Неудача не ослабила желания Дэвида избавиться от ноги. Оно начало пожирать его, поглощать его сознание. Нога всегда казалась ему инородным телом, самозванкой, навязанной вещью. Каждую секунду своей жизни он воображал, каково это, быть свободным от ноги. Он стоял только на «хорошей» ноге, стараясь не опираться на плохую. По дому он скакал на одной ноге. Сидя, он часто отталкивал «плохую» ногу в сторону. Это была просто не его нога. Он начинал винить ее в своем одиночестве, но жил он в маленьком доме на окраине, опасался общества и боялся заводить отношения, Дэвид не хотел бы, чтобы кто-то узнал о его единственной странности.
Дэвид – ненастоящее имя. Он не стал бы обсуждать свои проблемы, если бы ему не гарантировали анонимность. Когда он согласился поговорить лично, мы встретились в зоне ожидания, в невзрачном ресторане внутри невзрачного торгового центра в окрестностях одного из крупнейших городов Америки. Дэвид – красивый мужчина, внешне похож на одного резковатого голливудского красавчика, чье имя я не называю, потому что Дэвид боится, что его коллеги узнают его по этому намеку. Он хорошо хранит свою тайну: я был всего лишь вторым человеком, которого он лично посвятил в свою историю с ногой.
Жизнерадостная гитарная музыка не подходит под настроение Дэвида. Рассказывая о своем состоянии, он с трудом переводит дух. Я слышал его надтреснутый голос, когда мы раньше говорили по телефону, но теперь тяжело было видеть, как эмоции переполняют этого взрослого мужчину. Сработала пищалка: для нас освободился столик. Однако Дэвид не хотел идти внутрь. Хотя его голос дрожал, он хотел еще поговорить.
«Дошло до того, что я приходил домой и плакал, – так он мне раньше рассказывал по телефону. – Я смотрел на других людей и видел, что они счастливы. А я застрял здесь, я несчастен. Эта странная одержимость не дает мне идти дальше. Логика у меня в голове была такая: нужно срочно что-то с этим делать, потому что, если я буду ждать подходящего момента, жизнь так и будет проходить мимо меня».
Дэвиду нужно было время, чтобы открыться. Раньше, когда мы только познакомились, он был застенчив и вежлив и признался, что не умеет рассказывать о себе. Он всячески избегал профессиональной психиатрической помощи, опасаясь, что это скажется на его карьере. И тем не менее он понимал, что катится по наклонной. Дом начал ассоциироваться у него с одиночеством и депрессией. Вскоре он начал приходить домой, только чтобы поспать; он не мог не разрыдаться, когда находился дома днем.
Однажды вечером, где-то за год до нашей встречи, когда стало совсем невыносимо, Дэвид позвал друга. Дэвид сказал, что хотел бы кое-что сообщить. Друг проявил достаточно эмпатии, это и нужно было Дэвиду. Пока Дэвид рассказывал, его приятель искал информацию в интернете. «Он сказал, что в моих глазах всегда было что-то такое, даже в детстве, – говорил Дэвид, – в глазах у меня была боль. Как будто я что-то скрывал».
Когда Дэвид открылся другу, оказалось, что он не одинок. В интернете он нашел сообщество других людей, которые мечтали избавиться от той или иной части тела – обычно конечности, иногда двух. Все эти люди страдали от синдрома, который известен как расстройство идентичности целостности тела, или BIID[16] (body integrity identity disorder). В научном сообществе нет единого мнения по поводу того, насколько корректен термин BIID. Предлагали также название «ксеномелия» от греческих слов «чужой» и «конечность», но я в этой главе буду использовать аббревиатуру BIID.
Онлайн-сообщество – это спасение для тех, кто страдает от BIID, там многие узнают, что у этого заболевания есть официальное название. У сообщества есть несколько сайтов, несколько тысяч участников и даже внутренняя иерархия. Есть «почитатели»: это те, кого привлекают люди с ампутациями, зачастую сексуально, но сами они не хотят, чтобы им делали ампутацию. Есть «энтузиасты» – это те, кто выражает желание пройти через ампутацию. Далее следуют «нуждающиеся» – те, кто испытывает особо сильное желание подвергнуться ампутации.
Один из энтузиастов рассказал Дэвиду о бывшем пациенте с BIID, который давал другим энтузиастам контакты одного хирурга в Азии. За отдельную плату этот врач неофициально проводил ампутации. Дэвид написал посреднику в «Фейсбук», но больше месяца не получал ответа. По мере того, как таяли его надежды на хирурга, его депрессия усугубилась. Нога настойчиво вмешивалась в его мысли. Он вновь решился избавиться от нее сам.
Вместо жгута в этот раз он запасся сухим льдом. Это довольно популярный метод самостоятельной ампутации среди членов BIID-сообщества. Смысл в том, чтобы довести мешающую конечность до такой стадии обморожения, что врачам не останется ничего другого, как ампутировать ее. Дэвид заехал в местный «Уолмарт» и купил два больших мусорных ведра. План был грубым, но простым в исполнении. Сначала он поместит ногу в ведро с холодной водой, чтобы ослабить чувствительность. Затем он опустит ее в ведро с сухим льдом и доведет до неизлечимого обморожения.
Он купил бинты, но не смог найти сухого льда и необходимых обезболивающих, ведь ему нужно было держать ногу во льду на протяжении восьми часов. Дэвид отправился домой в отчаянии, у него было два ведра и бинты, и он был готов на следующий день отправиться на поиски недостающих ингредиентов. Обезболивающие были обязательны, он знал, что без них ничего не выйдет. Перед сном он проверил почту.
Вот оно. Входящее сообщение. Посредник вышел на связь.
Мы только начинаем понимать, что такое BIID. То, что медицинские организации перестали считать это извращением, бесполезно. Тем не менее есть свидетельства, что такое состояние существует уже сотни лет. В недавнем исследовании Питер Бруггер, глава нейропсихологического отделения Университетского госпиталя в Цюрихе, Швейцария, описал случай одного англичанина, который отправился во Францию в конце XVIII века и попросил хирурга ампутировать ему ногу. Когда хирург отказался, англичанин вынудил его проделать операцию под дулом ружья. По возвращении домой он отблагодарил хирурга 250 гинеями и письмом, в котором писал, что его нога была для него «непобедимым препятствием» на пути к счастью.
Первое современное исследование этого состояния датируется 1977 годом, когда The Journal of Sex Research опубликовал статью об «апотемнофилии» – желании быть подвергнутым ампутации. Исследование категорически причислила желание подвергнуться ампутации к парафилии, это общий термин для девиантных сексуальных желаний. Несмотря на то, что на самом деле большинство людей, которые хотят ампутацию, испытывают сексуальное влечение по отношению к ампутантам, из-за термина «парафилия» возникало некоторое непонимание. В конце концов, гомосексуальность тоже одно время считалась парафилией.
Одним из соавторов исследования 1977 года был Грег Фурт, который впоследствии стал практикующим психологом в Нью-Йорке. Фурт сам страдал от этого состояния и спустя время стал одной из главных фигур в BIID-движении. Он хотел помочь людям справиться с этой проблемой, но медикаментозное лечение давало противоречивый эффект, и на то были причины. В 1998-м Фурт представил своему другу одного хирурга без лицензии, который согласился ампутировать ногу его друга в клинике в Тихуане, в Мексике. Пациент скончался от гангрены, а хирург попал за решетку. Примерно в то же время шотландский хирург Роберт Смит, практиковавший в Фолкирке в Окружном королевском лазарете, на короткое время стал лучом надежды для страдающих BIID, так как он открыто практиковал операции по ампутации на добровольцах. Но ажиотаж в СМИ заставил британские власти запретить подобные процедуры. Деятельность Смита вызвала несколько статей о BIID, в некоторых говорилось о том, что идентификация и описание этого состояния может привести к его распространению, своего рода пропаганде.
Фурт не отчаивался, он нашел в Азии хирурга, который был готов проводить ампутации за $6000. Но Фурт искал хирурга не для себя, он стал посредником, дававшим контакты хирурга страдальцам. Он также написал Майклу Фирсту, психиатру из Колумбийского университета в Нью-Йорке. Фирст был заинтригован, он провел исследование с участием пятидесяти двух пациентов. То, что ему удалось выяснить, было весьма показательно. Все пациенты были одержимы мыслью иметь тело, которое было бы отлично от того, что они имели в реальности. Как будто было несоответствие между их внутренним ощущением своих тел и реальными физическими телами. Фирст, который позже лоббировал более широкое исследование BIID, убедился в том, что имеет дело с расстройством личности.
«Термин, который предлагали вначале, «апотемнофилия», вызывал больше проблем, – говорил он. – Нам нужен был термин, аналогичный «расстройству гендерной идентичности» (gender identity disorder). GID – это термин, воплотивший идею того, что у человека существует функция, называемая гендерной идентичностью, это ваше ощущение себя как мужчины или как женщины, которое может быть повреждено. Какой термин можно создать по аналогии? Термин «расстройство идентичности целостности тела» предполагает, что существует нормальное ощущение комфорта в том, как устроено тело, и то, что это ощущение повреждено».
В июне 2003 года Фирст обнародовал свои изыскания на встрече в Нью-Йорке. На этой встрече были Роберт Смит, Фурт и многие из тех, кто страдает BIID. Один из них был тем самым посредником Дэвида, назовем его Патрик.
Фурт подошел к Патрику и его жене и без предупреждения обратился к нему с потрясающим предложением. «Стоим себе, едим сэндвичи, а он и говорит мне: “Не заинтересованы ли вы в хирургической операции?”». Патрик всю жизнь провел под давлением BIID. Он даже не колебался. «Да, черт возьми! Да, да, да! Ни слова больше!» До сих пор Патрик не знает, почему Фурт из всех присутствовавших выбрал его. Патрик не религиозен, но в этом случае он видит перст провидения.
На следующий вечер Патрик и его жена отправились к Фурту на обследование. Фурт с пристрастием расспрашивал Патрика, пытаясь выяснить, насколько серьезно его намерение. Было ли это последствием BIID или сексуальным фетишем? Насколько это влияет на его жизнь? Допрос продолжался два часа. Патрик уже было испугался, что «провалился». Но, к его радости, Фурт согласился подписать направление. Так все и началось. Спустя десять месяцев случилось то, чего он так страстно желал, – его прооперировали. Меньше чем через год после этого Патрик сам стал посредником.