Я засмеялась серебристым колокольчиком. Теперь я могу выбирать. Теперь я живу!
– Я бы начала с поцелуя любви, а дальше – как пойдёт! – застенчиво улыбнулась я и подмигнула покрасневшему Ипполиту.
Сказка рядом
– Вот он мир! Весь-весь наш! Смотрите, золотые деревья! Волшебная стрекоза! Последняя ромашка! А это кто? Правильно, наша знакомая жаба! Вчера виделись! Здравствуй, Агафья, как дела, не мёрзнешь? – я бежала по осеннему полю и радостно выкрикивала приветствия всем знакомым. Дети не отставали и так же приветствовали всех на своём пути.
Осенние каникулы на воле, разве это не подарок судьбы? Ласковое, ещё тёплое солнце щедро делилось своими последними лучами, безмятежный, синий в паутинку небосвод тревожили только пролетающие самолеты и редкие утки, подтягивающиеся к общей стае на озере. А вокруг стояли леса: золотые, багряные, зеленовато-рыжие… Поля дополняли их своей пустотой и умиротворением. Сухоцветы светились на них каким-то особым, спокойным светом, а редкий, запоздалый цветок удивлял и радовал глаз. Воздух был свеж и звенел от тишины – дачников было мало, почти все разъехались.
Тишина эта была необычайно вкусной и многозначительной, потому что после суеты большого города её можно было наполнить чем угодно. Дети резвились от души и заполняли собой всё это величественное, нарядное пространство и всю тишину. Это было праздником жизни и нисколько не раздражало. Напротив, хотелось присоединиться к ним и дурачиться так, словно наступил последний день моей жизни, самый, самый важный день. И я запела. Поле молча внимало мне, захватывая каждый звук и разнося его над усталыми травами. Лес возвращал мне слова, будто подпевая и подхватывая незамысловатый мотив. Воля, жизнь, природа – что может быть прекраснее!?
И я принялась танцевать. Берёзки слегка покачивались на ветру, будто вторя моим движениям. Всё радовалось нам и принимало нас так, будто только и ждало нашего появления. Вдруг я увидела её, едва не забывшись в своём спонтанном танце и чуть не растоптав.
– Девочки, смотрите! Кто это? – указала я на большую, чёрную гусеницу, покрытую длинным, густым мехом, красиво блестевшим на солнце.
– Гусеница! В октябре? Мама, да она подготовилась к зиме! Какая шубка! – воскликнула средняя дочка.
– Да! Именно так! А знаете, как её зовут? Это меховая Агнесса! Хотите услышать её историю? – хитро сощурилась я.
– Да-да! Хотим! Расскажи нам про меховую Агнессу! – закричали девочки хором.
– Тогда слушайте! Жил-был кузнечик, обычный, зелёный такой, стрекочущий на лугу летом. Во всём он был как все кузнечики. Кроме его любви к спорам. Спорил он по любому поводу и со всеми подряд. С утра до вечера Антон стрекотал и в перерывах между своими трелями спорил с жуками-навозниками, бабочками-однодневками, пауками-сенокосцами, пробегающими мимо муравьями и даже с медоносными пчелами. Он так привык спорить и упрямиться, что по-другому уже разговаривать попросту не умел. И вот однажды он встретил Её. Она летела, грациозно порхая от цветка к цветку, лёгкая и прекрасная. Ба-бо-чка. Лимонница редкого зелёного оттенка. Антон замер и забыл, о чём он стрекотал прежде. Он почти лишился дара речи, когда услышал Её нежный, хрустальный голосок:
– Простите, можно присесть на Ваш листок? Я очень устала!
– К-к-конечно! Садитесь и отдыхайте на здоровье! – заикаясь ответил Антон.
– Благодарю Вас! Вы очень любезны! Меня зовут Агнесса, а Вас? – вежливо проговорила бабочка и устроилась неподалеку от кузнечика.
– А меня… меня зовут Антон… У Вас красивые крылышки! – протараторил он и покраснел, если такое вообще возможно у кузнечиков.
– Спасибо! Моя мама очень любила цветы огородных растений и загадала, чтобы я была похожа на лист капусты, – просто ответила Агнесса и принялась осторожно чистить свой хоботок.
– Как это? Ей нравились зелёные овощи и оттого Вы зелёного цвета, вместо палитры жёлтого, как у всех лимонниц? – удивился Антон и закусил привычные удила.
– Да, так и было! – ни о чём не подозревая, подтвердила Агнесса.
– Но этого не может быть! Видовое разнообразие, конечно, да, но такие быстрые мутации внутри вида, да ещё силой мысли – этого быть не может! – авторитетно заявил кузнечик.
– Как это не может? А я как же? Я вот, живой пример! И мама мне рассказывала… – начала было бабочка.
– Чепуха! Это Ваше воображение, не более того! В науке всё строго и рационально! Вам просто хочется верить в это, вот и всё! – отрезал Антон с видом знатока.
– Может, я тогда просто плод воображения? Вашего, например? – усмехнувшись ответила Агнесса.
– Нет, тут я могу подтвердить всё своими органами чувств, а это объективная информация! – напыщенно ответил кузнечик.
– Что ж, раз Ваши чувства дают объективную информацию, а мои нет, я, пожалуй, полечу дальше! И найду того, кто поверит, что мои детки будут одеты в роскошные меха и не будут бояться холодов! К тому времени, как они появятся, Вы будете дряхлым, засыпающим старичком. Но это неважно, прощайте! – с достоинством ответила бабочка и улетела. Антон хотел было сказать что-то остроумное и злое, как обычно, но слова застряли у него в горле. Так и пиликал он на своей ноге-скрипочке до самого вечера, ни с кем не обмолвившись и словечком. А в голове его крутилась одна и та же мысль: «Дурень, ты, дурень, и кому ты нужен со своей объективностью?»
Так прошло лето. Больше Антон ни с кем не спорил, а лишь задумчиво стрекотал дни напролет. Он не встретил своей пары, не создал семью, но и не спорил. Он просто пиликал и думал. Вот и наступил конец августа. Ночи стали ощутимо холоднее, часть букашек куда-то попряталась, часть и вовсе сгинула. Кузнечиков почти не стало, и лишь один Антон сидел и пиликал на опустевшем поле. Вдруг его взгляд зацепил нечто необычное, явно не вписывающееся в привычный пейзаж. Как это было однажды, с той нежно-зелёной, изысканной бабочкой. По соседней травинке ползла чёрная как смоль гусеница, одетая в густой, блестящий мех.
Он был длинным и тёплым, да и птицам, очевидно, не пришелся по вкусу. Поэтому гусеница ползла и распевала весёлые песни, беззаботно и легко. Антон, едва завидев её, сначала вовсе остолбенел, но потом собрался и всё-таки спросил:
– Простите, кто Вы?
– Я? Я – меховая Агнесса, дочка прекрасной лимонницы. Кстати, она передавала Вам привет! Так и сказала, что на этом самом месте будет сидеть старый кузнечик, который любит спорить и ни во что не верит. Мама сказала, Вы утверждали, что ни её, ни меня быть не может. Я долго смеялась, но обещала проползти мимо Вас, а то скоро холода, лету конец. А мне и не холодно!
– Вы – дочка Агнессы? – дрожащим голосом произнёс Антон.
– Да, это я! И я думаю, что весной я буду самой первой и самой яркой бабочкой! Жаль только, что Вы этого уже не увидите! Благодаря мамочке, я переживу холода! Кстати, она просила передать, что решила быть счастливой, а не правой, и никогда в своей жизни ни с кем не спорила, наверно, поэтому у неё был такой счастливый брак! У меня очень много сестрёнок и братишек, и все меховые! Всего хорошего! – весело ответила меховая Агнесса и, напевая ту же задорную песенку, поползла дальше.
Антон перестал стрекотать и долго смотрел вслед меховой, весёлой Агнессе. А был ли он счастлив? Особенно от того, что спорил с красивыми бабочками? Трудно сказать, но, наверное, он знал ответы, да только никому не сказал. Потому что все его друзья давно разбежались от его бесконечной любви к спорам и правоте. А меховая Агнесса перезимовала и весной превратилась в яркую, счастливую бабочку. И все её детки, и детки её деток с тех пор носят меховые, лоснящиеся на солнце шубки. Потому что им так нравилось, просто, без объективных на то причин.
– О, да меховая Агнесса модница и счастливица! – проговорила средняя дочка.
– Мне жаль Антона… – со слезами в голосе произнесла её младшая сестра.
– Да, меховая Агнесса и впрямь как решила жить, так и стала! Счастливый выбор! Я тоже думаю, что Антон был несчастен, но ведь он сам выбрал споры, разве нет? Что ж тут поделаешь, вот так он распорядился своей жизнью. Но, главное, что бы мы так не делали, как считаете? – ответила я обеим сразу.
– Да! Мы будем красивыми и счастливыми, как меховая Агнесса! Побежали к озеру! – закричали девочки и понеслись во весь опор, свободные и радостные.
– Спасибо, меховая Агнесса, твоя история бесценна! – тихо произнесла я опешившей от шума и топота гусенице и убежала следом за дочерьми.
«Странно, из-за чего весь сыр-бор? Чем всем так привлекателен мой мех!? Я ж такая не одна! И чего они там себе напридумывали?» – подумала Агнесса и весело поползла своей дорогой. Знакомый жук обещал ей последние одуванчики на этом поле, разве это не счастье?
На озере нас встретила зеркально-гладкая вода цвета кобальта. Желтые листья вокруг и чистая лазурь неба только подчёркивали этот удивительный цвет озера. Словно опрокинутое небо смотрело на нас. Девочки замерли и уставились на круги, расходящиеся по воде. Последние водомерки резвились по верху, рисуя искусные узоры на поверхности озера. Они то сбегались все вместе, то разбегались врозь. Откуда ж они тут в октябре? Должно быть, остались самые стойкие.
– Мама, они о чём-то переговариваются, слышишь? – девочки повернулись и вопросительно посмотрели на меня.
– Конечно, у них же полно дел, успеть до холодов! А ещё они дружные ребята! Они подбадривают друг друга и кричат: «Пантелей, беги веселей!» И рисуют круги и восьмёрки набегу, смеясь и играя, – весело ответила я, забавляясь вознёй смешных водомерок.
– Так, значит, каждого из них зовут Пантелей? – девочки сразу услышали именно то, что интересно им.
– Мне кажется, да! Именно это имя я расслышала за их улюлюканьем и хихиканьем! – я усмехнулась и бросила в воду листик. Водомерки сразу же окружили его и принялись бегать с любопытством маленьких щенят.
– Какие весёлые! А у них есть своя история? – завороженно разглядывая маленьких бегунов, спросила младшая дочка.