Пациенты, испытывавшие аутоскопические галлюцинации, имели повреждения затылочной коры. Хайдрих и Бланке предположили, что простое визуальное воплощение двойника не свидетельствует о расстройстве телесной личности, поскольку самоидентификация, локация личности, обзор от первого лица остаются неизменными. Такая галлюцинация, скорее всего, результат потери связи между визуальными и соматосенсорными сигналами.
Пациенты, испытавшие аутоскопическую галлюцинацию, напротив, имели повреждения левого заднего островка и прилегающих областей коры головного мозга. Из того, что аутоскопия подразумевает сильные эмоции, можно сделать вывод, что здесь задействована островковая кора. Мы знаем, как при деперсонализации сниженная активность островка коррелирует с симптомами сниженной эмоциональности (вспомним Николаса с татуировками из Новой Шотландии). Островок объединяет визуальные, аудиальные, сенсорные, моторные, проприоцептивные и вестибулярные сигналы с сигналами от внутренних органов. Это область мозга, в которой находятся репрезентации состояний тела, и эти репрезентации представляются нам субъективными ощущениями.
Хайдрих и Бланке предположили, что неполадки в объединении сигналов в островке приводят к эффекту Доппельгангера. Если все работает как надо, островковая кора, особенно в передней части, предположительно создает субъективные ощущения тела – включая эмоции и действия. Когда в объединении сигналов обнаруживается сбой, возникает как бы две репрезентации тела вместо одной, и мозг вынужден выбрать, к какой из них прикрепить личность, или, иными словами, выбрать, в какую из репрезентаций поместить локацию личности, самоидентификацию и обзор от первого лица. Галлюцинация происходит, когда эти три параметра, определяющие базовую телесную личность, переключаются между репрезентациями тела, одна из которых находится не в физическом теле.
Метцингер и Бланке считают, что изучение этих расстройств телесной личности помогают им определить базовые атрибуты, нужные нам, чтобы ощущать себя воплощенной личностью – они называют это минимальной феноменальной личностью. Во-первых, утверждают они, чувство личной инициативы не является основополагающим для минимальной феноменальной личности, поскольку можно создать ощущение бытия тела в другой локации простым поглаживанием по спине и смещением визуального сигнала. Никакой личной инициативы здесь нет. «С философской точки зрения важно выяснить, что первично и что вторично для самосознания, – говорит Метцингер. – Мы доказали, что первично совсем не то, что считают первичным большинство людей, а именно личная инициатива».
Скорее, минимальная феноменальная личность – это более примитивная форма телесной личности. Метцингер утверждает, что чувство воплощения является пререфлективной, прелингвистической формой личности, возникающей задолго до того, как у нас появляется способность использовать личные местоимения и говорить «я думаю». Здесь нет нарратива, всего лишь у организма есть чувство бытия в теле. Следующая стадия наступает, когда примитивная личность, которая является просто воплощением, превращается в личность-субъект. «Если вы не только чувствуете, что у вас есть тело, но и можете контролировать свое внимание, обращая внимание на тело, это уже более сложная форма личности, – говорит Метцингер. – Тогда у вас уже есть точка обзора, нечто, направленное в мир, нечто, что можно направить и на себя. Это больше чем просто воплощение».
Мы сейчас подобрались к самому важному моменту в дискуссии о личности. Философов и нейробиологов волнует вопрос субъективности личности. Откуда она берется? Как можно предположить, мнения различны. Например, Бланке не согласен с Метцингером по поводу того, что внимание к телу необходимо для настоящей субъективной личности. Бланке считает, что личность, вырастающая из комбинации чувства обладания телом, локации личности, обзора от первого лица, не должна зависеть от внимания к телу. У нас нет эмпирических данных, чтобы разобраться в этих нюансах. И все же, несмотря на эти разногласия, есть надежда, что изучение аутоскопических феноменов приблизит нас к пониманию «Я» и личности-субъекта.
Почему минимальная феноменальная личность развивается в первую очередь? Вероятно, такова эволюционная адаптация, позволяющая организму лучше ориентироваться и функционировать в окружающем мире. Если мозг развивался, чтобы помочь телу избежать неожиданностей и оставаться в гомеостатическом равновесии, эффективно передвигаясь по окружающему миру, то репрезентация тела в мозге являлась необходимой ступенью для настройки этих способностей. В конце концов, эта репрезентация стала сознательной, позволяющей организму осознавать сильные и слабые стороны тела, чтобы иметь преимущество в выживании. Но в этом случае решающая роль в эволюционном процессе отводилась личности, а не физическим атрибутам.
Концепция моделирования мозгом тела не вполне дает представление о чувстве обладания телом, чувстве «моего». Мозг моделирует и объекты окружающего мира, но мы не ощущаем их своими. Вспомним резиновую руку. Когда иллюзия действует, вы ощущаете, что резиновая рука ваша, но до наступления иллюзии резиновая рука не вызывает у вас чувства «моего» по отношению к себе. В главе, посвященной BIID, мы узнали, что согласно модели феноменальной личности Метцингера (МФЛ) это объясняется концепцией репрезентации. Если резиновая рука входит в модель картины внешнего мира, построенной мозгом, то она не вызывает чувства «моего», но, будучи встроенной в МФЛ, она становится моей.
Для чувства «моего» есть и механистические объяснения. Мы узнали о подобном из главы о шизофрении. Чувство личной инициативы – того, что я инициатор моих действий, чувство «моего» по отношению к действиям – может быть следствием того, что мозг может верно прогнозировать последствия моторных действий. Если же что-то идет не так, как в прогностической фазе, когда прогноз начинает сравниваться с реальным положением вещей, или в любой другой точке процесса, тогда действие не воспринимается как инициированное мной. И тогда оно приписывается внешнему агенту – «не-я».
Может ли чувство обладания телом быть вызвано простым механизмом? Философ Джейкоб Хоуи утверждает, что феномен «моего» – в отношении действия или восприятия – может быть выводом прогностического мозга. Так, с этой точки зрения, мозг использует внутренние модели для прогнозирования последствий разнообразных сенсорных сигналов, а задача мозга заключается в том, чтобы минимизировать прогностические ошибки. Так же как чувство личной инициативы зависит от успешных прогнозов, чувство обладания телом будет зависеть от минимального количества прогностических ошибок.
Учитывая все сказанное о минимальной личности и расширенной нарративной личности, легко впасть в заблуждение, представляя личность как луковицу, с которой можно снимать слой за слоем, или как апельсин, который можно поделить на сегменты. Да, верно, что нарративная личность в эволюционно-биологическом смысле происходит от телесной или минимальной личности, но в отношении сложных личностей, какими являемся мы, нейробиология ясно утверждает, что телесная личность информирует нарративную, а нарративная личность может влиять на ощущения тела, а вместе телесная и нарративная личность находятся под влиянием культурного контекста. В этом смысле мозг, тело, разум, личность и общество нераздельно существуют в функциональном человеческом существе.
Есть ли способ проверить эти взаимосвязи? Влияет ли внетелесный опыт на восприятие и строение нарративной личности?
Команда Эрссона внушила испытуемым внетелесную иллюзию, во время которой они чувствовали обладание телом размером с куклу Барби (это около 30 см в высоту) или с четырехметрового великана. Затем их опросили об объектах, которые они наблюдали (кубы разной величины, помещенные на определенном расстоянии от камеры). Испытуемые воспринимали объекты как большие по размеру и расположенные дальше, если они идентифицировали себя с Барби, и как меньшие по размеру и расположенные ближе, если они ощущали себя великанами. «Размер чьего-либо тела служит примерной точкой отсчета для всего обозримого внешнего мира» – такой вывод сделали ученые. Это хорошее свидетельство в пользу того, что чувство воплощения первично для чувства личности.
В лаборатории Эрссона также протестировали эффект, оказываемый внетелесным опытом на эпизодическую память. Команда ученых внушила иллюзию испытуемым, используя все тот же дисплей, закрепленный на голове и синхронное поглаживание. Во время иллюзии испытуемые чувствовали, будто они наблюдают за происходящей в комнате сценой из локации, не совпадающей с расположением их физического тела. В этой сцене актер исполнял роль профессора и общался с испытуемыми (все они были студентами университета). Актер использовал сценарий адаптированной пьесы Гарольда Пинтера «Перед дорогой» (адаптированная версия была, по словам Эрссона, «не настолько мрачной») и разыгрывал устный экзамен, где студент отвечал на вопросы. Команда Эрссона пыталась выяснить, помнят ли люди случившееся во время иллюзии хуже? Иными словами, зависит ли способность мозга хранить эпизодические воспоминания (необходимые для нарративной личности, как мы знаем по историям об отце Клэр и об Алане из главы 2) от чувства воплощения в реальном физическом теле?
В общих чертах – да. Те испытуемые, которые во время эксперимента испытывали внетелесный опыт, хуже вспоминали увиденный эпизод по сравнению с теми, кто был в своем физическом теле. «Воспоминания, созданные во внетелесном состоянии, значительно менее структурированные с точки зрения последовательности событий и менее яркие», – пишет Эрссон в электронном письме.
Если это так, то почему люди, у которых был внетелесный опыт или аутоскопические галлюцинации, имели настолько яркие воспоминания? «Вероятно, эти воспоминания менее яркие и структурированные, чем если бы то же событие переживалось в физическом теле», – говорит Эрссон. На первых порах. Затем, пересказывая многократно свой опыт, люди собирают фрагментированное воспоминание, и их повествова