Практика. Медитация в действии
Между сессиями медитации без цепляния воспринимайте все видимости как ясные и пустотные, подобно фантомам или видимостям в сновидении. Такое отношение поможет взломать барьеры, разделяющие ваш медитативный опыт и то, как вы рассматриваете мир между сессиями. Таким образом, все видимости мыслей и чувственного мира смогут проявляться как подспорье в медитации. Какие бы мысли ни возникали, направьте на них свое нераздельное внимание — и вы заметите, что они исчезают без следа, подобно клубам тумана, которые растворяются под светом солнца. Знайте, что эти мысли не имеют никакой собственной неотъемлемой реальности, и они больше вас не потревожат. Чем бы вы ни занимались, никогда не позволяйте своему осознаванию возвращаться к его прежней привычке цепляния. Вместо того поддерживайте памятование, непрерывное и непоколебимое, как обширная, свободно текущая река.
На уровне физического поведения двигайтесь медленно и безмятежно, твердо и решительно. При ходьбе двигайтесь обдуманно, а каждый шаг пусть будет легким. Когда вы встаете, поднимайтесь медленно, а не резко. Когда едите, жуйте и глотайте с памятованием. При разговоре с другими говорите мягко и медленно, избегая бессмысленной болтовни. Корректируйте свою речь, чтобы выражать истину, говорить в приятном ключе и обдуманно, не тревожа умы других. Избегайте восхвалений в свой адрес и притворства, на которые вас побуждало бы желание славы и статуса. Что бы ни происходило, пусть ваш ум остается спокойным, укрощенным и просторным. Пусть он не поддается эмоциональным колебаниям.
Жизнь коротка и драгоценна, а потому в погоне за такими целями, как высокий статус, власть и богатство, нет смысла. Занимаясь медитацией, иногда вы, возможно, будете переживать невиданное, успокаивающее чувство блаженства, совершенно чистое состояние ясности или периоды глубокой внутренней тишины. Не воспринимайте эти переживания как окончательную реализацию и просто допускайте их, не цепляясь, — без надежды, что они вернутся, или страха, что этого не произойдет. Когда вы распознали природу подобных медитативных переживаний и позволяете им пребывать в их собственном состоянии — без привязанности и страстного желания, без попыток отвергать или утверждать, — они полностью исчезнут, а изначальное сознание ведения проявится[341].
24Теория. Вселенная в целом
Совершенная симметрия
Первопроходцами научной революции XVI и XVII веков, начавшейся с огромного прогресса в сферах астрономии и физики, были христиане — например, Коперник, Галилей и Ньютон. Они верили, что Вселенная была создана несколько тысяч лет назад и скоро завершится вторым пришествием Христа. Мир, который они воображали на основе буквального прочтения Библии, был создан в своей текущей форме до сотворения человечества. Вера в эти объяснения привела к тому, что множество поколений ученых за последние четыреста лет занимали философскую позицию метафизического реализма. В этом представлении абсолютно объективный Бог сотворил абсолютно объективную физическую Вселенную — а ученые должны были попытаться понять мир с точки зрения самого Бога, независимо от ограничений человеческого ума и чувств.
Последующие достижения в астрономии и биологии дискредитировали любые буквальные интерпретации истории из книги Бытия — в том, что касается возраста Вселенной и эволюции человечества как вида. Вторая революция в физической науке приходится на ранние десятилетия XX века, когда происходило формирование квантовой физики и теории относительности; эта революция бросила допущениям метафизического реализма вызов. Как же быть с сознанием? В классической физике предполагается, что человеческое сознание не играет в формировании Вселенной, которую мы переживаем, никакой существенной роли. Большинство современных ученых верят, что сознание человека есть лишь естественная функция или свойство мозга. Многие христиане, придерживаясь идей Декарта, полагают, что божественное провидение помещает человеческую душу в плод при зачатии. И в том и в другом понимании появление сознания во Вселенной не считается какой-либо значимой частью глобальной картины.
Тем не менее все больше современных физиков начинают сомневаться в этом допущении. Стэнфордский космолог Андрей Линде, к примеру, отмечает:
Обычное допущение таково: сознание, подобно пространству-времени до создания общей теории относительности, играет второстепенную, служебную роль и представляет собой лишь функцию материи, а также инструмент для описания истинно-существующего материального мира. Однако давайте вспомним, что наши познания о мире начинаются не с материи, а с нашего восприятия… Мы подменяем реальность своих чувств успешно работающей теорией о независимо существующем материальном мире — и эта теория столь успешна, что мы почти никогда не задумываемся о ее возможных ограничениях[342].
После этого он строит гипотезу о том, что сознание, подобно пространству-времени, может иметь свои собственные свойства, независимые от материи; игнорируя этот факт, мы создаем описание Вселенной, которое в основе своей будет неполным и обманчивым. «Возможно ли, — спрашивает Линде, — создать представление о „пространстве элементов сознания“ и изучить возможность того, что сознание существует само по себе даже при отсутствии материи — так же, как гравитационные волны, или возмущения в пространстве, могут существовать при отсутствии протонов и электронов?»[343] Он предполагает: по мере последующего развития науки выяснится, что изучение Вселенной и изучение сознания неразрывно взаимосвязаны, и продвижение в одной из этих сфер невозможно без продвижения в другой.
Одно из наиболее дерзких применений принципов современной физики к роли сознания во Вселенной было найдено в сфере квантовой космологии. В 1967 году физики Джон Уилер и Брайс Девитт адаптировали центральное уравнение квантовой физики — волновое уравнение Шрёдингера — ко всей Вселенной. Подобная беспрецедентная универсализация квантовой теории позволяет физикам рассчитать, какие события вероятны, а какие нет. Одно из примечательных свойств этого уравнения — то, что оно не зависит от времени. Это означает, что абсолютно объективная Вселенная, не зависящая от какого-либо наблюдателя, со временем не меняется. Физики называют это «проблемой замороженного времени», или просто «проблемой времени»[344]. Линде объясняет: «Вселенная становится живой (зависимой от времени), только когда мы разделяем ее на две части: на наблюдателя и всю остальную Вселенную. Тогда волновая функция остальной Вселенной зависит от времени, измеряемого наблюдателем. Иными словами, эволюция возможна только относительно наблюдателя. Без него Вселенная мертва»[345]. В своей теории «Вселенной, наблюдающей саму себя» Джон Уилер заменяет слово «наблюдатель» словом «участник», предполагая: мы неразделимо вовлечены в определение природы Вселенной в том виде, в котором ее переживаем.
Следуя сходной логике, Стивен Хокинг (как мы отмечали в главе 18) утверждает, что наблюдатель-соучастник играет ключевую роль в определении не только текущей природы Вселенной, но и ее истории (в том виде, в котором мы ее понимаем). Многие физики считают, что Вселенная началась в совершенно симметричном, но неустойчивом вакууме, где все силы природы находились в недифференцированном состоянии. Потенциальная энергия исходного состояния была подобна вершине холма, а потенциальная энергия истинного вакуума — его подножию. Разница в энергии привела к созданию фотонов, частиц и античастиц, а также к повторному нагреванию Вселенной до очень высоких температур. Расширяясь еще больше, Вселенная пережила несколько нарушающих симметрию фазовых переходов. Это привело к тому, что энергия разделилась на силы гравитационного, слабого, электромагнитного и сильного взаимодействия. Возникший в итоге вакуум, который мы наблюдаем, обладает гораздо меньшей симметрией, чем исходный вакуум с высокой температурой, — подобно льду, который менее симметричен, чем жидкая вода. Пока Вселенная остывала, переходя из состояния «расплавленного вакуума» к текущему «замерзшему вакууму», исходная симметрия разными способами нарушалась.
Как считает космолог Массачусетского технологического института Алан Гут, теория расширяющейся Вселенной допускает вероятность того, что Большой взрыв был не единичным событием; он скорее был подобен биологическому процессу деления клеток. В соответствии с этими представлениями Вселенная есть процесс, который, возможно, никогда не начинался и почти наверняка никогда не закончится. В этом случае мы обитаем во Вселенной, которая вечно воспроизводит саму себя, а наша текущая Вселенная была рождена предшествующей. Андрей Линде также полагает, что наша Вселенная — лишь одна из бесчисленных воспроизводящих себя вселенных, или «пузырей». Исходные условия в каждом из этих «пузырей» различаются; разные виды элементарных частиц взаимодействуют разными способами. Вселенную в целом можно уподобить скоплению пузырей, которые прикреплены друг к другу. Каждая вселенная появляется из своего собственного Большого взрыва, который включает флуктуацию вакуума, за которой следует космическая инфляция. Подобное восприятие мира, который мы видим вокруг себя, есть, по словам физика Стивена Вайнберга, «лишь несовершенное отражение более глубокой и более прекрасной реальности»[346].
Совершенное равновесие
Следуя духу Пифагора, Франклин Меррелл-Вольф описывал свою практику как сочетание философии, математики и йоги. Хотя он и превзошел двойственность сознания субъекта и объекта в рамках своей первой реализации (описанной в главе 10), на протяжении периода примерно в тридцать три дня философ оставался в неразрешимом напряжении, которое не позволяло ему пережить еще более возвышенное состояние сознания. Это напряжение проистекало из контраста между двумя состояниями ума. Первым было переживание запредельного; оно сопровождалось возвышенным чувством радости, покоем, отдохновением, свободой и знанием. Вторым состоянием было осознавание пустоты обычного мира. Меррелл-Вольф ярко переживал различие между свободой от физического воплощения и переживанием уз, привязывающих сознание к телу. Свобода неуловимым образом его привлекала. Тем не менее он преодолел эту привязанность к бестелесности, приняв обеты бодхисаттвы, которые описаны в буддизме махаяны: обещание с состраданием физически перерождаться в мире — даже после достижения нирваны, — чтобы устранять страдания других. Желая продолжать альтруистическое служение миру, Меррелл-Вольф воспротивился своей мощной склонности к тому, чтобы удаляться в запредельное блаженство недвойственного сознания.
Вторая реализация, пережитая тем же мистиком, разрешила противоречия между недвойственным сознанием и явленным миром. Она привела к чувству совершенного равновесия между условным и окончательным уровнями сознания — без привязанности к какому-то одному. В этом состоянии исконного осознавания Меррелл-Вольф перестал предпочитать трансцендентное недвойственное осознавание переживаниям явленного мира — он понял, что в конечном итоге между этими двумя вещами нет разницы. Вольф назвал это постижение «возвышенным безразличием»: полным устранением противоречий между всеми противоположностями, что во многом соответствует мыслям Николая Кузанского, которые мы обсудим ниже. Подобное состояние предполагало полное превосхождение всех различий, включая разницу между трансцендентным и относительным. На этом этапе устранено любое чувство личной самости — и более приземленное чувство эго, и высочайшее чувство запредельного «я».
В рамках этого пробуждения, которое длилось несколько часов, Вольф пережил чувство отождествления как с изначальным «безграничным и абстрактным пространством», так и с «субъектно-объектным и самоанализирующимся сознанием», которое обладало «своего рода точечным присутствием в этом пространстве»[347]. Это переживание включало преображение ума — переход от индивидуальной самости к основе сознания, порождающего проявленный мир. Здесь Вольф пережил отождествление со вселенской подосновой; в ней он ощущал, что ведает объекты, относящиеся к этому миру, потому что достиг с ними единства. Этот опыт принес необычайное состояние блаженства. Параллели между переживаниями Вольфа, с одной стороны, и философскими размышлениями и сочинениями христианских созерцателей-неоплатоников — с другой, необычайны. Они указывают на слияние всеобщих истин, выходящих за рамки одного периода, одного места или одной идеологии.
Слияние космологий
Дэниел Ч. Мэтт, один самых выдающихся современных исследователей иудейского мистицизма, отмечает: если научная гипотеза о том, что множественные вселенные возникают одна из другой, верна, первые слова книги Бытия следует перевести не как «В начале», а как «В [одном из] начал сотворил Бог небо и землю»[348]. Подобный вариант на самом деле представляет более буквальное прочтение арамейского оригинала, где использовано слово «берешит»: «В [неком] начале»[349]. С точки зрения иудейской мистической традиции каббалы, «Бог» — это имя, которое мы приписываем единству всех вещей. Одно из имен Бога — «Эйн Соф», что буквально означает «без конца»; это имя указывает на бесконечную природу Бога. При этом еще более глубокое понятие — «Эйн»; оно указывает на божественное ничто, оживляющее все вещи, но не замкнутое ни в одной из них. Вся физическая Вселенная проявляется из этого «ничто» и неотлична от него; само же ничто полно божественной энергии. Эта энергия пронизывает все вещи, но сокрыта в них — ведь не будь она сокрытой, никакого индивидуального бытия бы не было, и все бы вновь растворилось в единстве или в совершенной симметрии «ничто». Начало нашей Вселенной, утверждают иудейские мистики, включало в себя «сокращение» — отстранение, с помощью которого Бог позволил возникнуть физической Вселенной. Вакуум, созданный этим сжатием, стал утробой творения, но не был подлинно пустым, ибо содержал в себе следы света Божьего. Из-за этого мистики верят: божественная искра сокрыта во всем, а духовный вызов состоит в том, чтобы пробудить искры, вернуть мир Богу, осознать, что все переживаемое нами есть часть Божьего единства. Посвящая себя духовной практике, мы пробуждаем искры и тем самым исправляем нарушенную симметрию космоса.
Представления о происхождении и эволюции Вселенной, которые описал Николай Кузанский, носят с идеями иудейских мистиков примечательное сходство. Этот мыслитель увидел, что в окружности с длиной, стремящейся к бесконечности, прямая и кривая линии сливаются, и подтвердил: в бесконечности Божьей все противоположности исчезают, а все различия угасают в ничто. Как и авторы более ранних неоплатонических текстов, он утверждал, что Бог есть абсолютное единство, превосходящее все противоположности. Тем не менее Бог «сжимается» в многообразные проявления этого мира. Выражая представления, на удивление сходные с воззрениями Оригена, Николай Кузанский писал: «Теос, являющийся началом, из которого все проистекает, серединой, в которой мы все движемся, и концом, к которому все снова течет, есть всё»[350]. Таким образом, Вселенная пронизана бесконечным потенциалом божественного — сущностной природой всех вещей. Разъясняя этот пункт, Николай провозгласил: «Вне тебя ничего нет — но всё в тебе от тебя неотлично. Господь, ты учишь меня, что „инаковость“, которая не в тебе, сама по себе не существует и не может существовать»[351].
Вернувшись к созерцательным традициям Индии, мы снова увидим поразительные параллели с контемплативной космологией иудаизма и христианства. Как полагает индуистская школа адвайта-веданты, о которой мы говорили в главе 10, единственная окончательная реальность есть Бог (Брахман), лишенный поддающихся мысли характеристик. Это окончательное измерение божественного проявляется как Бог, наделенный свойствами, а акт творения разворачивается как цикл иллюзорных, невещественных проявлений. Аналогичным образом одно Истинное «Я» проявляется как бесчисленные отдельные «я» каждого сознательного существа. Разделения между этими проявлениями иллюзорны. Из-за этого индивидуальные «я» рассматриваются лишь как видимости или отражения Истинного «Я» — как отражения солнца в покрытой волнами воде. Подобным образом и Бог, лишенный характеристик, — чистое сознание — проявляется как множество объектов в сфере нашего опыта. Истинное «Я», неотличное от Вселенной, не может проникнуть в нее в буквальном смысле, но делает это метафорически — так же как солнце «проникает» в воду, когда мы воспринимаем его в отражении. Тот факт, что обычные люди не воспринимают божественную иллюзорную природу всех видимостей, обусловлен несовершенством в их уме, а не в самих проявлениях. Именно неведение в уме живущих — каждый из которых цепляется за собственную отдельную, независимую, личную самость, — подобно завесе скрывает естественное осознавание Бога. Когда подобное неведение с помощью духовной практики рассеивают, человек распознаёт собственную природу как идентичную природе Божьей[352].
Традиция великого совершенства в буддизме описывает космологические воззрения, которые имеют с описанными ранее созерцательными представлениями много общего. В соответствии с этой традицией изначальный будда, известный как Самантабхадра, есть не что иное, как окончательное единство абсолютного пространства явлений, изначального сознания и изначальной энергии. Это светоносное пространство сознания ведет к возникновению мира явлений — и представляет собой не что иное, как природу нашего собственного ума, то есть ясный свет.
Созерцатели этой традиции утверждают, что сущностная природа каждого живого существа и Вселенной в целом есть бесконечное светоносное пространство, наделенное всеми качествами совершенства. Однако реальность — тот факт, что все явления проявляются как отображения всепронизывающего осознавания, — сокрыта от нас неведением. По этой причине изначальное сознание, которое полностью превосходит все слова и понятия — включая сами представления о существовании и несуществовании, одном и множестве, а также субъекте и объекте, — на уровне нашего опыта ужимается до субстрата вместе с субстратным сознанием. Из этого состояния проявляется чувство самости, или «я», которое считается пребывающим «здесь», из-за чего мир объектов кажется находящимся «там», в результате чего и возникает видимость пространства.
Как соотнести эту логику с эволюцией Вселенной? Утверждается, что неведение сначала скрывает внутреннее сияние нашего врожденного, изначального сознания, постигающего абсолютное пространство явлений. В результате сияние этого сознания переносится вовне. В процессе этой эволюции единство изначального сознания разделяется на пять различных аспектов осознавания, которые, в свою очередь, проявляют пять физических элементов: пространство, движение, жар, текучесть и твердость, причем каждый из этих принципов содержится и во всех остальных. Духовная практика данной традиции направлена на то, чтобы уменьшить помраченное чувство того, что мы сами есть независимое существо, на то, чтобы постичь природу нашего собственного изначального сознания, и на то, чтобы полностью проявить мудрость, сострадание и творческую энергию, которые сокрыты в этом окончательном измерении реальности[353].
Направляя свое внимание вовне, в глубины космоса, ученые смогли концептуально изучить происхождение и эволюцию Вселенной со времен Большого взрыва. Однако сознание неподвластно никаким видам технологического наблюдения и измерения, а потому научные представления о космосе ограничены лишь его физическими проявлениями. Направляя свое внимание внутрь, в глубинное пространство сознания, созерцатели на собственном опыте изучили происхождение и эволюцию Вселенной вплоть до ее божественного источника, который наделен бесконечным сознанием и творящим потенциалом. И ученые, и созерцатели начали видеть наш мир в его текущем виде как отражение большего совершенства, временно сокрытого от нашего взора. Для ученых эта гипотеза остается дразнящей, концептуальной абстракцией, но для созерцателей постижение природы этого великого совершенства на собственном опыте и есть смысл самой жизни.