Дело не только в том, что Оутс много пишет. Кроме этого тяжелого физического труда есть еще и серьезная ментальная дисциплина, которая держит в определенных рамках стремление писательницы создавать и совершенствовать то, что она в конечном счете издаст.
«Я почти никогда ничего не публикую сразу», — объясняла писательница. Завершив первый черновой вариант, она каждую готовую рукопись кладет в стол — иногда на год или даже дольше. Там книга дозревает, а Оутс обдумывает следующие проекты. Исследует другие идеи. Больше читает. Больше изучает. Больше проживает. Больше думает.
Дело не в том, что первый вариант плох. Но всегда следует сомневаться во всплеске возбуждения и вообще во всем, что дается легко. Терпение Оутс проявляется в обретении перспективы. Если всем мелким решениям, отраженным в книге, уделить достаточное количество времени, они станут правильными.
К первичной рукописи писательница может добавить несколько страниц. Может вырезать целые сцены или вовсе убрать персонажа. Изменения в большинстве случаев обычно незначительны. Но эти меры предосторожности необходимы, как и в любом значимом акте творения.
Когда Линкольн писал Прокламацию об освобождении рабов[123], он не только выжидал подходящего политического и военного момента для ее опубликования, но и несколько раз откладывал ее в сторону, подобно художнику, делающему эскизы. По словам Линкольна, время от времени он добавлял строчку или две, «подправлял местами, с тревогой наблюдая за ходом событий».
Было ли это просто? Ждать всегда мучительно — хоть писателю, хоть политику. Но, как напоминает нам Аристотель, «терпение горько, но плоды его сладки».
Независимо от того, чем мы заняты, кроме умения поспешать и усердия в работе, нам нужно развить в себе дисциплину терпения. Этот навык может оказаться для нас большей проблемой, нежели часы плотного сидения на стуле или годы шлифовки навыков. Когда инстинкт подталкивает двигаться, когда вы действительно стремитесь добиться цели, то ожидание… Ожидание оказывается самой сложной частью.
Ждать новостей.
Ждать подходящей возможности.
Ждать, пока все уляжется.
Ждать, пока к вам придет решение.
Ждать, пока кто-нибудь придет.
Ждать, пока вы проверите свои предположения.
Ждать и смотреть, не придет ли лучшая мысль.
Что мы получаем от ожидания?
Что ж, Библия говорит, что благодаря нашему терпению мы обретаем не что иное, как наши души[124].
Дисциплина терпения мешает нам…
…действовать на основании недостаточной информации;
…выбирать неправильный вариант;
…двигаться слишком поспешно;
…принуждать;
…торопить людей (или отказываться от них);
…делать неправильные выводы;
…упускать все замечательные награды, которые приходят к тем, кто ждет.
Терпение, как показывает пример Эдисона, — основной компонент гениальности. Всплески вдохновения или вспышки гениальности бесполезны без терпения. Оно необходимо для шлифовки, оттачивания и в конечном счете для результата. Гениальность Эдисона заключалась именно в этом — в терпеливом стремлении снова и снова проверять, откладывать эксперимент или изобретение до тех пор, пока кто-нибудь не добудет более качественное сырье; в стремлении не только создать лампочку, но и разработать способ передачи электричества под землей к первой группе зданий, а затем вести политику, необходимую для воплощения этого проекта в Нью-Йорке.
Нетерпеливому человеку невозможно работать с людьми. Суетливые не способны не ошибаться в суждениях и сроках. Не могут делать важные дела. Почти все, что имеет значение, занимает больше времени, чем ожидается, и уж точно больше, чем нам хотелось бы.
С терпеливым человеком легче работать: он лучше защищен и более вынослив. Леонардо да Винчи писал: «Терпение служит прикрытием от обид, как одежда оберегает от холода. Если будешь надевать больше одежды при похолодании, оно не сможет причинить тебе вреда. Так же ты должен умножать терпение, когда сталкиваешься с горькими обидами, и тогда они будут не в силах смутить твой разум».
Пристегнись и жди. Вот что нужно.
Нам требуется не просто повседневное терпение, а долготерпение. Терпение уровня Шеклтона. Положить книгу в стол, чтобы она вызрела, уйти спать и вернуться к ней завтра; позволить накопившемуся интересу вылиться во что-то существенное; дать окупиться инвестициям; позволить плану реализоваться; дать людям осознать вашу идею, опередившую свое время. Пусть вас оправдают грядущие события.
Но в этом и заключается суть. Если бы все шло по нашему желанию, не требовало дискомфорта, жертв и терпеливой выдержки, то никакой дисциплины не понадобилось бы и все бы так поступали.
Тогда плод не просто потерял бы сладость — его бы уже кто-нибудь съел.
Перфекционизм — это порок
Зимой 1931 года Марта Грэм безнадежно увязла в танцевальной постановке «Церемониалы», которую она создавала, вдохновляясь культурами майя и ацтеков. Печально известная своим перфекционизмом, она отчаялась когда-либо поставить точку. Обеспокоенная, самокритичная, поглощенная чувством вины за то, что зря потратила стипендию Гуггенхайма, Грэм была убеждена: она не сможет оправдать ожиданий, связанных с ее растущим признанием, не говоря уже о сформировавшихся в ее голове образах.
«Зима потеряна, — ныла она, жалея себя. — Вся зимняя работа потеряна. Год пропал. Эта работа никуда не годится».
Ее танцорам все нравилось, они вложили в постановку тела и души, но Грэм могла замечать только то, что требовалось поменять. Она видела, что работа не идеальна. Марта попала в своего рода творческую темницу.
Такова трагическая судьба великих людей во многих областях. Их успех базируется на невероятных собственных стандартах, часто более высоких, нежели мог бы установить кто-то со стороны, включая аудиторию или рынок. Однако эта добродетель является и ужасным пороком: мешает не только наслаждаться достигнутым, но и направляться к следующей вещи.
Потому что всегда «недостаточно хорошо». Потому что всегда «можно сделать лучше». Потому что «не соответствует уровню сделанного в прошлый раз».
Леонардо да Винчи из раза в раз не мог закончить свои картины. Стив Джобс — до того как его уволили из Apple — застрял на выпуске персонального компьютера Macintosh.
Биограф писателя Ральфа Эллисона говорит о перфекционизме, настолько «забившем артерии» этого человека, что однажды он написал сорок набросков синопсиса — краткого изложения — одной из своих книг. Этим произведением он жил и дышал десятилетиями, и на такой текст у него не могло уйти больше сорока минут. Трагическим результатом явилось то, что писатель так и не опубликовал продолжение своего шедевра «Человек-невидимка», хотя и исписал полуметровую стопку бесполезных страниц.
Что это было? Скромность? Одержимость исправлением огрехов? Нет, это успокоительные оправдания того, что часто является своего рода нарциссизмом и навязчивой идеей. Мы убеждены, что всех настолько сильно волнует наша деятельность, что мы застреваем на доведении ее до совершенства. Это — озабоченность чужим мнением о нас, но мы предпочитаем называть это самодисциплиной.
Как говорится, если написать слово «перфекционизм» другим способом, то получится «паралич».
Если человек одержим стремлением к совершенству, он перестает видеть лес за деревьями. Но сильнее всего можно промахнуться, если вообще не стрелять. То, что вы не показываете свою работу, слишком боитесь выпустить ее из рук, страшитесь попробовать, — это неудача по определению. Причина этого здесь не имеет значения: могут быть виновны прокрастинация или перфекционизм, но результат все равно один — вы не сделали дело.
Стоики напоминают: нельзя перестать стремиться, даже если нет шанса достигнуть идеала. Если вы не пытаетесь, потому что сомневаетесь в победе или не уверены, что это понравится всем, то для этого тоже есть название — трусость.
Чтобы сражаться, мы должны быть достаточно храбрыми. Чтобы попробовать. Взять слово. Выйти на арену, даже если вполне можем проиграть. Мы должны быть достаточно сильными, чтобы сделать и это тоже.
Марте Грэм повезло: у нее были сотрудники, способные при необходимости подтолкнуть ее, помочь спастись от эксцессов строгой самодисциплины. Когда она оказалась в ловушке с «Церемониями», вмешался музыкальный директор Луис Хорст: «Нельзя всегда творить на одном уровне. После Пятой симфонии была Шестая, но без Шестой у нас не было бы Седьмой. Невозможно знать, что ждет впереди. Переходы так же важны, как и достижения».
Идеальное — враг не только хорошего, но и всего последующего. Если вы застряли, то ваш потенциал тоже застрял. Вот почему завершение — это само по себе достижение, необходимый акт ментальной дисциплины, обязанный состояться.
Конечно, вам захочется и дальше возиться, отлаживать, прокручивать проблемы в уме. Но нужно уметь остановиться и сказать: все закончено. Если не получается сделать это самостоятельно, если у вас проблемы с завершающим шагом, если вы знаете, что можете пасть жертвой перфекционизма, — достаточно ли у вас самодисциплины, чтобы найти партнеров, способных ограничить вас и противостоять вам?
Марта, безусловно, была достаточно успешна, и ее могли окружить льстецы и подпевалы. Но она не допустила этого. Она понимала: чтобы добиться отличных результатов, необходимо сдерживающее влияние — умные консультанты и покровители, которым можно доверять. Какими бы великими ни были Ральф Эллисон и Леонардо, как бы они ни владели своим талантом, с этим у них были проблемы.
Танцовщица Агнес де Милль, работавшая с Мартой и ставшая ее биографом, писала об их музыкальном директоре Луисе Хорсте:
Он был тем человеком, тем единственным человеком, кто мог дисциплинировать Марту, чтобы она доводила до финала свои творения, придавала им форму и готовила к исполнению. Тут он был весьма практичен. Предоставляя ей свободу действий в течение недель или даже месяцев, он наконец говорил «стоп» и требовал решений, которые Марта в своих истерических смятениях не всегда хотела принимать. И танец в результате оказывался завершенным. Не всегда совершенным, но завершенным.