пытно, ягоды у этой сакуры сладкие? Или это лишь понты японские, а вкуса никакого? - Вот и подробная инструкция по уходу, - Цыпа выложил на столик страничку с отпечатанным текстом. - Поливать надо кипяченой водой три раза в неделю. Но не из лейки. Следует опускать бонсаи прямо с горшком в воду на две-три минуты. Тут все подробно прописано. - Ладушки! - Я аккуратно сложил листочек и спрятал в бумажник, как некий важный документ или вексель. - Сколько я тебе должен? - Обижаешь, Монах! Когда мне запонки "рыжие" подогнал, разве я за них платил? - Хорошо! Благодарю. Я же только для проформы поинтересовался. Какие у нас на сегодня мероприятия намечаются? Нигде не горит? - Да нет. Ничего срочного. Ежели, понятно, не считать, что необходимо выцепить вчерашнего снайпера и тех, кто его подослал. Ты еще не просек, какое такое "чужое" они нагло требуют? - Пока ни одной дельной мысли, - со вздохом признался я. - Если по большому счету, все, что вокруг, принадлежит мне лишь фактически. А теретически... - Это слишком сложно! - отмахнулся соратник от моих глубокомысленных изысканий. - Тут все наверняка проще пареной репы. Нужно лишь повнимательней приглядеться и пораскинуть мозгами. - Большое видится на расстоянии, - выдал я последний философский заряд и попытался пораскинуть мозгами в нужном направлении. По ходу, без пол-литры не разобраться. Цыпа осуждающе покачал белобрысой головой, но без базара принес из холодильника вазочку с мандаринами и налил мне полную рюмку коньяка. - Чуток можно, - сказал он, как заботливый врач больному. - Ты уж постарайся напрячься, Михалыч! Дело-то нешуточное! Вот за что люблю Цыпу, так за эту непроходимую наивность. Он, похоже, всерьез убежден, что стоит мне только хорошенько подумать, как я тут же назову имя неизвестного врага. Как Шерлок Холмс, посижу в кресле, подымлю в потолок - и выдам решение проблемы. Легендарный криминалист, правда, еще и кокаином баловался для концентрации мыслительного процесса. Пожалуй, и мне надо будет испробовать этот допинг как-нибудь при случае. Чисто для научного эксперимента. Под терпеливо выжидающим взглядом Цыпы я выпил без малейшего удовольствия. Преклонение перед моими интеллектуальными способностями я, конечно, очень ценю. Но соратник явно переборщил: считает меня за экстрасенса и оракула в одном лице! Я ведь не Кассандра! Да и невозможно этак махом вычислить врага. За свою бурную жизнь приобрел я их в крутом избытке - сотни, если не тысячи! Тут уж ничего не поделаешь - работа такая. - Знаешь что, братишка? - сказал я, нарочито бодро поднимаясь из кресла. - Волка ноги кормят! Поехали навестим бывшего оперуполномоченного. У него ведь и правда есть веские причины на меня ядом дышать. На этот раз гримироваться я не стал. Во-первых, при свете дня эта маскировка никого не обманет, а во-вторых, от судьбы все одно не спрячешься, как утверждают мои единомышленники-фаталисты. Кожевников обретался недалече - за пять минут доехали до места его прописки. Оставив Цыпу в "мерсе" просвещаться свежими газетами и подав мальчикам в машине сопровождения знак, чтоб спокойно ждали, я поднялся на нужный этаж. Прежде чем надавить кнопку электрозвонка, на всякий случай толкнул дверь. И не напрасно. Она оказалась незапертой. Давно уж замечал: многие работники органов беспечны до нахальства. Считают, наверно, что все воры и злодеи должны обходить их дальней стороной. Самомнение выше крыши. Горбатого только могила исправит. Младший лейтенант, одетый в несвежую футболку и спортивное трико с лампасами, сидел в гордом одиночестве на кухне. На столе перед ним стояла початая бутылка вермута и миска с желто-серой квашеной капустой. Он был, очевидно, с большого бодуна: опухшее бордовое лицо с заплывшими глазами и многодневная щетина на щеках недвусмысленно свидетельствовали о продолжительном беспробудном запое. Между прочим, история, обычная до банальности. Такие вот упертые мужики, самодовольно уверенные и с виду волевые, чаще и скорее ломаются при неожиданных ударах судьбы, чем какой-нибудь рядовой, серый трудяга, не считающий себя этаким пупом земли. Должно быть, туго-бессмысленно уставившийся сейчас на меня индивид принадлежал именно к той категории людишек, которые, лишившись привычной должности и связанных с нею благ-привилегий, сразу суют голову в спасительный алкоголь, как та глупая птица в песок. - Монах!? Ты!? - наконец-то узнал меня бывший опер, непроизвольно стискивая кулаки. Аж пальцы побелели. Мент попытался оторвать себя от табурета, но пьяных силенок не хватило, и он тяжело шлепнулся обратно, чуть не сбив локтем граненый стакан со стола. - Как видишь, - я сочувственно кивнул. - Вот шел мимо, дай, думаю, проведаю хорошего человека. Совершаешь массированную бомбежку собственной печени? И как? Не отвалилась она еще от этого ядовитого пойла? Гляди - цирроз заработаешь! - Ты, похоже, пожалеть меня заявился? - уже заметно отрезвев, язвительно засмеялся-закашлялся младший лейтенант. - Или покуражиться да полюбоваться на дело рук своих? - А в чем претензии? - невинно спросил я. - До суда-то дело не дошло. Замяли. - Это до уголовного. А суд офицерской чести? Выперли из органов, как якобы порочащего милицейский мундир. А ведь никакого вымогательства и в помине не было... Сам это отлично знаешь, гад!.. - Ну-ну, пониже тон. Ты не у себя в конторе! Что за вульгарные выражения! Мы же интеллигентные люди с тобой, в конце концов! - Особенно ты! - ехидно-злобно осклабился Кожевников. - Со своими тремя судимостями! Причем все по тяжким! - Почему мои ходки вспоминаешь? - вполне искренне удивился я. Они совсем не в тему! Возьмем Оскара Уайльда - аристократ, интеллигент, писатель, а множество лет провел в тюрьме. И что из того? Или О~Генри - тот вообще американский классик, а первый свой рассказ в тюряге накропал. Кстати, оба не за политику сидели! А может, ты даже писателей интеллигентами не считаешь? - Они не были убийцами! - привел мент последний, очень убедительный, как ему казалось, аргумент. - Ладно, - согласился я. - Вот тогда другой, пожалуйста, пример: классик мировой поэзии Франсуа Вийон. Nот за многочисленные грабежи и убийства вообще жизнь на виселице закончил. Так-то! - И дьявол с ними со всеми! - видно, не зная, чем ему крыть, заявил младший лейтенант. - С тобой, кстати, тоже! Кожевников взял непослушной рукой стакан с вином, но не стал плескать в меня, в чем я поначалу его заподозрил, а просто выпил и, не закусывая, уставился в мою переносицу тяжелым плотоядным взглядом. Но если он думает, что мною можно закусить, то сильно ошибается: ментам, тем более бывшим, я не по зубам! О чем наглядно свидетельствуют уже несколько благополучных лет на свободе. - А вот ты совсем не интеллигент! - пришел я к очевидному выводу. - Я помочь хочу, а ты жуешь меня глазами! В великодушно протянутую руку неблагодарно кладешь камень! - Только давай без этих идиотских библейских аналогий, Монах! после выпитого, казалось, бывший опер не только ожил, но и окончательно протрезвел. - Говори, зачем пришел, и убирайся! - Да просто проведать. Вдруг нуждаешься в чем-то? Денег-то на винишко хватает? - Отступной предложить захотел? - криво ухмыльнулся мент. - Те же самые восемь тысяч долларов? Которыми под меня подмутил? Давай! - Могу и отстегнуть для хорошего человека. Но, ясно, не баксы, а наши полновесные российские рубли. Скоро, в газетах пишут, они конвертируемыми станут. - Вот когда станут, тогда и приходи! - отрезал Кожевников, наполняя стакан пахучим розовым вермутом. - Я магнитофон вчера загнал. Рублей у самого навалом. - Ладушки! Разлагайся дальше, - почти искренне вздохнул я. Если понадобится работа, забегай в гостиницу или клуб. Помогу встать на ноги. Съездишь на курорт какой-нибудь, подлечишься. За счет фирмы, ясно. Могу вышибалой взять, коли пить бросишь. Тысяча долларов в месяц - в пять раз больше твоей прежней ментовской зарплаты. Ну, бывай! На улице все было спокойно. "Мерс" и "Волга" мирно стояли у подъезда, дожидась меня. Двое из наших мальчиков, дымя сигаретами, фланировали по тротуару неподалеку, страхуя подходы. На одном из них был плащ, несмотря на теплую безвтеренную погоду. "Автоматишко под плащ загасил, - сразу просек я. - Хотя, надо признать, все это дохлый номер. Против одной-единственной снайперской винтовки и дюжина "Калашниковых" не поможет. Не стоит обольщаться". - Как прошла встреча? - встретил меня Цыпа, распахивая дверцу автомобиля. - Это он? - Нет, - разочаровал я соратника, привычно заняв заднее сиденье. - Кожевников не при делах. Опустился вконец мент, вещи из дома уже начал пропивать. Слизняк бесхребетный... Но в будущем может оказаться опасен или полезен. Шансов и на то и на другое одинаково. Поглядим, куда кривая вывезет. Мыслю, на курорт его надо отправить, пока окончательно не озверел от алкоголя. Почти не закусывает, кретин! - Кстати, о еде! - встрепенулся телохранитель. - Пора заехать в клуб пообедать. - Аппетита даже на ломаный грош нет, - отмахнулся я. - Рули домой. Там что-нибудь сообразим чревоугодное - холодильник твоими стараньями набит битком. - Тогда разреши, я ребят на полчасика отпущу. На одних бутербродах они долго не протянут. - Не возражаю. Цыпа отправил "Волгу" с мальчиками насыщаться необходимыми калориями в ближайшей ресторации и вернулся на свое рабочее место - за руль "мерса". На улицах Екатеринбурга царило относительное затишье. В учреждениях и на предприятиях города трудовой день еще не закончился, а для праздношатающейся, легкомысленной публики время еще не настало. Когда мы, оставив "колеса" на автостоянке, уже почти дошли до подъезда, Цыпа вдруг заорал истошным голосом: - Ложись, Евген! - и по-обезьяньи прыгнул на меня, загораживая от дороги. Прежде чем грохнуться на асфальт под тяжестью телохранителя, я все же успел мельком увидеть проезжавшие мимо на малой скорости "Жигули". Из бокового окошка водителя торчала рука с пистолетом. Вместо лица у стрелка было какое-то неясное, размытое пятно. Так обычно бывает, когда на голову надет капроновый чулок. Уже падая, услышал злые, хлесткие выстрелы. Четыре или пять - точно не скажу. Да и не до счета, признаться, мне было - упав набок, я здорово расш