Бальзанова перевела на нее удивленный взгляд:
— Вы что, так ничего и не поняли? Это же крематорий.
У Ники мороз пробежал по коже, она даже не догадывалась, что находится в таком месте — ей казалось, что это обычное кладбище и после прощания все будет так, как показывают в кино — яма, опускаемый в нее гроб, земляной холм, цветы…
— Крематорий?
— Ну да… Сергей так решил, а мать поддержала.
— Но ведь это значит… в смысле, если это убийство…
— А это уже нас не касается, — отрезала Людмила. — Это воля мужа и матери.
Ника почувствовала себя совсем уж неуютно, а потому попрощалась и поспешила покинуть территорию этого ужасного, на ее взгляд, места.
«Боже мой, боже мой… Средневековье какое-то…» — думала она, направляясь к машине. Однако тут же ее посетила мысль, что для того чтобы скрыть следы преступления, это отличная возможность — в случае надобности труп нельзя будет эксгумировать. Но, видимо, следователь разрешил подобное — значит, все процедуры с телом уже закончены и там все ясно. «Было бы неплохо заключение судебных медиков увидеть, но кто мне покажет», — подходя к машине, подумала Стахова и взялась за ручку передней дверки.
— Вас туда же? — спросил водитель, и Ника, которая не могла произнести ни слова, кивнула. — Понял, поехали.
Глава 17Странности
Сомнения рождают истину.
Сидя в машине, Стахова думала, что сейчас дома упадет и уснет, настолько ее вымотали эта поездка и сам процесс. Но, войдя в квартиру и увидев ноутбук, она тотчас метнулась к нему, даже не раздеваясь — не терпелось записать наблюдения сегодняшнего дня. Пальцы шустро бегали по клавишам, очередная белая страница заполнялась строчками, а ясности все не наступало. Почему Людмила сказала, что не узнала подругу, с которой тесно общалась много лет? Почему муж не смог заставить себя прикоснуться губами к лицу женщины, с которой прожил много лет и которую больше никогда уже не увидит? Почему, в конце концов, он выбрал кремацию, а не традиционные похороны? Ну, не из экономии же! Что-что, а деньги у Сергея Луцкого водились, уж на могилу для жены точно нашлось бы. Почему на похоронах Ника не смогла увидеть никого приблизительно похожего на скорбящую мать? Было много женщин, но все они казались подругами и знакомыми — но никак ни одна из них не тянула по возрасту на роль матери Натальи. Все эти вопросы Ника записала в отдельный файл и сохранила в той же папке — с этим еще предстояло много работать и разбираться.
Закрыв ноутбук, она сбросила наконец одежду, которую немедленно затолкала в стиральную машинку, приняла душ и, отыскав в шкафу теплую пижаму и носки, улеглась в постель. Сон сморил ее немедленно, но оказался тревожным и каким-то пугающим. Ей снилось кладбище, какие-то пустые могилы, разбросанные венки и сломанные цветы. Ника металась по кровати, то закутываясь в одеяло, то сбрасывая его, несколько раз подскакивала, не понимая, где находится, и, в конце концов, проснулась окончательно, чувствуя себя еще более разбитой, чем с утра. И именно в этот момент позвонил Рощин. «Господи, как не вовремя…» — мысленно простонала Стахова, вытаскивая из-под подушки телефон.
— Алло, — сказала она хриплым голосом, и Рощин сразу насторожился:
— Ты не заболела?
Пришлось соврать:
— Да, чуть-чуть простудилась…
— Если хочешь, я могу приехать и привезти лекарства, — тут же предложил он, но Ника отказалась:
— Спасибо, Дима, не нужно, все есть. Это просто легкая простуда, полежу денек — и пройдет.
— Я хотел пригласить тебя поплавать на кораблике, но раз ты простужена, думаю, это подождет.
— Можем пойти в кино, — улыбаясь, предложила Ника, — там тепло и сухо. И кинотеатр у меня есть рядом, даже два.
— Хорошая мысль. Значит, увидимся завтра? Я могу сам выбрать сеанс и фильм? — И Нике даже показалось, что она видит, как Дмитрий тоже улыбается, чуть склонив голову на правое плечо.
— Конечно. Мне будет интересно, что ты выберешь.
— Договорились. Значит, я завтра тебе утром позвоню, скажу, во сколько заеду. А ты сегодня на улицу не выходи, полежи.
— Обязательно, — пообещала Стахова, прощаясь.
Едва она выбралась из постели и пошла в кухню, чтобы сварить кашу на ужин, как позвонил Тихонов.
— Ну что ты, как дела? — спросил он, даже не поздоровавшись.
— Кажется, я простудилась, — пожаловалась Ника, которую на самом деле знобило и подташнивало.
— Нашла ты время! Как похороны-то?
— А не было похорон.
— В смысле?
— Ну, в том смысле, как я это представляла. Кремация была.
Тихонов помолчал пару минут, Ника слышала, как он щелкает зажигалкой, а потом произнес:
— Это очень странно.
— Почему?
— А потому, что позиционируют себя наши инвесторы как православных, а насколько я знаю, не приветствует наша церковь такие фортели, как кремация.
Эта мысль Нике в голову как-то не приходила… Возможно, Луцкий не был столь набожен, как Бальзанов, но тогда почему главный инвестор спокойно присутствовал при ритуале, который не одобряется его конфессией? Странно действительно. Конечно, сейчас православная церковь немного лояльнее относится к этому процессу, но все же…
— Ты думаешь?..
— Как будто ты думаешь иначе, — усмехнулся Тихонов, и Ника поняла, что больше вслух ничего говорить не нужно — мало ли что…
Дело, в которое она влезла, становилось все более странным и запутанным, более того — опасным. А ведь еще предстоит встреча с частным детективом, нанятым Бальзановым, и Юлией — домработницей Луцкой, и кто знает, какие сюрпризы преподнесут эти встречи…
— Ника, ты бы в офис подскочила завтра, а? — попросил Тихонов, вернув Нику в реальность.
— Срочное что-то есть? Мне вообще-то разрешили пока дома работать, а текучку не брать.
— Это на пару часов всего, надо подписать документы. Федя решил, что твой стажерский срок окончен, ты теперь в штате, оформить нужно.
— Это хорошая новость, — Ника не рассчитывала, что Филонов переведет ее в штат так быстро, а потому действительно обрадовалась, — ради такого я со смертного одра встану, пожалуй.
— Тьфу ты, бестолочь! — выругался Тихонов. — Ну, чего несешь-то?!
— Ой, извини… это я все еще под впечатлением от сегодняшнего, видимо. Никогда раньше не была на похоронах…
— Ну, ты завтра сильно рано не выдвигайся, пусть в метро давка спадет, а то простуженной ехать тяжко будет. Часам к двенадцати прикатывай, — и, попрощавшись, он положил трубку.
Ника сварила кашу, нагрела молока и, добавив в него ложку меда, устроилась за столом в кухне, поджав под себя ногу. Есть не хотелось, но она помнила, что с утра вообще ничего не съела, нужно как-то заставить себя. Ника давилась овсянкой, а сама все прокручивала в голове события сегодняшнего дня. Странное поведение Людмилы, еще более странное — Луцкого… Раздающий интервью Бальзанов, крематорий, отсутствие матери на похоронах… Ника бросила тарелку в раковину, захватила стакан с молоком и пошла в комнату. Устроившись в кровати, открыла ноутбук и, вздохнув, вновь вбила в поисковик имя Натальи Луцкой.
Глава 18Воспитательные меры
Сколько черепицу ни шлифуй — бриллианта не получишь.
И все-таки победить простуду не удалось. Утром Ника чувствовала себя совершенно разбитой и больной, а надо было выбираться из постели и ехать в редакцию. Как назло, погода тоже оказалась «из простудных» — шел дождь, а термометр на балконе показывал всего девять градусов — впору надевать теплую куртку и сапоги, которых у Ники с собой, разумеется, не было. Пришлось довольствоваться кроссовками и толстым свитером с высоким горлом, которое Стаховой очень захотелось натянуть еще и на лицо, едва она вышла из подъезда. Дворник, чинивший просевшую дверь комнатки консьержа, приветливо улыбнулся и спросил:
— На работу?
— Да… будь она неладна, — пожаловалась Ника, пытаясь открыть зонт.
До метро пришлось добираться, перепрыгивая через лужи, но, не до конца еще изучив «фарватер», она пару раз провалилась в довольно глубокие канавы, от чего кроссовки наполнились холодной водой. «Вот как пить дать — заболею окончательно», — с грустью думала Ника, сидя в полупустом вагоне метро. К счастью, когда она вышла в Марьиной Роще, дождь прекратился, и до редакции она дошла уже без зонта, сильно мешавшего при ходьбе, — Стахова со своим довольно высоким ростом постоянно цепляла кого-нибудь то за прическу, то за такой же раскрытый зонт — если это были мужчины выше нее самой.
В редакции было подозрительно тихо, и это насторожило Нику. Толкнув дверь в кабинет новостников, она обнаружила, что все сидят за компьютерами и, не отрываясь, что-то строчат.
— Кто-то умер, не дай бог? — пошутила она, поздоровавшись.
— Ты с чего взяла? — не прерывая работы, спросил начальник новостного отдела.
— Да в редакции тихо, и вы все по клавишам молотите, как будто срочные некрологи пишете.
— Тихонов не в духе с утра, развесил всем сестрам по серьгам. Ленка у него в кабинете уже минут двадцать — ор стоял до потолка. Надо бы глянуть, не прибил ли он ее, да страшновато идти, — признался начальник, отодвигаясь от стола и разминая пальцы. — Может, ты? Он вроде тебя не трогает пока.
— Мне все равно к нему, я должна бумаги подписать.
— В штат берут?
— Да.
— Это отличная новость. Ты хороший журналист, Стахова, нечего тебе заметочками баловаться — время только уходит. Ты на большее способна. Ладно, иди, не отвлекай, нам тут фронт работ обозначили — до утра просидим.
Начальник снова погрузился в текст, а Ника, оставив на своем кресле сумку, направилась в кабинет Саныча. Остановившись у двери, она аккуратно приложилась к ней ухом и прислушалась. Тихонов что-то бубнил, но слов разобрать было невозможно, и Ника, постучав, вошла. В кабинете, кроме Тихонова, сидела Лена, и, судя по ее заплаканному лицу, ничего приятного в их разговоре не было. Тихонов же был красен как рак, а лысина поблескивала от испарины — то ли Саныч был так зол, то ли начинал заболевать, судя по кашлю, которым он отреагировал на появление Ники: — О, вовремя! Присядь, я закончу сейчас, — и, повернувшись к Лене, спросил: