Он не просто хорошо справлялся со своей работой — он отлично выполнял множество обязанностей, занимал в течение долгой 44-летней карьеры 12 должностей, в том числе посты комиссара парков Нью-Йорка, президента Комиссии штата по энергетике и председателя Управления мостов и туннелей Трайборо.
Двигаетесь по Вест-Сайд-Хайвей — это Роберт Мозес. Пересекаете по мосту Трайборо пролив Харлем — и это Роберт Мозес. Отправляетесь в Государственный парк Ниагара-Фолс — Роберт Мозес. Посещаете парк Джонс-Бич — Роберт Мозес. Плаваете в бассейне «Астория» — Роберт Мозес. Всемирная выставка в Нью-Йорке 1964–1965 годов — Роберт Мозес. Зоопарк Центрального парка, стадион «Шей-стэдиум», туннель Бруклин-Бэттери, театр Джонс-Бич, Линкольн-центр — Роберт Мозес.
Его произведения формировали и определяли Нью-Йорк с 1924 по 1968 год и заслуживают того, чтобы их оценивали в сравнении, как выразился биограф Мозеса Роберт Каро, не с предшественниками и преемниками или даже с другими городами, а с целыми цивилизациями.
Как Мозес добился этого?
Грубая сила Макиавелли, конечно. Безумная трудовая этика. Полное равнодушие к сопутствующему ущербу и безразличие к последствиям своих действий. Честолюбивое и непреклонное стремление оставить свой след на дорогах, в парках и силуэтах Нью-Йорка. Но был и еще один секрет успеха, и вы должны знать его — все равно, уважаете вы или презираете этого человека: чистый письменный стол.
Как отмечал Каро, формально это был не письменный, а обычный большой стол. Роберт Мозес предпочитал его, потому что это повышало эффективность и помогало рабочему процессу. Мозес верил в обработку: чему угодно появившемуся он уделял внимание. Почта, записки, отчеты — он не оставлял лежать ничего, не говоря уже о том, чтобы позволить бумагам накапливаться.
«Поскольку у обычного стола нет ящиков, — писал Каро о системе Мозеса, — то бумаги некуда было сунуть; избежать мучительной проблемы или трудного для ответа письма можно было только одним способом: как-то покончить с ними».
Поддерживая стол и офис в порядке, Мозес достигал своих целей.
А вы?
Вы тонете в бумагах. Если же речь о цифровом формате, то ваш электронный ящик переполнен, рабочий стол компьютера забит иконками, а экран телефона — просто бесконечная мозаика приложений. А потом вы еще удивляетесь, откуда у вас такой стресс, почему вы опаздываете и ничего не можете найти. Драгоценные секунды, слившиеся в бесценные минуты и часы, потрачены на перекладку, пролистывание, поиск, перемещение. Невозможно не отвлекаться, страдая от беспорядка, в котором мы решили погрязнуть.
Отсюда аксиома писательницы Гретхен Рубин: внешний порядок — внутреннее спокойствие.
Если мы хотим хорошо думать и хорошо работать, то начинать следует не с идей, а с наведения порядка вокруг.
«Я говорю своим студентам, — объясняла Тони Моррисон, — что одна из самых важных вещей, какую им необходимо знать, — понять, когда удобнее всего творить. Им нужно спросить себя: как выглядит идеальная комната? Там звучит музыка? Или стоит тишина? Снаружи хаос или безмятежность? Что мне нужно, чтобы дать волю своему воображению?»
Очень немногие — независимо от профессии — ответят на вопрос о том, в какой обстановке им работается лучше всего, так: «Среди грязной посуды, гор бумаги, недопитых бутылок с водой и немытого пола».
Занятия в тренажерном зале проходят продуктивнее, когда блины сложены стопкой, а гантели собраны в определенном месте. Для ремесленника безопаснее, когда в мастерской порядок. Команда играет лучше, когда пользуется опрятной раздевалкой. Совещания эффективнее, когда в конференц-зале свежо и нет толпы. Военачальник обеспечивает дисциплину в войсках, поддерживая чистоту в штабе. Место, где делается большое дело, священно. Мы должны уважать это.
Потому что человек, привыкший к беспорядку на рабочем месте, привыкает и к небрежной работе. Не устранивший шум пропустит послания от муз. Человек, который мирится с ненужным трением, в конце концов износится.
Конечно, речь не столько о необходимости навести «шик, блеск, красоту», не о показухе и педантизме, сколько об упорядоченности, или κοσμιότης[55], как это называли стоики. Шеф-повара используют термин mise en place (мизанплас) — он означает, что все необходимое к работе приготовлено, размещено так, как удобно. Ничто не прольется и не просыплется. Ничего случайного. Ничто не мешает, ничто не замедляет.
Представьте, как много вы сумели бы сделать, имей силы заранее дисциплинированно привести все в порядок. Были бы привержены организованности и заставляли себя ее соблюдать. Не думайте об этом как об очередной обязанности или новом поводе для беспокойства. Потому что на практике это освобождает вас.
Когда создана система и установлен порядок, тогда и только тогда мы можем по-настоящему дать волю причудам и ярости творчества, физическому движению, смелым изобретениям или вложениям. Писатель Гюстав Флобер велит:
Будь аккуратным и организованным в своей жизни, чтобы быть яростным и оригинальным в работе[56].
Очистите свой стол. Заправьте постель. Приведите вещи в порядок. Займитесь этим сейчас.
Просто появитесь
Гениальность Томаса Эдисона была обусловлена не его умом. Она представляла собой нечто более обыденное и часто гораздо менее уважаемое.
«У меня нет воображения, — сказал он однажды. — Я никогда не мечтаю. Я ничего не создал»[57].
Если вы из тех, кому Эдисон не нравится, то вы даже могли подумать, будто бы он признался в краже изобретений у творцов вроде Николы Теслы. Это, конечно, не так, но сам он с готовностью признавал, что большая часть заслуг принадлежит не его мозгу, а чему-то другому.
Эдисон отмечал: «“Гений” день и ночь слоняется по лаборатории. Если вдруг что-то произойдет, он застанет это; если бы его не оказалось, это, возможно, точно так же произошло бы, только принадлежало бы уже не ему».
То, о чем говорит изобретатель, называется «оказаться в нужном месте». Сила ежедневного контроля времени невероятно недооценивается, как и засада в определенном месте, — она, похоже, неизбежно приносит удачу. Эдисон жил в своей лаборатории и не пропускал ни дня (как Гериг), даже когда был болен, устал или его постигала трагедия.
Современные удобства, которые мы можем проследить до его лаборатории, в гораздо большей степени обязаны его телу, а не мозгу, последовательной работе, а не чистому гению. Дело было не только во вдохновении. Речь шла о том, чтобы приступить к работе. Решает не озарение. Решает труд.
Окажитесь на месте и попытайтесь. Встаньте на беговую дорожку. Возьмите скрипку. Ответьте на несколько электронных писем. Напишите несколько сцен. Свяжитесь с несколькими клиентами. Прочитайте несколько отчетов. Толкните штангу. Пробегите километр. Вычеркните один пункт из списка дел. Найдите зацепку.
Неважно, о чем речь, — от такой очерченной дисциплины выигрывают все аспекты жизни. «Важно делать что-то каждый день», — говорил Арнольд Шварценеггер людям, пытающимся оставаться в форме и продуктивно работать во время бесконечного тумана пандемии.
Окажитесь на месте…
…когда устали;
…когда не обязаны;
…даже если у вас есть оправдание;
…даже если заняты;
…даже если никто не узнает;
…даже если в прошлый раз вам надрали задницу.
Как только что-то сделано, на это можно опереться. Лиха беда начало — сил прибудет. Когда вы оказываетесь в нужном месте, вам может повезти.
Это тяжело? Да. Но хорошая новость в том, что именно из-за сложности начала большинство людей многого не делают.
Они не появляются и не оказываются на месте. Они не могут сделать за день даже что-то одно очень мелкое. Так что да, вы «один на трассе под дождем». И единственный, кто ответит на вызов в Рождество. Лидерство — по определению несколько одинокое дело.
Вот почему по утрам так тихо. У вас есть все возможности заняться собой.
Не беспокойтесь об установке каких-то рекордов. Просто явитесь на работу. Никаких оправданий. И вот в чем ирония: это еще и способ побить рекорды!
Постоянство — это суперсила. Повседневная сила воли встречается невероятно редко. Лу Гериг хорошо защищался и хорошо отбивал[58]. Но на деле корни его успеха в том, что он не пропускал рабочих дней. Вполне вероятно, продолжай он играть в обычном ритме и не заболей БАС, его карьерные показатели превзошли бы цифры Бейба Рута.
Гериг не мог просто появляться, не обращая внимания на травмы и усталость. Ему приходилось еще и преодолевать апатию, сомнения и простое отсутствие эмоций. У него были спады, как и у всех нас, но он понимал, что они означают.
В низшей лиге ему приходилось бороться за позицию бэттера, и он подумывал уйти. Владелец Yankees прислал скаута, чтобы разъяснить Геригу простейшую математику среднего показателя отбитых мячей. Хороший бэттер отбивает 30% бросков, а 35% — это потрясающая величина. Отбить 40% бросков — почти неслыханно. Но что это еще означает? Что в шести случаях из десяти отбить не получилось.
Отбивающий может днями, неделями не касаться мяча! Вот что сказал скаут:
Самое важное, что стоит усвоить молодому игроку: он не может быть хорош каждый день.
Вы не обязаны изумлять всегда. Вы обязаны появляться на месте. Важно оказаться рядом и иметь возможность выйти на биту[59].
Умение делать это в сочетании со способностью выдерживать то, что Джон Стейнбек во время написания романа «К востоку от рая» назвал «бездельными днями» (в которые кажется, что ничего не ладится, когда вы ничего не чувствуете и вас беспрерывно все отвлекает), — это первый шаг к величию.