Некоторые другие примеры докажут, что ассоциации вышеупомянутого рода очень обыкновенны в первобытной жизни. Прекрасным примером могут служить известные характерные формы первобытного декоративного искусства. У нас декоративное искусство служит почти исключительно для достижения эстетических целей. Мы желаем украшать декорируемые предметы. Мы признаем известное соответствие между декоративными мотивами, назначением предметов и эмоциональным эффектом декоративного мотива. В первобытной жизни условия оказываются совершенно иными. Обширные исследования о декоративном искусстве во всех частях света доказали, что декоративный рисунок практически ассоциируется с известным символическим значением. Вряд ли известен такой случай, когда первобытное племя не может дать какого-либо рода объяснения употребительных рисунков. В некоторых случаях символическое, значение может быть чрезвычайно слабо выражено, но обыкновенно оно в высокой степени развито. Например, в треугольниках и четырехугольниках, рисуемых индейцами, живущими на американских равнинах, почти всегда выражается определенный символический смысл. Они могут увековечивать воинские подвили или представлять собой молитвы или каким-либо образом выражать идеи, относящиеся к сверхъестественному. Могло бы казаться, что у первобытных племен почти не существует декоративного искусства дня искусства. Единственными аналогиями в нынешнем декоративном искусстве является употребление флага, креста или эмблем тайных обществ для декоративных целей; но число их незначительно по сравнению с общими символическими тенденциями первобытного искусства. Таким образом, можно видеть, что в данном случае мы опять-таки находим в первобытном обществе тип ассоциации, совершенно отличающийся от типа ассоциаций, встречающегося у нас. У первобытных людей эстетический мотив комбинируется с символическим, между тем как в современной жизни эстетический мотив или вполне независим или ассоциируется с утилитарными идеями.
На американском побережье северной части Тихого океана рисунок с изображениями животных, встречающийся во многих других частях света, прочно ассоциировался с идеей тотемизма и вызвал не имеющее себе подобного применение животных мотивов. Это также могло способствовать сохранению реалистического характера такого искусства. У сиуксов высокая оценка воинской доблести и привычка совершать воинские подвиги в присутствии племени побудили мужчин ассоциировать украшения на своем платье с военными событиями, так что у них развился военный символизм, между тем как женщины этого племени объясняют тот же самый рисунок совершенно иначе (Висслер)[149]. Мне кажется, что в данном случае нам не особенно трудно проследить ход мыслей, ведущий к возникновению ассоциации между формами декорации и военными идеями, хотя наш ум требует гораздо более сознательных усилий, чем ум первобытного человека. Самый факт почти повсеместного существования декоративного символизма показывает, что эта ассоциация должна устанавливаться автоматически и без сознательного размышления.
Как в мифологии, так и в искусстве наблюдается тенденция давать рационалистические объяснения особых ассоциаций, развившихся в случаях заимствования стилей искусства или мифов. Тот факт, что у первобытных людей декоративное искусство почти повсюду является символическим, не исключает возможности заимствования рисунков или даже общего стиля данной местности от народа, живущего в другой местности. Так было, например, у племен, живущих на американских северо-западных равнинах, которые заимствовали от своих более южных соседей многое в их искусстве, но не усвоили в то же время и их символических истолкований, а придумали свои собственные. Я полагаю, что это является результатом умственного процесса, начав шегося тогда, когда рисунки понравились, и, согласно общему характеру первобытной мысли, ожидалось их символическое истолкование. Таковое было затем придумано в соответствии с идеями, распространенными среди племени.
То же самое наблюдается и в первобытной мифологии. Одинакового рода сказания распространены в огромных районах, но их мифологическое применение в разных местностях совершенно различно. Так, обыкновенное приключение, относящееся к похождениям какого-либо животного, служит для объяснения некоторых из его характерных особенностей. В других случаях им могут пользоваться для объяснения известных обычаев или даже происхождения известных созвездий на небе. Я нисколько не сомневаюсь в том, что рассказ, как таковой, древнее, чем придаваемое ему мифологическое значение. Характерные черты развития мифа, относящегося к природе, заключаются в там, что, во-первых, рассказ ассоциировался с попытками объяснить существующие в мире условия (об этом уж упоминалось); и, во-вторых, когда первобытный человек сознал значение мировой проблемы, он пересмотрел все свои сведения, пока ему не удалось найти нечто пригодное для разрешения данной проблемы, а именно, нечто, дающее объяснение, удовлетворяющее его ум. Между тем как классификация понятий, типы ассоциации и сопротивление, вызываемое изменением автоматических актов, развились бессознательно, многие из вторичных объяснений придуманы сознательным размышлением.
Приведу еще пример характерной для первобытного общества формы ассоциации. В современном обществе социальная организация со включением группировки семейств по существу дела основана на кровном родстве и на социальных функциях, выполняемых каждым индивидуумом. За исключением того, что цер ковь имеет отношение к рождению, браку и смерти, не существует никакой связи между социальной организацией и религиозной верой. Эти условия оказываются совершенно иными в первобытном обществе, где мы находим неразрывную ассоциацию идей и обычаев, относящихся к обществу и к религии. Подобно тому как в искусстве форма обнаруживает тенденцию к ассоциации с совершенно чуждыми ей идеями, так и социальная единица обнаруживает тенденцию к ассоциации с разными впечатлениями, производимыми природою, в особенности с подразделениями животного мира. Эта форма ассоциации представляется мне основною чертою тотемизма в том виде, как он встречается у многих американских племен, а также в Австралии, в Меланезии и в Африке. Я отметил выше его характерную черту, состоящую в особой связи, предполагаемой между известным классом объектов, обыкновенно животных, и известной социальной группой. Дальнейший анализ выясняет, что одной из идей, лежащих в основе тотемизма, является существование определенных групп людей, между которыми не дозволены браки, и что ограничения, устанавливаемые для этих групп, определяются соображениями относительно кровного родства. Религиозные идеи, открываемые в тотемизме, касаются личного отношения человека к известного рода сверхъестественным силам, и типическою чертою тотемизма является ассоциация известных родов сверхъестественной силы с известными социальными группами. Если признать это, то установление ассоциации с сверхъестественным миром становится по крайней мере понятным. Исключительность европейской знати или национальные эмоции в их резко выраженной форме в достаточной степени свидетельствуют о том, что такие чувства вполне вероятны и даже нередки. Нетрудно понять, каким образом высокомерное восторженное восхищение общины своими собственными достоинствами может стать сильной эмоцией или страстью, которая при отсутствии рационального объяснения мира будет выражаться в стремлении к установлению ассоциации членов общины со всем хорошим и могущественным. Поэтому психологически мы можем сравнить тотемизм с теми известными нам общественными формами, при которых некоторые классы претендуют на привилегии, дарованные им божьей милостью, или где святой покровитель общины поддерживает ее членов своей защитой. Оказывается, что здесь мы снова находим в первобытном обществе тип ассоциации, совершенно изменившийся с развитием цивилизаций.
Каким бы образом ни устанавливались эти ассоциации, не подлежит сомнению, что они существуют, что, с психологической точки зрения, их характер одинаков с характером рассмотренных выше ассоциаций, и что стремящийся к рационалистическим объяснениям ум человека скоро потерял историческую нить и переистолковал установившиеся обычаи в соответствии с общим направлением мысли, свойственным его культуре. Поэтому мы вправе сделать тот вывод, что эти обычаи также должны быть изучаемы прагматическим методом, потому что ассоциации, связывающиеся с ними в настоящее время, вероятно, не оригинальны, а скорее вторичны.
Пожалуй, представляется рискованным рассматривать в настоящее время происхождение этих типов ассоциации; но, может быть, уместно остановиться на некоторых из наиболее обобщенных фактов, по-видимому, характеризующих первобытную культуру по сравнению с цивилизацией. С нашей точки зрения замечательной чертой первобытной культуры является большое число ассоциаций между совершенно разнородными группами таких явлений, как явления природы и индивидуальные эмоции, социальные группировки и религиозные понятия, декоративное искусство и символическое истолкование. Эти ассоциации обнаруживают тенденцию исчезать с развитием нашей нынешней цивилизации. Однако тщательный анализ доказывает, что многие из них продолжают существовать, и всякому автоматическому действию свойственна тенденция к установлению своих собственных ассоциаций соответственно тем умственным связям, при наличности которых оно регулярно совершается. Одно из великих наступивших изменений, может быть, всего лучше выражается в такой форме, что и первобытной культуре впечатления из внешнею мира тесно ассоциируются с теми субъективными впечатлениями, когорт они регулярно вызывают, но которые в значительной степени определяются окружающею индивидуума социальною средою. Постепенно признают, что эти связи менее достоверны, чем другие, остающиеся одинаковыми для всего человечества и при всяких формах социальной окружающей среды; и таким образом происходит постепенное устранение одной субъективной ассоциации за другою, завершающееся в нынешнем научном методе. Иными словами, когда наше внимание обращено на известное понятие, для которого существует целая кайма, образуемая находящимися в связи с ним побочными понятиями, мы сразу ассоциируем его с тою группою, которая представлена категорией причинности. Когда то же самое понятие представляется уму первобытного человека, оно ассоциируется с теми понятиями, которые нах