Примирившись с вымышленной природой личности (не беря в расчет нерешенный вопрос с субъективностью), мы ограничим самих себя. Неясно, впрочем, достаточно ли будет одного лишь интеллектуального понимания. Буддисты развили концепцию «безличности» не для интеллектуальных аргументов, но для философского объяснения опыта, получаемого при медитации. «Вне всяких сомнений, «безличность» – очень важная идея, – говорит Джордж Дрейфус, адепт «безличности». – Но она пытается дать имя опыту, открывающему людям в основном во время медитации. Этот опыт имеет глубокие трансформирующие последствия, сдвигающие фокус восприятия с «я», раскрывающие человека для других и так далее».
В буддизме и Адваите идея «безличности» происходит из стремления облегчить страдания человека. Корень страдания, по их мнению, в ошибочной идентификации себя с «я», «меня», «мое». Осознав это и утратив привязанность к личности, мы обретаем освобождение, положив конец страданиям. «Основная мысль буддизма заключается в том, что осознанная привязанность к личности является сама по себе патологией, чем-то вроде болезни», – говорит Джонардон Ганери.
И имя этой болезни – личность.
Послесловие
Когда была опубликована книга «Человек, которого здесь не было», я получил электронное письмо от одного человека – я буду звать его Тед – у которого отец умер от Альцгеймера много лет назад. Тед услышал, как я выступал по радио и рассказывал о синдроме Котара, и ему вспомнился случай с отцом. Однажды отец сказал Теду, что умрет этой ночью. «Перед отходом ко сну он дал мне кое-какие вещи, которые он хотел спрятать, чтобы они не напоминали матери о нем. На следующее утро он настаивал на том, что он умер ночью, как и собирался. Это была самая ясная его мысль за последние месяцы, хотя и совершенно абсурдная», – писал Тед.
Подобные иллюзии совершенно не чувствительны к доводам рассудка. Отец Теда начал готовиться к похоронам. «Чем больше мы пытались убедить его, что он жив, тем больше он уверял нас, что он умер. Он стал беспокоиться, что нас ждут в морге, – рассказывает Тед. – Мы сказали ему, что для начала нужно пойти к врачу, чтобы врач подтвердил его смерть, иначе никаких похорон. Он согласился, поехал в больницу и через несколько дней вернулся домой. Таких странностей больше не повторялось, он прожил еще восемь месяцев». То, что узнал Тед о синдроме Котара, помогло ему понять «самый странный случай» в его жизни.
Писали мне и другие люди. Один родитель, у которого ребенок страдал расстройством чувства телесной личности, хотел понять, как нарушенное восприятие может ощущаться настолько реально.
Эти письма отвечали мои собственным настроениям. Наше чувство личности создается нашим телом и мозгом, и, что бы мы ни чувствовали, мы в конкретный момент времени являемся так называемой феноменальной личностью, такова наша реальность. Большинству из нас повезло, наша феноменальная личность «нормальна»: воспринимаемая нами реальность совпадает с физической реальностью – нашего тела и окружающего мира. Но так повезло далеко не всем.
Написание этой книги было сложным эмоциональным опытом. Неосознанно изменились мои взгляды на то, что значит быть признанным психически нездоровым. Термин «психическое заболевание» в большинстве культур приравнивается к безумию. Психически нездоровые люди подвергаются стигматизации. Человек, страдающий от рака, скорее, вызовет сочувствие, а человек с психическим заболеванием, вероятнее всего, будет внушать окружающим страх. Трудно сочувствовать тому, кого боишься. Часть этого страха вызвана осознанием того, что каждый из нас может однажды потерять контроль над своим разумом.
Но этот страх также происходит оттого, что мы привыкли ставить разум выше тела. Этим мы обязаны Декарту с его «мыслю, следовательно существую», философией, подарившей нам дуализм, отделивший разум от тела. Да и не только Декарт. Все мы интуитивно отделяем разум от тела, считая, что разум контролирует тело. Так что нетрудно понять, почему мы боимся болезни разума больше, чем болезни тела.
Но, как следует из описаний нейропсихологических состояний в этой книге, эта дихотомия ложна и ведет нас в тупик. В каждом из этих состояний аспекты личности, приписываемые мозгу и, следовательно, автоматически разуму, на самом деле связаны с телом.
Например, аутизм. Детям, страдающим аутизмом, часто ставят диагноз на основе особенностей поведения. Например, у них есть сложности с социальным взаимодействием, отношениями с другими детьми. У них проблемы с теорией разума, способностью, которая есть у всех нас, делать выводы о том, что думает другой человек на основе его действий, языка тела, поведения и тому подобного. Нетрудно понять, почему нарушения теории разума могут привести к сложностям в общении.
Идея того, что мозг, тело и разум являются неразрывным континуумом, важна и для других состояний. Например, деперсонализацию – расстройство, при котором люди чувствуют себя оторванными от своего тела и эмоций, – можно несколько облегчить, выполняя задания, требующие напряженного внимания к телу, такие как теннис или игра на барабанах. Вот и доказательство того, что все психическое тесно связано с телом.
Избегая Декартова дуализма, я вовсе не предлагаю свести все ментальное к материальному. Это предмет другого разговора, и нейробиологам предстоит долгий путь, чтобы выяснить, как ментальное происходит из материального. Но совершенно ясно одно: если мы поймем, что ментальное и физическое вовсе не так далеко друг от друга, как мы привыкли думать, что разум не господствует над телом, что тело является основой чувства личности (и, следовательно, любых расстройств личности), тогда мы сможем не только научиться помогать телу справляться с ними, но и дестигматизировать ментальные расстройства. Это такие же болезни, как и все прочие.
Самым важным откровением во время написания книги для меня стало то, что вне зависимости от тяжести состояния там внутри всегда остается «я», личность, страдающая от этого состояния. Мы можем сколько угодно спорить о природе этого «я», но оно, без сомнения, является основой феноменальной личности. И обратив внимание на феноменологию – прожитый опыт – состояния, мы сможем на деле понять, что это значит – иметь шизофрению или аутизм. Значит, нужен комплексный подход, включающий мозг, тело, разум, личность и даже культуру. И вместо того, чтобы относиться к человеку как к шизофренику, важно принимать его как человека, испытывающего шизофрению. Различие на первый взгляд невелико, но какая разница в отношении к страдающему!
Благодарности
Эта книга начинается древней буддийской притчей, датируемой примерно 200 г. н. э. Я искренне благодарю Джонардона Ганери за то, что он рассказал мне эту притчу и позволил использовать ее английский перевод из его книги «Личность».
Написание моей книги было бы невозможно, если не невероятная доброта и открытость людей, поделившихся со мной своими историями. Некоторых из вас я благодарю, используя псевдонимы, но вы и сами себя узнаете.
Спасибо Мишель и Алану за то, что они пригласили меня к себе домой и потратили время на разговоры состоянии Алана – увы, Алан скончался вскоре после нашего знакомства. Спасибо Клэр за то, что поделилась историей отца и позволила навестить его в доме престарелых. К сожалению, отец Клэр был на поздней стадии Альцгеймера, и я могу лишь догадываться, понял ли он что-нибудь, когда Клэр представила ему меня. Спасибо ему.
Спасибо Патрику и Дэвиду, которые впустили меня в свои жизни и доверились мне, несмотря на все риски. Я очень благодарен им обоим за то, что они позволили мне присоединиться к ним в путешествии к доктору Ли, который позволил мне присутствовать на ампутации ноги у Дэвида. Эта история впервые появилась в журнале MATTER в октябре 2012, и я благодарю Джима Джайлса, Бобби Джонсона, Роджера Ходжа за то, что это произошло.
Я выражаю благодарность Лори и Софи за то, что они поделились очень личным опытом – рассказали о шизофрении. Их внимательный взгляд на свое состояние оказался для меня, пытавшегося понять чувство измененной реальности, бесценным. Спасибо Питеру, мужу Лори, за то, что рассказал об этом с точки зрения партнера.
Я благодарен Николасу и его невесте Жасмин, за то, что они помогли мне понять деперсонализацию, приемной матери Николаса Тэмми и его врачу, за то, что поделились своим видением. Спасибо Джеффу Эбагелу за то, что ознакомил меня со своим состоянием, и за то, что познакомил меня с Николасом. Спасибо Саре за то, что она нашла время поговорить о своем кратком, но пугающем опыте деперсонализации, спасибо Эллен Петри Линс за знакомство с Сарой.
Джеймс Фейи, красноречивый защитник всех, кто страдает синдромом Аспергера, помог мне понять, каково это быть взрослым человеком с расстройством аутического спектра и при этом жить, не будучи скованным психиатрическими определениями и навязанными обществом границами. Я искренне ему благодарен. Как и моим друзьям Сьюзан и Рою и их сыну Алексу за то, что впустили меня в свою жизнь и открыто рассказали об Алексе и об их сражении с аутизмом.
Моя сердечная признательность – моей кузине Шобхе и ее мужу Ашоку за разговор об Эшвине – это должно было быть непросто, ведь он умер не так давно, но они позволили мне описать его опыт доппельгангера. Спасибо Крису и Соне за эмоциональное путешествие во времени – разговор о брате Криса, который умер совсем молодым, – это было нелегко для них. Спасибо Томасу Метцингеру за честный рассказ о его внетелесном опыте и за то, что так терпеливо разжевывал мне свою философию личности раз за разом.
Я благодарен Закари Эрнсту за помощь в постижении сути экстатических припадков; его подкованность в философии помогла мне понять такие, на первый взгляд, мистические вещи. Спасибо Катрин и Альберику, матери и сыну, за приглашение в Ромон, где на фоне потрясающей красоты Швейцарских Альп Альберик рассказывал об эпилепсии по-французски, а Катрин переводила.
Спасибо всем им, что прочли и проверили, что я о них написал.