В.: Если я на самом деле не живу, если я не могу познать смерть, если мне плевать на общество, если моя жизнь на самом деле бессмысленна, если моё знание о себе, заработанное с таким трудом, — это лишь показатель моего невежества, значит, то, что я принимаю за реальность, является проекцией моего ума…
Ю.: Где этот ум, о котором вы говорите? Вы можете показать его мне? Нет такой вещи, как ваш ум или мой ум. Ум везде, это как воздух, которым мы дышим. Есть сфера мысли. Она не ваша и не моя. Она есть всегда. Ваш мозг работает как антенна, принимая и выбирая сигналы, которые он хочет использовать. Вот и всё. Вы используете сигналы для взаимодействия.
Прежде всего мы должны общаться сами с собой. Мы делаем это с самого детства, когда мы постоянно даём всему имена. Общение с другими сложнее и начинается позже. Проблема, или патология, если можно так сказать, появляется, когда вы постоянно общаетесь с собой, независимо ни от каких внешних потребностей в работе мысли. Вы всё время взаимодействуете с собой: «Я счастлив… Я несчастен… В чём смысл жизни?» и так далее.
Если нет этого непрерывного разговора внутри себя, нет вас, такого, каким вы знаете и ощущаете себя сейчас. Когда больше нет этого внутреннего монолога, нет и потребности в общении с другими.
Значит, вы общаетесь с другими только для того, чтобы поддерживать общение с самим собой, ваш внутренний монолог. Этот вид общения возможен только тогда, когда вы полагаетесь на необъятную совокупность мыслей, которые передаются от человека к человеку из поколения в поколение, и пользуетесь ею. Люди в процессе эволюции научились извлекать из этого хранилища более утончённые и рафинированные мысли, чем остальные животные, и делать это быстрее. У них мощные инстинкты. Благодаря мышлению человек получил возможность выживать более эффективно, чем другие виды. Эта способность мысли к адаптации стала проклятием человечества.
В.: Кого бы вы ни винили в этом — общество, гены, эволюцию или влияние звёзд, всё равно всё сводится к одному: все мы глубоко обусловлены, и нам нужно освободиться от этой обусловленности, чтобы функционировать естественно и свободно. Это очевидно, разве нет?
Ю.: Для меня это совершенно не очевидно. Существовать без обусловленности для вас просто невозможно; что бы вы ни делали, вы обусловлены. «Необусловленность», о которой говорят духовные гуру, — это враньё. Идея необусловленности или сама необусловленность — это всего лишь очередной товар для продажи на рынке духовности. Она абсолютно неприменима. Вы увидите сами. Всё, что вы делаете, обусловлено чем-то. Необусловленность применительно к себе не имеет никакого смысла. От чего нужно освободиться, так это от самого желания освободиться от обусловленности. Обусловленность — это разумность, способность адекватно реагировать на окружающее. Это не имеет никакого отношения к вашим фантазиям, воображению или мышлению, которые вы считаете высотами разумности.
В.: Если вопрошание, самопознание и необусловленность не помогут решить мою основную дилемму, тогда, может, наука могла бы помочь благодаря техникам продления жизни или генной инженерии…
Ю.: Даже генная инженерия, которой увлекаются учёные, направлена не на благо человечества. Если у них что-то получится, это передадут государству. Государство будет использовать это для того, чтобы контролировать всех и вся. Промывание мозгов, которое проводилось на протяжении многих столетий, устареет. При помощи простой инъекции генетически изменённого вещества государство сможет превратить своих граждан в кровожадных солдат, безмозглых бюрократов или во что пожелает.
В.: Может, мы просто усложняем это. Может быть так, что у нас слишком поверхностное мышление, что нам просто не хватает кругозора и способности видеть общую картину?
Ю.: Забудьте. В любом случае ваши действия должны быть разрушительными для окончательных интересов человечества, потому что они рождаются из мысли, которая сама по себе мертва. Ваша главная трудность в том, что вы пытаетесь заставить жизнь соответствовать вашим мёртвым идеям и предположениям. Всё, что вы отстаиваете, всё, во что вы верите, всё, что вы переживаете и к чему стремитесь, — результат работы мысли, а мысль разрушительна, потому что является не чем иным, как защитным механизмом, запрограммированным на защиту своих интересов любой ценой. В любом случае, есть ли на самом деле мысли? Думаете ли вы сейчас? У вас нет способа это узнать.
В.: Но это сверхчеловеческая задача — полностью понять мысль, разве нет? Все религии и основные философии демонстрируют нам сверхлюдей, которые каким-то образом преодолели мир относительности, или мир мысли, если можно так сказать, и достигли величайших высот. Но мы — обычные люди, неспособные на грандиозные дела или бесстрашные поступки.
Ю.: Если вы освободились от цели «совершенного», «божественного», «истинно религиозного» супермена, тогда в вас начинает освобождаться естественное. Ваша религиозная и светская культура поместила перед вами идеального мужчину или женщину, идеального человека, и теперь пытается подстричь каждого под эту гребёнку. Это невозможно. В природе этого не существует. Природа старательно создаёт абсолютно уникальных индивидуумов, в то время как культура создала единую форму, которой все должны соответствовать. Это нелепость.
В.: Значит, вы не такой уж совершенный человек, как утверждают некоторые?
Ю.: Я и сам хотел бы это знать, но не хочу напрягаться. Какая разница? У меня нет способа это узнать, и если бы он у меня был, это была бы трагедия для мира. Они сделали бы из меня эталон и старались бы жить определённым образом, создав тем самым катастрофу для человечества. У нас и так достаточно гуру, зачем нужен ещё один?
В.: Если вы не учитель, не гуру, тогда зачем вы с нами разговариваете? Нам-то кажется, что вы даёте какие-то инструкции, что вы передаёте учение, которое могло бы быть полезным для человечества.
Ю.: Я просто пою свою песню, потом я уйду. Мне всё равно, слушает меня кто-то или нет. Не надо рассматривать какие-то гипотетические ситуации. Если никто не приходит поговорить со мной, для меня это не проблема. Поверьте мне, я говорю просто так, я не ставлю перед собой цель освободить кого-то. Я хожу сюда уже тридцать лет. Если бы вас здесь не было, я бы посмотрел телевизор или почитал детектив, для меня это одно и то же. Я ничего не продаю. Это действительно так. Это правда. Я просто указываю на то, что такими темпами, какими мы разрабатываем генную инженерию, все генные технологии в конце концов окажутся в распоряжении политической системы и будут использоваться для тотального контроля и подчинения людей.
В.: Если эта опасность действительно неминуема, значит, другие должны как можно скорее оказаться в своём естественном состоянии, как, по вашим рассказам, произошло с вами, хотя бы ради того, чтобы доказать существование альтернативы генетическому тоталитаризму. Вы согласны с этим?
Ю.: Нет. Это естественное состояние невозможно использовать для того, чтобы помочь в достижении какой-то цели. И мне самому тоже не нужно, чтобы меня выставляли архетипом или пророком для человечества. Мне не нужно удовлетворять чьё-то любопытство. Учёные добиваются огромных успехов в области микробиологии и физиологии желёз и мозга. Скоро у них будет достаточно знаний в этих областях для того, чтобы понять физиологическую мутацию, которая произошла со мной. Я лично не могу делать никаких конкретных заявлений, кроме того, что весь этот механизм работает автоматически. Мысль больше не вмешивается. Мысль имеет функциональное значение, и ничего более. Она временно включается, когда окружение этого требует, но не может действовать с целью стать кем-то ещё или что-то здесь изменить. Вот и всё. Это энергия, энергия, которая может сделать адекватное и разумное функционирование в этом мире лёгкой задачей. Сейчас вы тратите эту энергию, пытаясь быть не тем, кем являетесь на самом деле. А тогда у вас будет уверенность, которую ни я, ни кто-либо ещё не сможет вам передать.
Я выяснил сам для себя, что всё, что нам говорили о свободе, просветлении и Боге, — ложь. Никакая сила в этом мире не может затронуть это. Это не даёт мне превосходства. Ничего подобного. Чтобы ощущать превосходство или несовершенство, вам нужно отделить себя от мира. Я в отличие от вас не смотрю на мир как на что-то отдельное. Знание о мире, которое у меня есть (как о внешнем, так и о внутреннем мире), начинает действовать только тогда, когда это нужно; в иных случаях я просто не знаю. Ваше естественное состояние — это состояние незнания.
В.: Вы не делаете никаких заявлений относительно себя, в то время как ваши слушатели., и я в том числе, чувствуют уверенность и авторитетность в ваших словах. Разве это не значит, что вы на самом деле свободный человек?
Ю.: Здесь абсолютно отсутствует знание о том, что я есть то, я есть это, я счастлив, я несчастен, я реализованный человек. Ни у вас, ни у меня нет способа узнать, свободны мы или нет. Ничто не говорит мне, что я свободный человек. В вашем случае присвоение имён, желания и вопросы продолжаются, несмотря ни на что. Здесь же мысль функционирует только от внешних стимулов. И даже тогда знание проявляется одномоментно, и вот я снова вернулся и опять ничего не знаю.
Ваша постоянная потребность переживать одно и то же снова и снова приводит к навязчивым повторяющимся мыслям. Я не вижу никакой нужды и никакой причины продолжать этот нескончаемый процесс. В моём случае нет никого, кто был бы отделён от этого функционирования, никого, кто мог бы отстраниться и сказать: «Вот это реальность». Никакой реальности нет.
Реальность навязана нам культурой, обществом и образованием. Не поймите меня неправильно, мысль имеет функциональную ценность. Если мы не примем этот мир таким, каким он нам навязан, мы окажемся в психушке. Я должен признать это как относительный факт, иначе не было бы способа иметь переживание реальности чего бы то ни было. Именно мысль создала реальность вашего тела, вашей жизни, вашего сна, всего вашего восприятия. Вы переживаете эту реальность посредством знания, иначе у вас не было бы способа узнать, что у вас есть тело, что вы живы, что вы бодрствуете. Всё это знание. Реальность чего бы то ни было не может быть испытана никем.