тобой из этих потенциальных самоубийц составим цепь, в которой каждый последующий будет убирать предыдущего.
— Да, но при чем здесь Кристина?
— При том, что начнется эта цепочка — на твоей жене. А дальше мы расположим еще несколько звеньев, чтобы запутать следы. Притом никто из этого клуба самоубийц не будет знать и ведать ни о том, кто еще входит в ту цепь, ни о подлинной цели клуба.
Потом мы с Любой стали готовиться — тщательно и не спеша.
Первым (и самым главным для меня) звеном Любовь моя Михайловна определила давнего своего пациента, чиновника от энергетики Игоря Порецкого. У товарища два года назад умерла жена, тогда же он лечился у моей Любочки от депрессии.
— Для того чтобы подтолкнуть его к суициду, — сказала моя возлюбленная, — я подделала данные анализа крови в нашей клинике. По всем параметрам — у него цирроз, терминальная стадия, и, значит, жить ему все равно недолго.
Я засомневался:
— А справится ли? Такой вахлак, чиновник, инженер, с депрессией в анамнезе — наверняка никогда даже ни одной курице башки не срубил, а ты предлагаешь ему убить молодую девушку!
— Ты даже не представляешь себе, — возразила она, — на что способен человек, которого ты сумеешь освободить от моральных устоев. Ему ведь все равно умирать, и довольно скоро. Так почему бы не дать ему шанс — помочь уйти еще кому-то? Захватить с собой на тот свет? А потом: я ведь тебе только укажу кандидата. Дальше — действуй сам. Ведь ты же владеешь искусством вербовки. Вот и внуши человеку, что один раз убить — хорошо и правильно. И если он справится со своим заданием, то взамен сам отойдет в мир иной в максимально прекрасный, благоприятный момент.
Потом от нас с Любой потребовалось составить цепочку, синхронизировать все убийства по времени. И тут, конечно, непросто было: устроить так, чтобы одно преступление цеплялось за другое, и никто случайно не забежал вперед и не опередил следующего в цепи, а все действовали последовательно, один за другим: дедка — за репку, бабка — за дедку, внучка — за бабку, Жучка — за внучку.
Порецкий в моем представлении оказывался самым слабым звеном — получалось, что я подговариваю его убить свою собственную жену, как-то выходило слишком близко и очень стремно. Поэтому я вербовал его, загримировавшись до неузнаваемости. И в клуб в Ивкино не возил — санаторий ведь тоже слишком легко со мной, постоянным арендатором, связать. Мы с ним просто познакомились однажды в баре — и я понял, кстати, что он ходок и бабник, на чем, значит, легче всего к нему подобраться. И именно я предложил своей возлюбленной Любке Бобылевой, что исполнительницей номер два (и, соответственно, жертвой номер три) должна стать сексуальная наживка, лишенная моральных устоев. А Любовь моя Михайловна немедленно откликнулась: у меня, говорит, есть такая, работала в моей клинике медсестрой, зовут Ольга Мачникова. И ей как раз, очень удачно, совсем недавно диагноз поставили, не смертельный, однако крайне неприятный и неизлечимый: рассеянный склероз. А я, сказала, понимаю ее психотип, вижу, что девушка беспринципна и безжалостна, поэтому даю тебе карт-бланш на вербовку — только в постельку к ней не прыгай.