Дождь не разогнал репортеров. Они бросились к Мэри, как только она вылезла из такси перед зданием суда. Журналистов было не меньше сотни: мелькали логотипы Эй-би-си, Си-эн-эн, местных каналов. И подумать только, чтобы добиться такого интереса к своей персоне, ей потребовалось всего лишь позволить убить себя — почти.
— Мэри! Мэри! На секунду.
— Мэри, вы знали человека, который вас похитил?
— Мэри, правда ли, что все это связано с Сараконе?
— По окончании суда. До этого никаких комментариев, — отмахивалась Мэри от микрофонов, тянувшихся к ней на длинных штативах. — Никаких комментариев. Спасибо.
Она пробилась к высокому кирпичному зданию, проскочила, пригнув голову, его вестибюль и наконец оказалась в зале суда.
Зал суда был огромный — длинные скамьи из темного дерева и судейское возвышение в тон, над которым словно светилась огромная позолоченная печать судов Соединенных Штатов. Однако этот огромный зал, казалось, того и гляди лопнет по всем своим федеральным швам. Все скамьи были забиты пришедшими на слушание людьми.
Мэри ступила на синюю ковровую дорожку в центральном проходе, и зал мгновенно загудел. Весь circolo, все как один, замахали руками, приветствуя ее. Мэри кивнула в ответ и прошла к предназначенному для представителей истца столу, за которым уже сидела Джуди — в черном костюме, с подведенными, что случалось редко, глазами и аккуратно уложенными волосами.
— Какая ты хорошенькая, — прошептала, усаживаясь, Мэри, и Джуди улыбнулась в ответ.
— Как тебе нравится роль первой скрипки?
— Ужас.
— Главное — размажь их по стенке.
Девушки повернулись к столу ответчика, за которым сидел пожилой адвокат, а рядом с ним — Джастин Сараконе. Оба были в дорогих черных костюмах, блестящих черных ботинках, белых сорочках и шелковых галстуках. Единственное различие между ними, которое бросалось в глаза, — распухшая губа Джастина.
Мэри улыбнулась:
— А неплохо я поработала.
— Ты у нас настоящий мужик. Кстати о мужиках, босса-то нашего ты уже видела? Третий ряд, середина.
Мэри опасливо оглянулась. Бенни в фирменном костюме. С фирменной прической. И фирменным яростным взглядом.
— Я уже уволена? — состроив кислую гримасу, спросила она.
— Только не на этот раз. Она чувствует себя виноватой в том, что тебя чуть не убили, можно сказать, из-за нее.
Внезапно слева от судейского возвышения отъехала в сторону панельная дверь, из нее вышел и занял свое место под государственным флагом помощник судьи.
— Прошу всех встать в знак уважения к ее чести Лайзе Геммилл, — громко потребовал он; все встали.
Судья Геммилл кивком поздоровалась с залом, быстро прошла к своему месту и села.
— Доброе утро, мисс Динунцио, мистер Рович. — Судья обвела глазами зал и осталась явно не довольна тем, что увидела. — Леди и джентльмены, я буду требовать сегодня порядка в зале суда. — Она посмотрела на Мэри: — Вы подательница ходатайства, мисс Динунцио. Прошу вас, начинайте.
— Благодарю, ваша честь.
Мэри взяла со стола документы и поднялась на подиум, к кафедре, стараясь не думать о том, что на нее сейчас устремлены взгляды пяти миллионов человек.
— С разрешения суда, ваша честь, я — Мэри Динунцио — представляю здесь фонд наследуемого имущества Амадео…
— Brava!
— Bravissima!
— Давай, Мэри!
Весь circolo завопил и зааплодировал, насмешив этим остальную часть зала.
Бум! Бум! Судья Геммилл, нахмурившись, забила по столу судейским молотком.
— Порядок в зале! К порядку! — Она подождала, пока все умолкнут, и обратилась к Мэри: — Мисс Динунцио, поскольку здесь сегодня очень много людей, нам, возможно, лучше прибегнуть к сокращенной процедуре. Я внимательно прочитала поданные вами в суд документы, и у меня возникло несколько вопросов. Вы предстали сегодня передо мной в надежде на получение срочного судебного запрета. Такой запрет устанавливается судом до начала полноценного судебного процесса, и я вправе наложить его, не прибегая к подробному разбирательству. Однако основания, при которых он налагается, должны быть очень серьезными. — Судья Геммилл бросила на Мэри острый взгляд поверх очков. — Вам известны нормы, которыми руководствуется суд при вынесении судебного приказа о временном запрете?
— Да, ваша честь. — Мэри облизала пересохшие губы. — Суд обязан решить, имеются ли у подателя ходатайства разумные основания для надежды выиграть дело по существу, а также решить, не нанесет ли отказ в удовлетворении ходатайства непоправимого ущерба истцу, не нанесет ли удовлетворение ходатайства еще более непоправимый ущерб ответчику и послужит ли таковой запрет подлинным интересам общества.
— Совершенно верно. — Судья Геммилл указала на стопку представленных Мэри документов. — Ваше краткое изложение дела составлено очень хорошо, и все ваши аргументы, относящиеся к непоправимому ущербу, мне понятны. Однако главная проблема состоит в том, существует ли вероятность выигрыша вами дела по существу. И я не уверена, что ваше ходатайство удовлетворяет этому важнейшему требованию. Насколько я понимаю, ваши затруднения по части доказательств состоят в том, что предположительный обман патентного управления произошел десятилетия назад, а оба держателя патента, реальный, Джованни Сараконе, и потенциальный, ваш клиент Амадео Брандолини, теперь уже мертвы, и в этой связи я просто не вижу, как вы сможете доказать то обстоятельство, что мистер Сараконе незаконно присвоил изобретение мистера Брандолини.
— Ваша честь, я согласна с тем, что обладаю лишь косвенными доказательствами, и все же они устанавливают тот факт, что именно мистер Брандолини создал рисунки крышки палубного люка, идентичные тем, которые в конечном итоге оказались приведенными в патентной заявке мистера Сараконе. Я доказала также, что эта заявка была подана через десять дней после того, как мистер Брандолини скончался от удушения, предположительно — покончил с собой путем повешения. И я доказала, что в день смерти мистера Брандолини они с мистером Сараконе работали в поле вдвоем. Рядом никого больше не было.
— Возражение, ваша честь! — гаркнул Рович, и судья Геммилл сказала:
— Принимается к сведению. — И она снова повернулась к Мэри: — Как вы сможете доказать, что эти рисунки выполнены мистером Брандолини, а не мистером Сараконе?
Мэри сглотнула:
— Ваша честь, рисунки находились в бумажнике мистера Брандолини. Как следует из моего письменного, подтвержденного присягой заявления, эти рисунки видела моя коллега Джуди Кэриер. Я получила их от представлявшего интересы мистера Брандолини Фрэнка Кавуто, который был убит на прошлой неделе.
По залу прокатился шумок, который судья Геммилл утихомирила одним взмахом брови.
— Мистер Брандолини подписал виденные вами рисунки или обозначил их принадлежность ему иным способом?
— Нет, ваша честь. Он не умел ни читать, ни писать.
Судья Геммилл сняла очки.
— Не является ли в таком случае равно возможным, что рисунки были выполнены мистером Сараконе?
— Нет. Рисунки изображали крышку палубного люка, которая предназначалась для использования на рыболовецких судах. В то время когда было сделано это изобретение, мистер Сараконе владел разъездным торговым ларьком. Рыбаком он никогда не был. Напротив, мистер Брандолини к этому времени прожил целую жизнь как рыбак. И владел тремя рыболовецкими судами.
— А как суд сможет убедиться в этом, адвокат?
— Да это же все знают! — в отчаянии выпалила Мэри, и circolo разразился бурной овацией.
— К порядку! — Судья Геммилл заколотила молотком.
— Ваша честь, — продолжала Мэри, — если бы Фрэнка Кавуто не убили, у меня имелись бы доказательства того, что Амадео Брандолини был рыбаком. Если бы рисунки не были похищены, я могла бы доказать вам, что они существуют. Если бы Кейше Грейс не перерезали горло, я могла бы доказать, что Джованни Сараконе практически признался на смертном одре в убийстве Амадео!
— Возражение! Возражение! — завопил Рович.
Джастин Сараконе от возмущения вскочил с места.
— К порядку! К порядку! К порядку!
— Мэ-ри! Мэ-ри! Мэ-ри! — скандировал circolo.
Бум-бум-бум!
— Сядьте! Сядьте сию же минуту! — кричала судья Геммилл.
Мэри, не понимая, к кому обращается судья, обернулась. Люди в зале шумели, но при этом все сидели на своих местах.
Кроме одной женщины.
Посреди зала стояла, подняв руку, миссис Найквист. Синие глаза ее сияли, губы изгибались в ласковой улыбке. Она стояла, гордо выпрямив спину. Мэри не верила своим глазам.
— Мэри! — громко позвала миссис Найквист. — Можно вас на минутку?
— Да что же тут такое творится? — крикнула судья Геммилл.
В зале снова поднялся шум, все вытянули шеи, чтобы получше разглядеть происходящее. Мэри вышла в зал и торопливо направилась к миссис Найквист.
— Как вы здесь оказались? — недоумевала она.
— Взгляните вот на это, милочка, — вместо ответа попросила миссис Найквист, протянув ей несколько листков бумаги.
— Мисс Динунцио! К порядку! Помощник! — кричала судья Геммилл, однако Мэри, держа в одной руке бумаги, вцепилась другой в рукав помощника судьи, вознамерившегося вывести миссис Найквист из зала.
— Ваша честь, я вызываю миссис Элен Найквист для дачи свидетельских показаний.
— Возражение! — воскликнул Рович.
Репортеры лихорадочно застрочили в блокнотах.
— Принимается, — объявила судья Геммилл и ударила в подтверждение молотком.
— Ее имя отсутствует в списке свидетелей, — заявил Рович. — Мы не можем выслушать ее. Сторона ответчика не была уведомлена о ней должным порядком.
Мэри, тем временем уже вернувшись за кафедру, снова воззвала к судье:
— Ваша честь, миссис Найквист из Бьютта, и я понятия не имела о том, что она появится здесь сегодня. Я составила список всех своих свидетелей и лично доставила копию его ответчику.
— Доставила? — Джастин Сараконе снова вскочил на ноги. — Да ты же меня избила!