Существует также чувство, что это единство имеет временну́ю продолжительность. Когда вы вспоминаете детство, вы чувствуете, что это ваши воспоминания, а эмоции, которые эти воспоминания вызывают, ощущаются как ваши. То же верно и в отношении будущего в вашем воображении. Пока мы осознаем, что мы были детьми, выросли и поменялись со временем, у нас есть чувство, что за всеми этими изменениями стоит все тот же кто-то или что-то, меняющийся, развивающийся. Философы называют это диахроническим единством.
Как синхроническое, так и диахроническое единство эффективно использовались для доказательства существования личности философами традиции Ньяя (что значит «логика»), первые тексты которых датируются 200 годом до н. э. Когда речь шла о синхроническом единстве, доказательством было то, что должна существовать личность, которая объединяет различные ощущения (прикосновение, зрение, слух, например), создавая объединенное восприятие.
Позиция с точки зрения диахронического единства была более убедительна. Сторонники утверждали, что для того, чтобы воспоминания были соотносимыми с кем-либо или с чем-либо – то есть, если я вспоминаю что-то, я чувствую, что это мои воспоминания, – должна быть личность. Утверждение было основано на доказательстве, что я не могу вспомнить ваши воспоминания, а вы не можете вспомнить мои. И если личности нет, то невозможно вспомнить прошлое как относящееся к кому-либо или к чему-либо. Чтобы память функционировала так, как она функционирует, должна быть личность – таков был аргумент. «Я не очень-то верю в личность, но я думаю, что это самый весомый аргумент в ее пользу», – говорит Джордж Дрейфус, философ, специалист по тибетскому буддизму в Уильямс Колледже в Уильямстауне (Массачусетс).
Итак, философы и нейробиологи делятся на два лагеря: те, кто говорит, что личность реальна, и те, кто говорит, что она нереальна. Основной вопрос для них: есть ли такая данность, которую можно назвать личностью, существующая в синхроническом и диахроническом единстве? Один тернистый путь познания заключается в том, чтобы искать ответа на вопрос, может ли личность существовать независимо от всего прочего, как фундаментальная единица реальности, заняв место среди базовых категорий реальности, или онтологии, среди предметов, из которых реальность сделана. Существует ли личность, которую нельзя объяснить как структуру из объектов, имеющих базовый онтологический статус? Зачастую отдельный онтологический статус личности отвергается теми, кто находится в «безличностном» лагере и опровергается им с легкостью. Их противники, в свою очередь, этим опровержениям не доверяют.
Описанный в этой книге опыт людей, страдающих от того, что называется расстройствами личности, наряду с мнениями нейробиологов, объясняющих их опыт, дает нам некоторые ответы. Аспекты личности, которые как будто дают нам синхроническое и диахроническое единство: нарративная личность, чувство личной инициативы, чувство обладания частями тела, чувство обладания эмоциями, чувство расположения в определенном объеме и пространстве, который занимает наше тело, чувство обзора из точки, расположенной за нашими глазами, – все это доказывает существование личности-объекта. Эти аспекты могут мыслиться как сложносоставные. Остается вопрос: что же их конструирует или хотя бы делает вид, что конструирует?
Совершенно ясно, что когда эти аспекты начинают отмирать, все еще остается личность-субъект – то, что философы называют феноменальным субъектом – испытывающая переживания. Остается «я», страдающее от шизофрении, деперсонализации, аутизма, отрицания частей своего тела, внетелесных опытов, потери нарратива и даже отрицания своего существования. Так кто или что же это «я»?
Похожим образом искал подход к сущности личности и Ади Шанкара, индийский поэт и философ и теолог традиции Адваита (недуалистической), живший в VIII веке. Его поэма под названием «Нирвана Шатакам» (песнь освобождения в шести стансах) начинается со строк:
Я не ум, не интеллект, не сущность, не память,
Я не глаза, не уши, не нос и не язык,
Я не пространство, не земля, не огонь, не воздух и не вода.
Каждый новый куплет заканчивается ответом на вопрос: «Кто я?». Ответ становится рефреном, подготовительным к динамичному последнему куплету. Оставив пока адваитанский ответ на этот вопрос, поэма подходит к нему, используя утверждения о том, чем «я» не является: умом, интеллектом, телом, чувствами, эмоциями; я не добродетелен и не порочен, я не мое имущество, я не мои отношения; я даже никогда не был рожден.
Кто же я?
Это то самое «я», которое находится в центре полемики «личности vs безличности». Что это за личность-субъект, личность познающая, личность переживающая? Откуда она взялась? Есть она или нет?
Ответ буддиста, к какой бы традиции он ни принадлежал, будет «нет». Не существует такого понятия, как личность. Если вы пуститесь на ее поиски (путем медитации), утверждают буддисты, вы придете к откровению, что личность непостоянна, текуча и лишь кажется единой.
В западной философской традиции часто цитируют слова Дэвида Юма, шотландского философа XVIII века: «Что касается меня, то, когда я самым интимным образом вникаю в то, что называю своим Я, я всегда наталкиваюсь на ту или иную единичную перцепцию – тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или удовольствия». Обычно считается, что Юм принадлежал к «безличному» лагерю (хотя философ Гален Строссон считает по-другому и доказывает это в своей книге «Очевидная связь. Юм о личной идентичности»).
Философ Дэниэл Деннет также принадлежит к «безличному» лагерю: «Каждый нормальный индивид этого вида занят творчеством самости. Из своего мозга он вытягивает паутину слов и дел, и, как и другим животным, ему не нужно знать, что он делает; он просто делает это…» Деннет говорит, что самость «как центр гравитации, абстракция, которая, несмотря на свою абстрактность, плотно привязана в физическому миру». Любая физическая система имеет центр гравитации – это не конкретный объект, это часть системы. Центр гравитации не состоит из атомов или молекул, тем не менее эта математическая абстракция весьма влиятельна. Самость, по Деннету, есть центр нарративной гравитации: «теоретический вымысел, призванный унифицировать и объяснить в ином случае поразительно сложный набор действий, высказываний, волнений, жалоб, обещаний и т. п., из которых состоит личность».
Одним словом, буддисты, Юм, Деннет и многие другие философы могут быть названы адептами теории множеств: личность в единстве восприятий в конкретный момент и с течением времени является «полностью сфабрикованным продуктом множества различных ментальных феноменов».
Томас Метцингер тоже сторонник «безличности». Его позиция нам уже известна. Он утверждает, что биологические процессы происходят из глубин тела, давая тем самым представление – модель – организма в мозге. Содержание этой динамической модели личности включает в себя все, что касается тела: от эмоциональных состояний до ощущений и мыслей. Ваша модель личности содержит все, что вы можете сознательно испытывать. Наша модель личности «прозрачна», это значит, что мы не воспринимаем личность в виде репрезентации, даже если умом понимаем, что это так (и может, когда-нибудь докажем это). «Это довольно грубая зарисовка», – признается Метцингер. Он считает, что переживание феноменальной личности – личности, имеющей субъективный опыт, – исходит из сознания взаимодействий между моделью личности и моделью мира. Идеи Метцингера упраздняют идею личности как сущности, отдельной от мозга. Однако точные нейронные процессы, дающие жизнь субъективности в духе Метцингера, пока непонятны.
Автор другого взгляда – Антонио Дамасио. Вспомним его концепцию протоличности, основной личности и автобиографической личности: эти компоненты включают в себя личность-объект. К этому он добавляет познающую личность (личность-субъект) – те нейронные процессы в мозге, которые дают нам переживание личности как сущности, познающей себя, и создают субъективность: «Как только мозг вводит в разум познание, рождается субъективность». Короче говоря, познающая личность делает нас сознательными. Философ Джон Сирл, критикуя Дамасио, говорит о замкнутом круге: «Самость появляется, чтобы объяснить сознание, но если она объясняет сознание, то мы не можем утверждать, что она сознательна».
Критика выводит на первый план те вызовы, с которыми сталкиваются нейробиологи и философы, объясняя субъективность самосознания. Неудивительно, что некоторые философы просто уравнивают субъективность и самосознание (отложив до поры до времени сложности в их разграничении). Они полагают, что за всеми переживаниями стоят сознательные состояния, к которым относится и самосознание. Заметим, что они не утверждают существования субъекта, кого-то, кто этот опыт испытывает. Скорее, что субъективность относится к области сознания. Сознание рефлексивно, выражаясь языком философов. «Рефлексивность есть нечто автоматическое, первазивное, пассивное, нечто, характеризующее сознание изначально», – говорит философ Дан Захави из Копенгагенского университета.
Согласно этой точке зрения мозг должен впитывать моменты самосознания или моменты рефлексивного сознания и конструировать личность, единую и монолитную с виду. Однако нейробиология пока далека от объяснения того, как появляется рефлексивность сознания. И все же, принимая эту черту сознания как данность, теоретики «безличности» говорят, что личности нет, есть лишь моменты рефлексивного сознания.
Джонардон Ганери, философ-когнитивист из Нью-Йоркского университета, полагает, что признание рефлексивного сознания равно признанию личности. «Не понимаю, зачем вообще нужно отрицание личности, – говорит он. – Почему бы просто не сказать, что личность состоит из рефлексивности сознания. Как по мне, это отличное определение личности». Впрочем, Ганери также признает, что даже если сознание рефлексивно, это никак не отрицает существования личности самой по себе, помимо рефлексивного сознания.