– Мне кажется, ваша любовь должна быть очень велика, раз вы способны сделать ради нее столь трудный выбор.
– Вот именно, жутко трудный.
Мы обе опять умолкли, и я не знала, о чем говорить дальше. Мне не нравилась эта ситуация. Не нравилось появившееся во мне ощущение навязчивости, порожденное попытками найти нужные слова, чтобы понравиться ей.
– Может, расскажете что-нибудь об отце малышки? – спросила я.
– Он кретин, – коротко изрекла она.
– О, простите. И долго вы с ним общались?
– Мне не хочется вспоминать о нем.
Пора менять тему, подумала я.
– Сиенна, может, вам хотелось бы встретиться с нами? – предложила я. – В пятницу мой муж вернется из командировки. Мы могли бы пообедать в субботу, если это вас устроит.
Похоже, она в сомнениях. Я вновь услышала шелест бумаги и испугалась, что она проверяет свой ежедневник. Может, хочет подыскать нам время между встречами с другими приемными парами. К примеру, с теми любителями собак.
– Да, вполне устроит, – наконец ответила она.
– Ах, вот и чудесно. Вы живете в районе Лейкадии, верно? Есть ли там поблизости известный вам ресторан, где мы могли бы встретиться?
Она назвала совершенно незнакомое мне место. Я сообщила ей адрес моей электронной почты и телефонный номер.
– Пожалуйста, пишите, если у вас появятся любые вопросы, а я звякну вам в пятницу вечером, чтобы подтвердить наши субботние планы, договорились?
– Хорошо, – одобрила она, а потом вдруг добавила: – У меня просто появилась еще одна мысль.
– Какая же?
– Вас зовут Молли, – ответила она. – И так же зовут мою кошку. Я подумала, может, это знак.
Мое сердце вновь воспарило.
– Держу пари, что так и есть, – улыбаясь, ответила я. – Я позвоню вам в пятницу.
20
Следующее утро я провела, печатая для отца. Получалось немного медленнее, чем обычно, потому что я плохо спала. Несмотря на то что после семейного собрания он был в хорошем настроении, я продолжала думать о словах Расселла: «Нам просто надо делать все возможное, чтобы жизнь доставляла ему удовольствие». Полночи я пялилась в темный потолок, придумывая, как это можно сделать. Меня приучили верить, что я способна выполнить любое задуманное дело, поэтому передо мной не стоял вопрос, смогу ли я сделать его жизнь приятной, надо было лишь придумать, как я буду делать это. И вот, бодрствуя полночи, я придумала несколько хороших идей. Во-первых, он сам всегда говорил, что любит свою работу, и я буду стараться почаще напоминать ему об этом. Его книги влияют на жизнь множества людей, и он ежедневно помогает своим пациентам. Я буду подчеркивать важность его трудов. Только надо подчеркивать это тонкими намеками, чтобы он не догадался об исходной цели моих стараний. Во-вторых, я подумаю о том, как помочь ему весело провести это лето. Можно предложить поехать в Шарлоттский парк развлечений, мне там очень нравилось, однако я быстро сообразила, что там развлекаюсь я, а не он. Потом меня увлекла идея канатной дороги. Ему нравилась канатная дорога. Он говорил, что она пробуждает у него чувство свободы. Я знала, что он не катался на ней уже пару лет. И собиралась изменить это. Я собиралась изменить многое. Именно этим летом я собиралась сделать папину жизнь счастливой.
– Появилась идея, – вдруг сказал папа, когда я открыла новый документ для предпоследней главы его книги. Он поставил себе цель закончить ее к концу лета. – По-моему, твоя подруга Стейси живет по пути на мою работу, верно? Как ты смотришь на то, чтобы завтра, когда Расселл повезет меня днем на мой понедельничный прием, мы подбросили тебя к ее дому на несколько часов, если не будет возражать ее мама. Мы сможем забрать тебя на обратном пути.
– Здорово! – воскликнула я.
Мы со Стейси болтали по телефону почти каждый день, но я не виделась с ней с тех пор, как мы провели ночь в родниковой сторожке. Наши разговоры имели своеобразную направленность, я могла говорить, к примеру, о «Нью Кидс», а она – о Брайане, которого уже называла своим парнем, и о Крисе, его приятеле, который хотел со мной познакомиться. Она постоянно переводила разговор на них, и я испытывала смесь волнения и тревоги. И для успокоения мне хотелось вновь заручиться помощью моей аметистовой ладошки. Я действительно собиралась достать тот аметист из каменного тайника, как только появится возможность сходить туда в следующий раз.
– Я позвоню им позже и узнаю, согласны ли они, – заключила я.
– Отлично, – сказал папа и, кивнув в сторону компьютера, спросил: – Готова печатать главу одиннадцать?
Он вновь начал диктовать, а я печатала, и мы проработали еще полчаса до того, как папа сказал, что на сегодня достаточно. Я сохранила документ и повернулась к нему.
– А знаешь, куда мне сегодня очень-очень хочется? – спросила я.
– Пока нет.
– На канатную дорогу! – воскликнула я.
– На канатную дорогу? – удивленно повторил он. – С чего вдруг тебе взбрела в голову такая идея?
– И мне хочется, чтобы ты тоже съехал с нее, – добавила я. – Серьезно.
– Бог ты мой, Молли. Ты хоть представляешь, сколько хлопот это доставит Расселлу?
– Он не возражает. – Я ничуть не сомневалась, что не возражает. – Опять же я могу помочь ему.
– Не уверен…
– Ну, давай, – взмолилась я. – Ты же знаешь, что тебе тоже хочется.
Он улыбнулся и бросил взгляд в окно.
– Денек для такого катания выдался прекрасный, – признал он. – Посмотрим, найдется ли у Расселла время. Но сначала я попрошу тебя сделать еще кое-что для меня.
– Пожалуйста, – сказала я.
– Открой новый документ.
Я мысленно застонала. Мы торчали за компьютером с самого утра. Однако я смиренно открыла новый документ.
– Готова, – сообщила я, положив пальцы на клавиатуру.
– Теперь прямо по центру напечатай слова: «Ролевой танец».
– Что-о? – со смехом спросила я.
– Ты отлично слышала меня. «Ролевой танец».
Я напечатала это название.
– Это что, для одного из твоих пациентов?
– Теперь распечатай его, – сказал он, оставив без внимания мой вопрос.
– Ну надо же. – Я щелкнула по иконке печати, и лист быстро выполз из принтера.
– И достань конверт.
Я взяла конверт из ящика стола.
– Вложи лист в конверт и запечатай.
Я выполнила все указания.
– Так, под какую музыку в последнее время вы любите танцевать с Амалией?
– Под второй концерт Рахманинова, – чуть подумав, ответила я.
– Боже милостивый! – Он рассмеялся. – Она танцует с тобой под композиторов Восточной Европы? Выкручивающая руки музыка. Слишком тяжелый стиль!
– А по-моему, она прекрасна, – надув губы, заявила я.
Он стер улыбку с лица, хотя, по-моему, это стоило ему некоторого труда.
– Ты права. Она прекрасна. Но нам нужно что-то более легкое.
– В конце занятия она обычно ставит саундтрек из фильма «Свободные», и мы просто кружимся в свое удовольствие.
– Под песню Кенни Логгинса? – уточнил он.
– Угу. – Я напела пару строчек, покачивая головой в ритме песни, и он кивнул.
– Идеально, – оценил он. – На конверте напиши: «Под музыку «Свободных».
Я задумчиво побарабанила пальцами по конверту.
– Папа, что все это значит? – спросила я.
– Просто напиши то, что я прошу.
Я написала.
– Нормально, оставь конверт на столе. Мама потом позаботится о нем.
Я приставила конверт к принтеру и глянула на отца.
– Нормально? – спросила я.
– Идеально, – повторил он. – Ну а теперь как насчет того, чтобы найти Расселла и узнать, есть ли у него время свозить нас на канатную дорогу?
21
Расселл сидел на кухне, раскладывая папины таблетки в отделения недельного контейнера, и мне пришлось дожидаться за кухонным столом, когда он закончит. Я знала, что теперь таблеток стало не так много, как раньше, потому что папа отказался от приема экспериментального лекарства. Оно, видимо, лишь ухудшало его состояние. Мама пыталась устроить его на очередное обследование, но оно оказалось предназначенным для другого типа рассеянного склероза.
Расселл завинтил крышку последнего пузырька и взглянул на меня.
– Что задумала? – спросил он.
– Не мог бы ты сегодня отвезти нас с папой на канатную дорогу?
Брови его удивленно поднялись, однако через мгновение он уже улыбался.
– Толковая мысль, – оценил он, плотно закрывая крышку контейнера для таблеток. – Он обожает канатную дорогу.
– Вот именно! – Я хлопнула в ладоши. – Так ты поможешь?
– Да, но, думаю, нам понадобится еще один помощник.
– Может, дядя Тревор дома? – предположила я.
Присутствие дяди Тревора, правда, подпортит нам удовольствие, но он крепкий и сильный, как раз то, что, по моим понятиям, нам требовалось.
Расселл покачал головой.
– Я думаю, после вчерашнего собрания Тревор будет не в настроении помогать твоему отцу, – уверенно произнес он. – Лучше попросить Амалию. Нам не нужна дополнительная мужская сила. Просто еще одна пара рук.
Я позвонила Амалии, и она с удовольствием согласилась помочь нам. Я предупредила, что мы заедем за ней примерно через час. Потом достала из сарая два комплекта ременной упряжи и шлемы и положила их в багажник машины.
Папа сидел в своей коляске в проходе второго ряда сидений нашего минивэна, а мы с Расселлом устроились впереди. Расселл повернул ключ зажигания, но машина не завелась. Мотор пару разу чихнул, но работать не захотел, и у меня замерло сердце. Неужели все зря? Однако с третьей попытки Расселлу удалось завестись.
– Грэхем, надо бы покопаться в этом агрегате, – сказал он, взглянув на папу в зеркало заднего вида. – Какое у вас расписание на эту неделю? Будет ли денек, когда он вам не понадобится?
– Вторник, – ответил папа. – Такое впечатление, что проблема в аккумуляторе.
Папа не раз говорил, что на деньги, заплаченные за наш минивэн, можно было бы построить целый дом. Его изготавливали по специальному заказу, чтобы в салон влезало его кресло, и обычно мотор работал безотказно, хотя иногда и барахлил. Папа не мог обойтись без этой машины, и я испугалась, что Расселл предложит отменить всю нашу рискованную затею. Вдруг мотор заглохнет на верхней площадке возле канатной дороги и мы не сможем добраться до