Николаеву было лестно слышать о себе такие воспоминания, но он и на самом деле не помнил, чтобы когда-то вытаскивал из грязи чужую кобылу. Вот на фронте, там было дело — и пушки приходилось таскать, и полевую кухню вытаскивали не один раз.
— Не помню такого, — честно сказал Иван. — Если и застряла кобыла — только по бабки. Если б по голени — не вытащил бы.
— Было, было такое, — торопливо заговорила Фроська. — Я хоть и мала была, но все запомнила. Еще мне Марфа рассказывала, как ты давеча Славкиного кота с березы снимал.
— Фрось, ты к чему это? Кобылу какую-то вспомнила, кота?
— Добрый ты, Ваня. А мне говорят, бандит ты, людей убиваешь.
— И кто говорит?
— Отец говорит, люди кругом говорят. А вчерась сам Рябушкин приезжал. С отцом о чем-то долго разговаривал. Я послушать хотела, так меня из избы выгнали. Напоследок только сказал — мол, все равно твоего бандита поймаю! А я все равно не верю, что ты бандит. Ты добрый…
Иван вздохнул. Ну, что ты тут скажешь? Фроська с ним почти полгода прожила, неужели сама не поняла?
— А если отвечу — мол, бандит я, что тогда?
Фроська притихла. Молча лежала, о чем-то думала. Потом решилась:
— А мне, Ваня, все равно, кто ты есть — бандит или честный человек. Я тебя любого люблю.
— Ну и дура! — донеслось вдруг от двери.
Фроська с перепугу подскочила, принялась одергивать юбку, а Иван, вытащив револьвер, закрыл собой бабу и взял на прицел дверь сарая.
— Не маши пукалкой-то своей, — насмешливо сказал Арсентий Соловьев, стоявший в дверном проеме. В руках у Фроськиного отца была винтовка.
— Ты, Иван, конечно, герой — жопа с дырой, кавалер егорьевский, так ведь и я оружие-то в руках держал.
— Да ну? — удивился Иван, но вспомнил, что Арсентий — Фроськин батька, пришел с Русско-японской войны за год до того, как сам он ушел на службу. Стало быть, толк в оружии понимает.
— Бать, ты чево? — испуганно проговорила Фроська.
— Чево-чево, бычьево! — оскалился Арсентий. — Пошла отсюда, курва бандитская! Щас вот пристрелю твоего полюбовничка, поймешь — чаво! А мне товарищ Рябушкин спасибо скажет. Может, еще и медаль от Советской власти дадут.
— Нету у Советской власти медалей, — сообщил Иван, державший на мушке Фроськиного отца. — Ордена есть, а вот с медалями туго. Так и орден тебе за меня не дадут. Если кому и дадут, так Рябушкину. Тебе за меня только корову стельную могут дать.
— Значит, пусть Михаил Семенович и носит, коли дадут. А мне за тебя ни корову не надо, ни овцу шелудивую.
— Тогда и в меня стреляй! — выкрикнула Фроська, выскакивая из-за Ивана и закрывая мужика своим телом. — Стреляй, коли родную дочь не жалко!
— Жалко, — кивнул Арсентий. Винтовка в его руках дрожала, но ствол был нацелен на Ефросинью. Выстрелит — одной пулей прошибет и дочь, и Ивана.
— Жалко мне тебя, — повторил Арсентий, — дочь ты моя, любимая. Я ведь по-хорошему хотел. Думал, будет девка у отца с матерью жить, забудет про бандита-то своего, а его, глядишь, посадят или убьют. Ты же молодая еще, найдешь мужика получше. А нет — так и хрен с ним, будешь при нас жить. Не захотела! Думаешь, не знал я, что ты на свиданки к полюбовнику бегаешь? Знал. Понял, что любишь ты выродка своего, мешать не стал — полюбитеся напоследок, хрен с вами. Люблю я тебя, Фроська, но кроме тебя у меня еще трое. А у Мишки, у брата твоего, уже свой сынок народился, у Семки на подходе. Так что считай — нас с матерью двое, братья твои, женки ихние, внучок, сколько всего получается? Девять? Сам-то я, ладно, старый уже, но коли всю семью в распыл пустят, то вот и думай, кого мне выбрать — тебя одну или всех?
— Бать, ты о чем таком говоришь-то? Какой распыл?
— А такой распыл, доченька, что по всем раскладам ты у нас пособница бандитская получаешься, а через тебя и все мы. Мне вчера Рябушкин картину обрисовал да условие поставил — либо я твоего хахаля сдаю, живого или мертвого, ему все едино, либо он всю нашу семью в тюрьму сажает. Он мне даже винтарь выдал!
— А за что нас в тюрьму-то? — фыркнула Фроська. — Мы никого не убили, не ограбили.
— Так половина Демьянки в тюрьме — тоже никого не убили, и не ограбили. Власть придумает, за что посадить. А ты тут колечками да сережками трясла, платочком новым да юбочкой. А ведь все это на краденые деньги куплено или с мертвецов снято, а? Слышь, Иван снял небось с какой-нибудь мертвой девки сережки да моей дуре подарил?
— Я, Арсентий, ни в баб, ни в стариков, отродясь не стрелял. И с трупа всего один раз сапоги снял — и то с австрийца.
— А кой хер разница — ты стрелял, подельнички твои? В Романове кто хозяйку убил, не ты? Старуху из монастыря кто зарезал, опять не ты? Отец с матерью в тюрьме по твоей милости, я про остальных-то не заикаюсь. Я ведь, Иван, раньше-то очень тебя уважал. Еще когда ты на службе был, фотокарточки твои смотрел, письма слушал. Гордился, что кавалер георгиевский. И Фроську замуж за братана твоего отдал. И свойственники мы с тобой. В семнадцатом землю делил по справедливости. А что ж теперь получается? Какой ты на х… герой? Бандит ты, с большой дороги. Хреново тебе было? Так всем хреново, но мы-то терпели, землю пахали, а ты убивать пошел!
— Ладно, Арсентий, твоя взяла, — не стал спорить Иван. — Мои это люди были, с меня и спрос. Стреляй, я даже сопротивляться не стану. Смотри…
Иван отшвырнул револьвер в сторону, приобнял Фроську за плечи, наклонился к ее уху:
— Все верно твой батька говорит. Убийца я и бандит. Уходи. Посмотрев в глаза Арсентия, попросил:
— Бабу не трогай, пусть уходит. Только вначале ствол опусти, а то стрельнешь сдуру, застрелишь родную дочь. Забирай!
Если бы Иван захотел прикончить Арсентия или сбежать, лучшей минуты ему было бы не сыскать. Но что-то вдруг надломилось в душе Ивана. Может, так оно и лучше? Зачем Фроське ломать жизнь из-за него?
Он стоял, дожидаясь, пока отец не выкинет дочь за дверь, и не заткнет собой проем. Фроська кричала, колотилась в крепкую спину отца, но сдвинуть того с места не могла. А потом ее кто-то схватил, начал оттаскивать, и крики стали глуше — верно, Арсентий пришел не один, с сыновьями.
— Да, вот еще, — кивнул Иван на валявшийся револьвер. — Ты потом не забудь из нагана моего шмальнуть пару раз. Вон хоть в порог, хоть в дверь, но чтобы пуля была видна.
— Это еще зачем? — не понял Арсентий.
— Затем, дурья твоя башка, что Рябушкин тебя потом арестует — скажет, что самосуд устроил. А так станешь всем говорить, что попытался бандита задержать, но не сумел, пришлось пристрелить. И все законно выйдет.
— Вот, значит, ты какой, Иван Афиногенович, — с уважением сказал Арсентий, упирая приклад в плечо и прищуривая левый глаз. — Фроську, стало быть, по-настоящему любишь?
— Стреляй уж, не тяни кота за яйца. И без тебя тошно, — вздохнул Иван.
Николаев равнодушно посмотрел на ствол, направленный в лоб, поднял глаза вверх и улыбнулся — за плечом Арсентия всходило солнце. Губы сами-собой зашептали:
— Я вернусь в село родное,
Дом срублю на стороне.
Ветер воет, ноги ноют,
Будто вновь они при мне.
ПРИЛОЖЕНИЕДНЕВНИК ШКОЛЬНИКА ВАСИЛИЯ СВЕТЛОВА ЗА 1921–1922 ГГ
О дневниках и мемуарах первой четверти XX века существует масса научной литературы. Но, как правило, ученые изучают дневники выдающихся людей — писателей, ученых, военных деятелей. Менее известны дневники крестьян и рабочих, еще менее известны дневники деревенских школьников. Между тем они были. И примером того дневник Василия Светлова.
Дневник представляет собой 18 листов размером 22,3 см на 18 см, собранных в прошитую тетрадь. Обложка отсутствует. Большинство записей сделаны фиолетовыми чернилами. Место хранения — архив автора.
Даты приведены по старому и новому стилям. При публикации были сохранены орфография и стиль автора.
1921 год
<Без даты и месяца>
… прекрасная мысль пришла сегодня в голову: собирать коллекцию птичьих яиц. Хотя и поздно, но я надеюсь, найти кой чего для моей коллекции. Для начала дела ходил в лес с мыслью найти гнездо какой-нибудь лесной птички. Но проискав долгое время, я не с чем воротился домой. Думал также что буду собирать лекарственные растения, но эта мысль пожалуй не осуществится.
1/19 Июня. Среда
Сегодня я думал, что будет дожжь, но его к великому сожалению не было. Опять нынче очень сухой год. Природа без дожжа чувствует себя плохо. Например овес совсем блекнет, а если дожжа не будет, то овса не будет. Рожь начинает цвести. Вчера мы высадили табак в гряду. Могу отметить, что моей коллекции, по сбору птичьих яиц положено начало. Большими стараниями сегодня нашел гнездо на кладбище неизвестной для меня птички. Удивительно как рано растут нынче грибы. Сегодня нашел серого в поле под березами.
2/20 Июня. Четверг
Сегодня много времени употребил на то что смотрел как допризывники сдавали экзамен. Сдавать пришлось на диске, ядре, турнике, пожарных брусьях. Не одного человека не было, что бы сдал хорошо на всех. Ладно что мне еще долго не надо итти обучаться военному искуству.
Эх сегодня в стороне Ирмы был сильный дожж. Ходил купаться и заметил, что на левой руке выше локтя появились какие то пупырьки. Это я показал маме, а она сказала, что это оспа. Я очень опечалился когда услышал страшное слово оспа.
3/21 Июня. Пятница
Сегодня узнал что тот дожж, который к нам не зашел был с сильным градом. Захватил он деревню Андрюшино, Якунину Гору. Много сделал повреждений рже, также выбил все и на огороде. Узнал также сегодня, что комуниста из нашего села Н. Цветкова, привлекают к ответственности за то, что выдрал одного ученика Мороцкой школы-коммуны. Мое мнение по этому делу таково, что надобно его побольше, за то что он много насолил своему селу и окрестным деревням, когда был деревенским организатором.
5/23 Июня. Воскресение