Рой и Клио обменялись взглядами.
— Так, значит, ты не стал веганом, Бруно? — спросил Грейс.
— У меня первая группа крови, — с важным видом пояснил мальчик. — Питаться нужно в соответствии с группой крови. Тем, у кого первая, необходимо настоящее мясо. — Он оттолкнул тарелку в сторону и резко встал. — Я пойду в свою комнату.
Рой опять хотел сделать ему замечание, но Клио жестом велела мужу молчать.
— Но ты ведь ничего не съел, — проговорила она. — Поешь хоть немного.
Бруно довольно странно посмотрел на мачеху. За свою карьеру Рой Грейс много раз видел этот взгляд. С таким блеском в глазах прокурор в суде готовится высказать сокрушительный довод главному свидетелю защиты.
— Я поем, если вы дадите мне настоящую еду, — заявил Бруно. — С чего вы взяли, что я захочу что-то вегетарианское?
С улыбкой, стараясь не раздражать пасынка, Клио уточнила:
— Какую настоящую пищу ты бы хотел, Бруно?
— Колбасу, — ответил он. — Настоящую немецкую колбасу: Weiswurst, Frankfurters, Bratwurst, Blutwurst, Bockwurst, Bregenwurst, Knackwurst, Gelbwurst, Teewurst[13]— в общем, не ту ерунду, что продается в ваших мясных магазинах.
— Хорошо, — не стала спорить Клио. — Пусть будет немецкая колбаса. Какую именно ты предпочитаешь?
— Weiswurst или Bratwurst.
— Отлично, я найду что-нибудь для тебя.
Даже не поблагодарив мачеху в ответ, Бруно встал из-за стола, прошел через гостиную и поднялся по лестнице.
— Есть такое слово «спасибо», — пробормотал Рой Грейс так тихо, чтобы услышала только Клио.
Она посмотрела на мужа, словно бы говоря: «Что поделаешь», а потом накрыла его ладонь своей и тихо, почти шепотом, произнесла:
— Мягче. Надо быть мягче.
— Ага, вот именно так мне и хочется его придушить — мягко, — тоже почти шепотом ответил Рой.
Клио поморщилась.
Окончательно испортила настроение пришедшая с утренней почтой пачка счетов, которые Рой привык оплачивать без промедлений. Он быстро просмотрел их. Первый счет был за сетку для куриного загона.
— Елки-палки! — недовольно скривился Грейс. — Страшно подумать, во сколько нам обходится каждое яйцо!
— По крайней мере, мы в курсе, откуда они берутся… и еще знаем, что у наших курочек роскошная жизнь, дорогой.
— Ну и цены! Да за такие деньги мы могли бы поселить их в номере отеля «Ритц».
Вторым был ежемесячный платеж за установку в рассрочку новой ванны.
— Сплошные расходы! — вздохнул Грейс. — Надеюсь, что Бруно оценит свою шикарную ванну и не скажет, что в Германии у него была побольше!
Последний счет пришел от фирмы, название которой Рою ничего не говорило.
— Что это еще за экологические услуги? — спросил он, показывая Клио квитанцию.
— Эти люди приезжают к нам два раза в год выкачивать нечистоты из выгребной ямы.
— То есть вывозят дерьмо? — уточнил он. — Хм… Пожалуй, я нашел бы для них работу у нас в управлении.
Зазвонил рабочий телефон, Рой извинился перед Клио и сухо ответил:
— Суперинтендант Грейс, слушаю.
И тут настроение у него сразу упало еще ниже: Рой узнал взволнованный голос инспектора Энди Энакина, известного среди коллег как Паникер Энакин. Сегодня он был «Гольф-99», то есть дежурным инспектором полиции Брайтона по чрезвычайным ситуациям, и трудно было найти человека, менее подходящего по характеру для подобного рода деятельности. В большинстве своем коллеги Грейса были настоящими профессионалами, независимо от звания, но время от времени такие, как Энакин, ухитрялись проскользнуть в щель… или, скорее, вынырнуть из щели. Порой Грейс удивлялся, как этому типу вообще удалось попасть в полицию, не говоря уже о том, чтобы получить звание инспектора.
— Ой, Рой, как хорошо, что это вы! — Он говорил, задыхаясь от волнения, впрочем как обычно.
— Да, Энди, это я.
— Ох, как хорошо.
Наступила короткая пауза, и Грейс решил воспользоваться ею.
— Ну что ж, если это все, что вы хотели мне сказать, то разговор окончен. Пока, Энди.
— Нет… нет-нет-нет, я… я… Я только хотел поставить вас в известность. Тут такое дело, сэр. Понимаете, мне кажется, у нас могут возникнуть трудности. Вот я и подумал, что лучше предупредить вас заранее.
— Хорошо, рассказывайте.
— Может, конечно, оказаться, что это пустяки, ложная тревога.
Грейс терпеливо ждал, когда Энакин перейдет к сути дела. Это произошло не скоро.
— Речь, видите ли, идет о жене одного парня… вернее, о его бывшей жене… Ох… Как я понимаю, они крепко поругались восемь месяцев назад… Тут довольно долгая история… Он жестоко с ней обращался. Его зовут Лиам Моррисси, он уже неоднократно попадал в поле зрения полиции: одно время торговал наркотиками, был уволен из вышибал, поскольку слишком уж распускал руки, а еще раньше получил три года за нанесение тяжких телесных повреждений после драки в пабе.
— Приятный малый.
— Нет, не такой уж и приятный, — серьезно возразил Энакин. — Совсем даже не приятный, сэр. Дело в том, что он по решению суда не должен приближаться к Кэрри… своей бывшей жене… на расстояние меньше полумили. Оказывается, она уже звонила сегодня вечером в полицию, потому что он разъезжал по ее улице.
— Где она проживает, Энди?
— На Хадден-авеню, неподалеку от Фрешфилд-роуд, рядом с ипподромом.
— Ага, знаю.
— Час назад этот тип бросил что-то из машины в палисадник Кэрри. Она решила, что это бомба или что-то в этом роде. Мы послали наряд, и выяснилось, что это сбитая на дороге лиса в мусорном пакете. Негодяй отправил бывшей жене сообщение, что в следующий раз полиция найдет в пакете ее труп.
— Надеюсь, вы ее успокоили, Энди?
— Я сказал женщине, что все наши патрули подняты по тревоге и они будут всю ночь проезжать мимо ее дома так часто, как только смогут. Но у нас нет возможности выполнить все как положено, вы же знаете, Рой. У меня всего четыре машины, и они должны прикрывать целый город. Это же просто смешно — постоянно торчать рядом с ней!
— Ясно. Но на данный момент там все спокойно?
— На данный момент — да.
— Вот и хорошо.
— Но у меня дурные предчувствия насчет всего этого, сэр. Я думаю, что-нибудь непременно случится.
— Ладно, я на связи, если что. А вот вам стоит подумать о том, чтобы собрать группу полицейских, которым, возможно, придется применить силу. Где сейчас находятся ваши машины с вооруженными нарядами полиции, если они вдруг понадобятся? Следит ли за ситуацией еще кто-нибудь, кроме вас? Какой-нибудь сержант, готовый при необходимости быстро отреагировать? Советую убедиться, что у вас есть четкий план действий на случай, если ситуация обострится.
— Хорошо, я все сделаю, да, конечно, — ответил Энакин. — Обязательно сделаю. Но что-нибудь обязательно случится, я просто уверен.
27
1 октября, понедельник
Зуб опять чувствовал себя плохо, хотя этим утром побывал на приеме у врача в Мюнхене. Доктор Вольфганг Риске считался лучшим в мире специалистом в области токсикологии. Встречи с ним Зуб ждал два месяца и готов был на все, лишь бы не пропустить ее. Он всерьез считал, что яд убивает его, медленно, но неумолимо, недаром же самочувствие ухудшалось с каждым днем.
Немецкий артист, живущий этажом ниже в доме на Брайзахерштрассе, опять заиграл на своем проклятом пианино: ну, видать, просто жить без этого не может. Какую-то оперную дребедень. Одно и то же, снова и снова.
Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.
И каждые две-три минуты этот придурок принимался распевать баритоном на английском, раз за разом меняя модуляцию, словно бы пытаясь добиться нужной выразительности. Возможно, у него был хороший голос. Зуб этого не знал и знать не желал. Сам он слушал только музыку в стиле кантри и вестерн, да и то, честно говоря, нечасто.
Было уже одиннадцать тридцать вечера, черт возьми! А этот тип все никак не уймется:
— Мальчик резвый, румяный, влюбленный…
Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.
Имя артиста было указано на табличке рядом с дверью: «Ханс-Юрген Штокерль». Зуб однажды поднимался по лестнице и видел, как тот заходил к себе в квартиру. Статный интересный мужчина лет пятидесяти со стильной прической. Зуб даже прогуглил его ради интереса. Оказалось, вполне себе знаменитый человек. Актер кино и театра, певец и музыкант.
Зуб омерзительно чувствовал себя все то недолгое время, пока был в Англии. Да и теперь, вернувшись в Мюнхен, не ел со вчерашнего утра. Лежал в постели весь разбитый, в голове все перемешалось. Комната раскачивалась, словно он был в каюте корабля, посреди бушующего моря. Нервы скручивались от любого звука. Он тщетно пытался уснуть.
Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.
— И про женские ласки забудь, — запел артист еще громче.
Зуба уже распирало от злости. Злости на себя за проваленное задание в Мюнхене, а потом еще и в Брайтоне. А все потому, что оба раза Стив Барри предоставил ему негодную информацию.
— Заткнись уже! — крикнул Зуб. — Захлопни свою…
На столике возле кровати завибрировал и зазвенел телефон.
Зуб знал, кто ему звонит, и не хотел отвечать. У него сейчас не было ни сил, ни желания выслушивать ругань мистера Барри.
Единственное, чего он сейчас желал, — это спуститься по лестнице, выбить ногой дверь в квартиру Ханса-Юргена Штокерля, переломать ему пальцы на руках и засунуть в пасть грязный носок.
Мобильник перестал звенеть. А через мгновение начал опять.
Может, стоит прихватить телефон с собой и забить его в рот этому певцу?
А потом послушать, как тот запоет без зубов.
Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.
Да сколько можно!
И тут голос певца зазвучал еще громче:
— И про женские ласки забудь.
Телефон опять затих. Ненадолго. Потом запикал, приняв сообщение. Зуб посмотрел на экран. Так и есть, мистер Барри.
Что случилось, засранец? Позвони мне. Немедленно!