Я думал о нем, навещая маму в больнице и на заседаниях редколлегии, машинально вычерчивая в блокноте человеческие фигурки. Я помнил о нем, когда ехал в метро или листал восхитительные иллюстрированные тома в своем любимом книжном магазине «Ассулин». Я представлял себе эти секунды, когда встречался с друзьями в бистро «Палетт», и вечером, засыпая в своей постели.
Мысли об этой встрече сопровождали меня каждый день, где бы я ни был. Я жил, как актер накануне премьеры.
Несколько раз я брался за телефон, чтобы услышать голос Орели Бреден и как бы мимоходом пригласить в кафе. Но так и не решился набрать ее номер, потому что боялся отказа. Ведь она не звонила мне с тех пор, как мы «случайно» встретились возле ее дома. А потом Адам назначил ей свидание от имени Роберта Миллера.
Отправляясь сегодня в ресторан «Время вишен» с букетом роз и бутылкой вина «Креман», я волновался как никогда. И сейчас, стоя под окном ее ресторана, я пытался придать своему лицу непринужденное и не слишком радостное выражение. Я просто зашел поздравить Орели Бреден с днем рождения. Что может быть естественней?
Будучи уверен, что мадемуазель Бреден в ресторане одна, я довольно громко постучал в стекло. Сердце мое колотилось.
Я увидел ее удивленное лицо, а потом дверь открылась и Орели Бреден вопросительно посмотрела мне в глаза:
— Что вы здесь делаете, месье Шабане?
— Поздравляю вас с днем рождения, — ответил я, протягивая ей букет. — Любви, счастья и исполнения всех желаний!
— О, это очень мило с вашей стороны, месье Шабане. — Она взяла цветы обеими руками, а я тем временем проскользнул в ресторан.
— Вы позволите мне побыть с вами минутку?
Я сразу заметил в нише у окна накрытый стол и уселся на деревянный стул возле входа.
— Видите ли, утром, случайно взглянув на календарь, я вдруг вспомнил, какой сегодня день, и решил порадовать вас букетом цветов. — Торжествующе улыбаясь, я поставил на стол бутылку «Кремана». — Ведь я предупреждал, что могу как-нибудь у вас появиться. И вот — вуаля! — я здесь. — Я всплеснул руками.
— Да, вы здесь, — задумчиво повторила она, будучи, очевидно, не в восторге от моего внезапного появления. Потом смущенно взглянула на розы и понюхала. — Замечательный букет, месье Шабане… но… ведь ресторан сегодня закрыт.
— Я совсем об этом забыл! — воскликнул я, хлопнув себя ладонью по лбу. — Значит, нашу встречу можно считать большой удачей. И все-таки, что вы здесь делаете в свой день рождения? Или решили поработать тайком? — Я рассмеялся.
Она повернулась и вытащила из-под барной стойки большую стеклянную вазу:
— Разумеется, нет.
Орели направилась на кухню, чтобы налить в вазу воды. Я заметил, как порозовели ее щеки. Вернувшись, она поставила мой букет на столик возле кассы и телефона.
— Ну… большое спасибо, месье Шабане, — выдохнула она.
Я встал:
— Значит ли это, что вы выставляете меня на улицу и отказываетесь выпить со мной за свое здоровье? Это жестоко.
Она улыбнулась:
— Боюсь, у нас нет времени на это. Вы явились очень некстати, месье Шабане. Мне жаль. — Она сложила ладони, на ее лице появилось сочувственное выражение.
Я сделал вид, что только сейчас заметил накрытый в нише стол.
— О-ля-ля! Да вы кого-то ждете! Похоже, здесь все готово для романтического вечера. — (Ее темно-зеленые глаза засверкали.) — Кто бы он ни был, я ему завидую. Вы сегодня прекрасно выглядите, Орели. — Я провел рукой по бутылке, которая все еще стояла на столе. — И когда же придет ваш гость?
— В восемь часов, — ответила она, пригладив волосы.
Я посмотрел на часы. Четверть восьмого. С минуты на минуту будет звонить Адам.
— Что ж, мадемуазель Бреден, мы еще успеем выпить с вами по бокалу, — продолжал уговаривать я. — Сейчас только четверть восьмого, через десять минут я исчезну. Итак, я открываю бутылку.
Она улыбнулась. Я знал, что она сейчас скажет:
— Ну хорошо. Только десять минут.
Я полез в карман брюк за штопором.
— Видите? — шутил я. — Я и инструмент приготовил.
С легким хлопком пробка выскользнула из горлышка.
Я разлил вино по бокалам, которые Орели поставила на стол.
— Итак, будьте здоровы!
Мы чокнулись. Я пил «Креман» большими глотками, стараясь казаться спокойным. Я боялся, что она услышит удары моего сердца, которое стучало, как молот. Обратный отсчет пошел. Сейчас раздастся звонок, и тогда станет ясно, лишний я здесь или нет. Я пристально смотрел то на свой бокал, то на красивое лицо Орели.
— Вы пропали всего на две недели — и вот уже у вас новый поклонник, — заметил я, потому что надо было что-нибудь сказать.
Она покачала головой и покраснела.
— Я его знаю? — не отставал я.
— Нет.
И тут зазвонил телефон. Мы оба посмотрели в его сторону, но Орели, похоже, и не собиралась брать трубку.
— Вероятно, кто-нибудь решил зарезервировать стол, — сказала она. — Мне нет необходимости подходить, автоответчик включен.
Послышался щелчок, объявление автоответчика, а затем раздался голос Адама:
— Добрый вечер, это Адам Голдберг. У меня сообщение для Орели Бреден. Я литературный агент Роберта Миллера и звоню по его поручению. — (Я заметил, как сразу побледнела Орели.) — Мне следовало бы сказать вам об этом лично, но… в общем, мистер Миллер просил передать, чтобы сегодня вы его не ждали. Ему жаль, что так получилось. — Слова Адама, как камни, падали в пространство зала. — У него… голова идет кругом. Вчера вечером неожиданно нагрянула его жена и, судя по всему, хочет у него остаться. Думаю, им есть о чем поговорить друг с другом. — На некоторое время Адам замолчал. — Мне неприятно посвящать вас в его семейные дела, но для мистера Миллера очень важно, чтобы вы знали: он отменяет вашу встречу по действительно серьезной причине. Он просил передать, что очень сожалеет об этом и надеется на понимание.
Адам подышал в трубку еще несколько секунд и попрощался. Орели Бреден стояла как громом пораженная. Она так крепко вцепилась в бокал, что, казалось, вот-вот раздавит его пальцами.
Она смотрела на меня, а я на нее, и мы оба молчали. Потом она раскрыла рот, как будто собиралась что-то сказать, но не произнесла ни слова. Вместо этого она залпом выпила вино и прижала пустой фужер к груди. Я уставился в пол.
— Да… — наконец выдавила из себя Орели.
Ее голос дрожал.
Я поставил свой бокал на стол. На какое-то время я почувствовал себя подлецом. Однако, вспомнив выражение: «Король умер, да здравствует король!» — решил действовать.
— Так вы должны были встретиться с Миллером? — спросил я. — Один на один и в день вашего рождения. — Я сделал паузу. — Не слишком ли много ему чести? Я имею в виду, вы ведь совсем его не знаете.
Она не отвечала. Потом у нее в глазах появились слезы. Она быстро отвернулась от меня и подошла к окну.
— Я не знаю, что вам сказать, милая моя Орели. Это просто… ужасно… ужасно.
Я встал за ее спиной. Она плакала. Я осторожно положил руку на ее вздрагивающее плечо.
— Мне жаль. Боже, как мне жаль, Орели.
Я с удивлением заметил, что говорю чистую правду. Ее волосы пахли ванилью, и больше всего мне хотелось сейчас отвести их в сторону и поцеловать ее в затылок. Однако вместо этого я продолжал успокаивать ее, поглаживая по плечам.
— Орели, не плачьте, прошу вас, — шептал я. — Я знаю, это больно, когда тебя вот так обманывают… Но все ведь хорошо… хорошо.
— Миллер уже звонил мне, — всхлипывала она. — Он хотел меня видеть и сказал мне столько приятного… И я все приготовила, решила посвятить этот вечер ему… После письма я думала… я что-то для него значу. Он делал такие намеки, вы понимаете?.. — Она резко повернулась и посмотрела на меня заплаканными глазами. — А сейчас вернулась его жена, и я чувствую себя… чувствую себя… ужасно…
Она сложила ладони. Я взял ее за руки.
Прошло некоторое время, прежде чем она успокоилась. Мне хотелось остаться с ней, утешить ее, протягивая один платок за другим. Я надеялся, она никогда не узнает, почему я оказался здесь именно в этот момент, когда Роберт Миллер навсегда исчез из ее жизни.
Потом мы просто сидели друг против друга. Она подняла на меня глаза и спросила:
— У вас не найдется сигареты? Думаю, это то, что мне сейчас нужно.
— Да, конечно.
Я протянул ей пачку «Голуаз». Она взяла сигарету и задумчиво на нее посмотрела:
— Последний раз я курила «Голуаз» с миссис Динсмор на кладбище. — Орели улыбнулась и продолжила больше для себя самой: — Узнаю ли я когда-нибудь, что же стоит за его романом?
— Может быть, — ответил я, поднося ей спичку. — Но только не сегодня.
Ее губы почти коснулись моего лица. Потом Орели откинулась на спинку стула и выдохнула струйку дыма.
— Нет, — решительно возразила она. — О встрече с писателем мне придется забыть.
Я сочувственно кивнул и подумал, что у мадемуазель Бреден именно сейчас появилась неплохая возможность отужинать с писателем, пусть даже и не с Робертом Миллером.
— Знаете что? — сказал я ей. — Не вспоминайте вы этого Миллера, который, очевидно, сам не знает, чего хочет. Ведь все дело в книге, так? Этот роман помог вам забыть свои горести, он словно с неба свалился, чтобы спасти вас. Я считаю, что это здорово!
Она застенчиво улыбнулась:
— Да, вероятно, вы правы. — Потом выпрямилась и долго вглядывалась в меня. — Все-таки я рада, что вы оказались здесь, месье Шабане.
Я взял ее руку:
— Моя дорогая Орели, вы и представить себе не можете, а как я счастлив оказаться сегодня здесь. — Я поднялся. — Ну а сейчас мы отметим ваш день рождения. Я не позволю вам так сидеть и хандрить. — Я налил ей еще вина. Она залпом осушила бокал и решительно поставила его на стол. — Вот это правильно, — одобрил я и взял ее за плечи. — Вы позволите проводить вас к столу, мадемуазель Бреден? Если вы откроете мне, где хранятся ваши вкусности, я сам принесу и еду, и напитки.
Разумеется, Орели не упустила возможности собственноручно навести последние штрихи в своем меню. Тем не менее я прошел с ней на кухню, где она велела мне открыть бутылку красного вина и приготовить салат в большой фаянсовой миске. А сама тем временем поджарила кубики ветчины на маленькой сковородке. Впервые оказавшись на ресторанной кухне, я глазел на восьмиконфорочную плиту и многочисленные горшки, сковородки и ковши, развешанные вокруг нее на расстоянии вытянутой руки.