В 2008 году когнитивный невролог Маттис Синофцик из Тюбингенского университета, Германия; философ Готтфрид Фосгерау из Университета Генриха Гейне в Дюссельдорфе и их коллеги узнали кое-что еще более любопытное. Они утверждают, что чувство личной инициативы следует разделить на неконцептуальное чувство инициативы (неосмысленное, инстинктивное) и более когнитивное суждение инициативы. Команда Синофцика утверждает, что, тогда как чувство инициативы основано на копиях моторных сигналов и компараторах, сопоставляющих предугаданные действия с реальными сенсорными ответами, суждение инициативы зависит от когнитивного анализа окружающей действительности и наших представлений о ней, который называется постдиктом. «Если вы находитесь в комнате одни, и что-то падает со стола, ваше знание о мире подскажет вам, что вещи сами по себе со стола не падают, из чего вы сделаете вывод, что это вы и уронили эту вещь, даже если у вас нет сенсорного моторного чувства того, что вы что-либо сделали», – говорил мне Фосгерау во время телефонного разговора.
Конечно, все это происходит в мгновение ока, так сказать. Тем не менее, эти механизмы возможно расстроить. Исследования показали, что люди с шизофренией имеют нарушенное чувство инициативы, и, компенсируя это, они полагаются больше на суждение инициативы, которое зависит от внешних факторов, таких как визуальные образы. Это означает, что на экспериментальном уровне они воспринимают себя как будто снаружи, выражая таким образом гиперрефлексивность и отсутствие базового чувства существования. Этим можно объяснить и то, о чем говорила Софи: разрыв в долю секунды между движением руки и чувством того, что это именно она инициировала это движение – разрыв, который заставлял ее сомневаться в том, что ее руки принадлежат ей.
Ничто из этого не отрицает модели компаратора. На самом деле Синофцик и его коллеги признают, что их результаты «поддерживают утверждение о том, что механизм компаратора при шизофрении нарушен». Действительно, из-за этой дисфункции люди с шизофренией больше полагаются на суждения о внешнем мире, восполняя свое чувство инициативы.
Так, если человек с шизофренией возьмет пульт и включит телевизор, он может не ощутить, что это он совершил это действие. Телевизор, тем не менее, включается, а пациент делает вывод, что это кто-то заставил его сделать это. В случае с Лори она не ощущала, что сама порезала себя в Ночь Гая Фокса. «Хотя это и выглядит как мое решение или волеизъявление совершить такое, – говорит она, – так что да, [происходит] потеря инициативы».
Допустим, она знала, что не принимала решения резать себя, альтернатива очевидна: виноват кто-то другой. «Я думаю, это вполне естественно, искать объяснение. Это происходит со мной, я хочу знать, почему, как и любой на моем месте, – говорит она. – Значит, против тебя действует враг, заговорщик». Паранойя – частое следствие таких состояний.
Итак, модель компаратора и ее варианты помогают нам понять, почему человек с шизофренией может чувствовать, будто его действия контролируются извне, и как это может привести к паранойе. Или почему звуки, которые издает человек, могут казаться ему произнесенными кем-то другим. Но что если никто никаких звуков не издает, и сам ты молчишь, но все равно при этом слышишь голоса?
Джудит Форд последние десять лет провела, размышляя о слуховых вербальных галлюцинациях (СВГ), это научное название голосов в голове. В конце 1990-х Форд переключилась с изучения старения и болезни Альцгеймера на изучение голосов. Сначала она анализировала данные, собранные другими исследователями, и писала статьи. «У меня были маленькие дети, и по-другому я не могла», – говорит она. Но вскоре она осознала, что ей нужно разговаривать с пациентами, уделять внимание их индивидуальному опыту. Именно эти беседы и вскрыли некоторые нюансы того, что она изучала. Например, один из пациентов рассказал ей, что до того, как он начал принимать антипсихотический препарат под названием «Зипрекса», с ним говорил дьявол. А на «Зипрексе» с ним заговорил Бог. Он все еще слышал голоса, но теперь уже добрые, а не злые.
Такие озарения наполняли работу Форд. Здоровые люди тоже слышат голоса, но они в основном позитивные и, по-видимому, контролируемы. Совсем не так, как у пациентов с шизофренией, среди которых 75 % слышат голоса. Голоса звучат очень реалистично, как «особенные, чужие голоса». Обычно они негативны, навязывают насилие по отношению к себе (как было с Лори) или к другим, иногда доводят до самоубийства или даже убийства.
Феномен голосов, навязывающих насилие по отношению к другим людям, ярко описан Анной Девесон, австралийской писательницей и автором документальных фильмов, в книге «Скажи мне, что я здесь», где она повествует о своем сыне Джонатане, подростке с прогрессирующей шизофренией, и о том, какую непосильную дань платили этой болезни Джонатан, Девесон и вся семья. В тяжелом состоянии Джонатан надолго пропадал, а потом внезапно возвращался. Он мог стать агрессивным. В одной душераздирающей части своей книги Девесон описывает сцену, когда ей вместе с инспектором Брендой (тогда только поступившей на службу), которая наблюдала за Джонатаном, приходилось противостоять ему:
«Когда Бренда приехала, Джонатан лежал на большом диване, лицом к морю. Он кивал сам себе, как будто прислушивался к голосам, но вслух ничего не говорил. Мы спросили его, слышит ли он голоса. Джонатан подозрительно взглянул на нас и сказал: «никаких голосов нет». Он сказал что-то еще, но очень тихо. Бренда подалась вперед и сказала, что не расслышала его.
– Я сказал: «Только голос Анны»! – прокричал он.
– Где голос Анны?
– Наговаривает на меня. В моей голове.
– Джонатан, я на тебя не наговариваю. И я не в твоей голове. Я здесь.
Он взглянул на меня, глаза его бегали, мы почувствовали, как эта скачущая энергия наполняет всю комнату, стекает с потолка и со стен, это было похоже на электрошок.
– Бог сказал мне, что я должен тебя убить, Анна. И Бренду тоже, если она не заткнется.
Он удалился из комнаты, размахивая руками. Через пару секунд он вернулся, посмотрел на нас, пробормотал что-то и снова ушел. Больше он не возвращался».
Есть что-то крайне неудовлетворительное в попытках найти механистическое объяснение сложным слуховым галлюцинациям Джонатана. Но научное объяснение должно с чего-то начинаться. Одна теория объясняет такие вербальные слуховые галлюцинации как неверно воспринятую внутреннюю речь, которая не принимается нами за нашу собственную речь. Мы все знаем, что такое внутренняя речь – это наш внутренний монолог, внешне не озвученный, иногда вполне отчетливый для нас самих, несмотря на его безмолвность, а иногда имеющий более имплицитную манеру (вы сами ведете сейчас внутренний монолог, читая это предложение). Но Форд утверждает, что вербальные слуховые галлюцинации не похожи на осознанную внутреннюю речь, они больше похожи на непрошеные мысли (что-то вроде снов наяву или блуждания разума). Вопрос в том, как блуждание разума превращается в СВГ?
Ральф Хоффман из Йельского университета и его коллеги выяснили, что у людей с шизофренией наблюдается гиперсвязанность между языковыми областями мозга и скорлупой, глубинной мозговой областью, которая отвечает за осознанное восприятие звука. Хоффман утверждает, что гиперсвязанность позволяет активности языковых областей вторгаться в сознание в виде голосов.
Погрузившись глубже в эту проблему, Форд и ее коллеги исследовали сеть мозговых областей у 186 пациентов с шизофренией, которые слышали голоса. Каждый из них был помещен на шесть минут в МРТ-сканер. Эти данные сравнили с данными от 167 здоровых волонтеров. В случае со здоровыми волонтерами блуждание разума в состоянии покоя показало активность в следующих областях мозга: префронтальная кора (ПК), эта область наиболее активна, когда мозг находится в покое, она часть сети участков мозга, отвечающих за молчание, она также тесно связана с самореферентной мозговой деятельностью (она включается, так сказать, когда вы абстрагируетесь от внешней задачи и размышляете о себе самом); область Брока, в передней части левого полушария, которая задействована в производстве речи; скорлупа (или путамен), которая, как мы только что увидели, задействована в осознанном восприятии речи; миндалевидное тело, которое находится глубоко внутри височной доли и отвечает за реакцию на испуг и угрозу; парагиппокампальная извилина, которая активизируется, если возникает подозрение; и слуховая кора, которая, как следует из названия, задействована в слышании.
Но у пациентов, которые слышали голоса, сканирование показало, что все эти области мозга гиперсвязаны: префронтальная кора – с областью Брока, скорлупой и слуховой корой; а скорлупа – со слуховой корой. Все это, по идее Форд и ее коллег, могло привести к тому, что обычные праздные мысли превращаются в патологические слышимые голоса при шизофрении. А как насчет негативного тона этих голосов? Возможно, что гиперсвязанные миндалевидное тело и парагиппокампальная извилина – каждая из которых обычно отвечает за реакцию на испуг – повышают уровень страха, неуверенности и подозрительности, ассоциирующихся с этими голосами.
В этом пазле осталась одна финальная деталь. Почему эти голоса звучат так, будто принадлежат кому-то другому? Как мы видели ранее, работа Форд с вызванными потенциалами показала механизм эфферентной копии/подтверждающего сигнала, который нарушен у людей с шизофренией. А в ходе эксперимента с МРТ-сканированием выяснилось, что у пациентов, которые слышат голоса, область Брока и слуховая кора связаны хуже – возможно, чтобы эфферентная копия все же проложила дорожку к слуховой коре. Так что голоса, которые обычные люди воспринимают как свой внутренний монолог, для людей с шизофренией звучат как чужие.
«Сырьем для слуховых вербальных галлюцинаций, я считаю, является не [осознанная] внутренняя речь, а непрошеные мысли», – говорит Форд. А позже, в электронном письме, она поделилась личными переживаниями,